Метэки

Метеки, метойки (др.-греч. Μέτοικοι, букв. «переселенцы») — в Древней Греции — неполноправные жители Аттики. Метеками являлись иностранцы, поселявшиеся в Аттике на продолжительное время или навсегда. Каждый иностранец по истечении известного срока обязан был вписаться в число метэков. Кроме того, в класс метэков поступали отпущенные на волю рабы.

Права

Метэки были лично свободны, но не были гражданами и не пользовались их правами. Они не могли, например, ни занимать общественных должностей, ни подавать голос в народном собрании, ни совершать публичных жертвоприношений. Они не имели также права вступать в законный брак с гражданками и приобретать недвижимую собственность, то есть они не имели права владеть землёй, а могли обладать только рабами и движимым имуществом. Метэки не включались в Аттике ни в филы и фратрии, ни в роды, ни в демы (они «жили в таком-то деме», но не были демотами). Метэки не имели права непосредственно обращаться к правительственной власти. Они обязаны были выбрать себе из граждан покровителя (др.-греч. προστάτης), который и был посредником между метэками и органами управления. За отсутствие покровителя метэки наказывались лишением имущества.

Судебные дела метэков, как между собой, так и с гражданами, разбирались архонтом полемархом; покровителю достаточно было ввести метэка в суд, после чего метэк мог вести далее своё дело лично. В пользу государства метэки платили ежегодный подушный налог (др.-греч. μετοίκιον; в Древних Афинах этот взнос составлял 12 драхм); кроме того, они платили небольшую подать за право торговать на рынке, вносили прямую подать (др.-греч. εἰσφορά) в большем, чем граждане, размере и исполняли некоторые повинности (хорегию, гимназиархию, гестиазис, но не триерархию).

Наравне с гражданами метэки несли военную службу, причём те из них, которые имели соответствующий ценз, служили гоплитами (но не всадниками, если даже имели всаднический ценз). За оказанные государству услуги метэки могли быть освобождаемы народным собранием от некоторых повинностей, например, получали свободу от платежа метэкского взноса (др.-греч. άτέλεια τοΰ μετοικίου), — или сравнивались в отправлении государственных повинностей с гражданами.

Метэки могли также получать (в виде исключения) право приобретения недвижимой собственности, право непосредственно обращаться к правительственным учреждениям и т. д. Право гражданства они могли получать или за особые заслуги, или для увеличения числа граждан, что было, например, произведено в больших размерах Клисфеном. Число метэков в Аттике достигало при Димитрии Фалерийском десяти тысяч и, вероятно, по крайней мере столько же было их в V и IV веках до н. э. Метэки были и в других греческих областях (например, в Мегарах, Аркадии, Беотии и т. д.), причём положение их было в разных местах неодинаково.

Вольноотпущенники

Вольноотпущенники, почти всегда чужеземцы, во всем уподоблялись метекам. Отличались от них только тем, что они обязаны были иметь в качестве покровителя своего прежнего хозяина и не имели права выбирать покровителя по желанию.

См. также

• Социальная иерархия

Литература

• H. Schenkl, «De metoecis Atticis» («Wiener Studien», 1880, II т., стр. 161—225);
• Victor Thumser, «Untersuchungen über die attischen Metöken» (ibid., 1885, VII т., стр. 45—68, где приведена и литература).

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Метэки

– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.