Мехелен
| Город
Мехелен
Mechelen
|
Ме́хелен (нидерл. Mechelen, з.-флам. Mecheln, фр. Malines) — город и муниципалитет в Бельгии, в провинции Антверпен. Мехелен расположен между Брюсселем и Антверпеном. Кроме собственно города в состав муниципалитета входят посёлки Хеффен (Heffen), Хомбек (Hombeek), Лест (Leest), Мёйзен (Muizen) и Валем (Walem). Общее население муниципалитета — 80 176 жителей, площадь — 65,19 км (обе цифры — по состоянию на 2008 г.). Мехелен стоит на реке Дейле.
Содержание
Топография
Исторически Мехелен располагался в заболоченной местности, воспоминания о чём сохранились в названиях улиц и кварталов. Со временем для осушения земли были построены каналы, образовавшие сложную систему островов: так в шестнадцатом веке Мехелен насчитывал тринадцать островов, соединённых сорока тремя мостами[1]. Сегодня большая часть каналов убрана в трубы.
История
Первое поселение на месте нынешнего Мехелена возникло в древнеримские времена. В III—IV веках римское поселение пришло в упадок, а на его месте поселились языческие германские племена, которые были впоследствии обращены в христианство Св. Румболдом, который также основал в городе монастырь.
Первое упоминание города (Machlines) под названием в летописях относится к 1008 году.
С XIV века город попал в сферу влияния герцогов бургундских. С этого времени начался период процветания города. В эпоху позднего средневековья город достиг высокого уровня благосостояния благодаря торговле текстилем. Высока была и политическая роль города — в первой половине XVI века, во время правления Маргариты Австрийской, Мехелен даже был столицей Испанских Нидерландов.
Однако, начиная с XV века влияние города начинает быстро идти на убыль в связи с переносом правительственных учреждений в Брюссель. Тем не менее, велика была роль города в религиозной области: так, с 1559 года Мехелен был центром епархии, в каковой роли и пребывает до сих пор, но с 1961 года он делит свой титул с Брюсселем (таким образом, епархия имеет два центра).
В 1572 году, в ходе Восьмидесятилетней войны, Мехелен был разграблен и сожжён испанцами, но после этого восстановлен.
В XIX веке начала развиваться промышленность города. В 1835 году была открыта железная дорога Мехелен-Брюссель, бывшая не только первой железной дорогой Бельгии, но и первой железной дорогой континентальной Европы. Несколькими годами позже была построена вторая железная дорога Бельгии — Мехелен-Дендермонде-Гент.
Появление железной дороги стимулировало развитие промышленности, прежде всего металлообрабатывающей. В городе и сейчас действуют основанные тогда железнодорожные мастерские.
Достопримечательности
Главная достопримечательность города — собор Святого Румольда. Собор прежде всего известен своим карильоном. Вообще, уже к XVII веку Мехелен стал европейским центром колокольного литья и колокольной музыки. Русское выражение «малиновый звон» происходит от французского названия города — Малин (фр. Malines). Первый карильон России, заказанный во Фландрии Петром I, соответствовал мехеленскому стандарту. В 2003 году Россия и Бельгия совместно выпустили две марки (сцепку), изображающие собор Св. Румольда в Мехелене и Петропавловский собор в Санкт-Петербурге (в нём был установлен первый карильон России).
Собор Св. Румольда внесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. В соборе хранится православная святыня — Икона Божией Матери Богоматерь чудес, присланная Константинопольским патриархом святым Германом, римскому папе Григорию II в VIII веке с целью сохранения её от иконоборцев.
Две другие интересные церкви Мехелена — церковь Св. Иоанна и церковь Богоматери за Дилем.
Другие интересные здания — Брюссельские ворота (XIII век) и городская ратуша.
Музеи
В Мехелене расположено много музеев. Самые популярные:
- Музей Брюссельских ворот (Stedelijk Museum Brusselpoort)
- Музей игрушек ([www.speelgoedmuseum.be Speelgoedmuseum])
- Железнодорожный музей (Spoorwegmuseum De Mijlpaal vzw)
- Два музея часов (Mechels Horlogerie- en klokkenmuseum и Klokkenmuseum Huis Michiels)
- Археологический музей (Archeologisch Museum)
- Пивоварня-музей «Het Anker»
- Еврейский музей депортации и сопротивления ([www.cicb.be/ Joods Museum van deportatie en verzet]).
Известные уроженцы и жители
- Ван дер Хейден, Якоб (1572-1645) – фламандский гравёр, издатель, скульптор и художник, представитель барокко.
- Дефур, Стивен (р. 1988) — бельгийский футболист, полузащитник «Порту», игрок национальной сборной Бельгии с 2006 года. В 19 лет получил «Бельгийскую золотую бутсу» как лучший игрок чемпионата Бельгии.
- Кеерсмакер, Анна Тереза Де (р. 1960) — выдающаяся бельгийская (фламандская) танцовщица и хореограф, крупнейшая фигура современного танца.
- Лериус, Жозеф ван (1823—1876) — бельгийский художник.
- Петер Франшуа (1606—1654) — бельгийский художник.
- Янссенс, Жан Батист (1889—1964) — генерал Общества Иисуса (иезуиты), 27-й по счёту глава ордена и 9-й после его восстановления в 1814 году.
См. также
Напишите отзыв о статье "Мехелен"
Примечания
- ↑ Foncke et al. Mechelen de heerlijke, 1947
Ссылки
- [www.marka-art.ru/magazines/StampArticle.jsp?id=434129 Статья о мехеленском и петербургском карильонах]
- [www.mechelen.be/ Официальный сайт города]
- [www.talusha1.narod.ru/travel/belgium/belgium_txt.htm#p8_1 Путеводитель по городу (на русском)]
Отрывок, характеризующий Мехелен
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
