Метрополь Парасоль

Достопримечательность
Метрополь Парасоль Metropol Parasol
Строитель	Sacyr Vallehermoso
Архитектор	Юрген Майер
Строительство	2005—2011 годы
Высота	28 м
Сайт	[www.setasdesevilla.com Официальный сайт]

Метрополь Парасоль (метропольский зонт, исп. Metropol Parasol), также Грибы Севильи или Севильские Грибы (исп. Setas de Sevilla) — конструкция из бетона и дерева, расположенная на Плаза-де-ла-Энкарнасьон (площадь воплощения, исп. Plaza de la Encarnación) в старом квартале Севильи, Испания. Здание было спроектировано немецким архитектором Юргеном Майером (нем. Jürgen Hermann Mayer), строительство окончено в апреле 2011 года.

Объект высотой 28 метров занимает площадь 150 на 75 метров и претендует на звание самой большой конструкции из дерева в мире. Его возникновение, расположение, задержки и перерасходы в строительстве породили множество споров в обществе.

Описание

Конструкция состоит из шести зонтов в форме гигантских грибов (исп. Lаs Setas), на дизайн которых архитектора вдохновили своды Севильского собора (как сказал Майер — хотел создать «собор без стен», что должно быть «демократичным»), а также фикусовые деревья недалеко от Plaza de Cristo de Burgos. Метрополь Парасоль устроен из четырёх этажей. На подземном этаже (нулевом этаже) располагается Антиквариум (исп. Antiquarium), в котором находится музей с римскими и маврскими останками обнаруженными при строительстве.

На первом этаже (наружном этаже) располагается центральный рынок. Поверхность крыши первого этажа представляет собой общественное пространство на открытом воздухе, затенённое деревянными зонтами, специально спроектированное для проведения различных мероприятий. Второй и третий этажи — это два уровня панорамных террас (включая ресторан), с одними из лучших видов на центр города. Материал зонтов — это фигурные LVL панели марки Kerto-Q производства фирмы Finnforest (ныне Metsä Wood) в количестве 3400 штук скреплённых между собой 3000 несущими соединительными узлами.. Размеры панелей достигают до 16.5 метров в длину, а ширина варьируется от 68 и до 311 миллиметров. Панели расположены ортогонально образуя решётку с отверстиями полтора на полтора метра. Сами панели произведены на фабрике в городе Айхах, Германия. Деревянная часть конструкции, для защиты от окружающей среды, покрыта водостойким лаком из двух-компонентного полиуретана.

История

Начиная с XIX столетия, на этой площади был рынок, размещающийся в отдельном здании рынка. В 1948 году в соответствии с планами реконструкции города здание было частично снесено. Однако, сам рынок остался вплоть до 1973 года, когда остаток полуразрушенного здания наконец снесли. Земля оставалась бездействующей до 1990 года, пока город не решил построить подземную парковку с местом для рынка на поверхности. Однако, посреди строительства были обнаружены руины римских и андалузских времён, и стройку заморозили, к тому времени потратив 14 миллионов евро. В 2004 году, город предпринял попытку отстроить это место опять и объявил международный конкурс с просьбой закончить стройку.

Строительство

Работа над планом реконструкции площади началась в 2004-м году, когда Юрген Майер из Берлина выиграл конкурс вместе с инженерами из берлинского офиса конструкторского бюро Arup. В качестве подрядчика выступила строительная компания Sacyr Vallehermoso из Мадрида (ныне Sacyr).

Строительство началось 26 июня 2005 года с оценочной стоимостью в 50 миллионов евро и датой завершения проекта в июне 2007 года. Однако, никому неизвестный в обществе проект вскоре столкнулся с трудностями. К маю 2007 года Arup проинформировала городские власти, что проект конструкции технически невыполним, сообщив, что некоторое количество конструктивных допущений не были предварительно опробованы и что нарушаются технические ограничения определённых материалов. Используемое дерево — берёзу, по причине её соответствующего качества, завозили из Финляндии. Масса времени была потрачена на разработку подходящего альтернативного плана усиления конструкции, который в свою очередь оказался непрактичным из-за увеличения веса. Наконец, подходящий проект использующий клей для укрепления конструкции был утверждён аж только в начале 2009 года. По некоторым оценкам из-за задержек итоговая стоимость строительства достигла 100 миллионов евро.

Вид с верхнего этажа

Ссылки

• [setasdesevilla.com Официальный сайт объекта]
• [inhabitat.com/gigantic-parasols-rise-to-shield-seville-from-sun Gigantic Wooden Parasols Are Popping Up in Seville]

Отрывок, характеризующий Метрополь Парасоль

– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.