Меховая мафия СССР

Меховая мафия СССР — крупнейшее организованное преступное формирование СССР, раскрытое КГБ СССР в 1970-е годы.

На след «меховой мафии» вышли случайно: во время расследования одного из ограблений у грабителя находят несколько шуб непонятного происхождения, с отсутствующим ГОСТом и без указания госцены. Расследование этого дела приводит в Казахскую ССР, в город Караганду. Расследование этого дела курировал лично председатель КГБ Юрий Андропов.

Расследование

Первым в поле зрения следствия попал директор Карагандинского горпромкомбината Лев Дунаев, бывший работник городской коллегии адвокатов. Почувствовав неладное, Дунаев уволился с работы и уехал в Москву, но за ним продолжили слежку.

Новым директором стал Рудольф Жатон, потомок обрусевших французов, осевших в России после Отечественной войны 1812 года. По оперативным данным, он также был причастен к меховой мафии. Ранее он был директором Саранского горпромкомбината.

Руководителем и организатором меховой мафии был Петр Снобков, директор Абайского горпромкомбината.

Эта троица смогла наладить производство шуб, шапок и другой продукции из меха, которое по эффективности превосходило производство на госпредприятиях.

Милицейское прикрытие меховой мафии осуществлял начальник кафедры Карагандинской высшей школы МВД СССР Иосиф Эпельбейм.

Арест

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Операция была совершенно секретной, однако конспирацию неожиданно нарушил заместитель Андропова, свояк Брежнева Семён Цвигун. В разговоре с министром внутренних дел Николаем Щёлоковым он случайно обмолвился об операции. Поскольку в ней фигурировали сотрудники МВД СССР, а Щёлоков не терпел вмешательства в работу своего ведомства (а тем более от КГБ), в Казахстан были направлены представители МВД и Прокуратуры СССР. Это весьма затруднило ход следствия.

7 января 1974 года Дунаев, Жатон, Снобков, Эпельбейм и около 500 человек, причастных к меховой мафии, были арестованы. Но дело стремительно разваливалось. Лидеры «Картеля», как окрестили меховую мафию следователи, имели связи на самом верху, но Андропов сумел отстоять уголовное дело.

На квартирах, дачах, местах работы обвиняемых были проведены массовые обыски. Были найдены миллионы рублей в трехлитровых банках, сотни килограммов драгоценных камней, драгметаллов. У одного только Снобкова были изъято 24 килограмма золотых колец, более 5 миллионов рублей наличными, около сотни сберкнижек на предъявителя.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Лев Дунаев

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Петр Снобков

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Рудольф Жатон

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Иосиф Эпельбейм

Приговор

В те годы хищение государственного имущества в особо крупных размерах — расстрельная статья, поэтому на суде Снобков, Эпельбейм и Дунаев были приговорены к расстрелу. Рудольф Жатон получил 15 лет лишения свободы, поскольку выяснилось, что практически все украденные у государства деньги он вкладывал в производство.

Все кассационные жалобы Снобкова, Эпельбейма и Дунаева были отклонены и приговор был приведен в исполнение.

Меховое дело стало крупнейшим делом о хищениях в промышленности СССР. Меховая мафия понесла серьёзные потери, но не исчезла полностью.

См. также

• Цеховик
• ОБХСС
• Экономика СССР
• Торговля в СССР‎
• Союзпушнина‎

Ссылки

• Д/ф «Операция „Картель“» из цикла «Следствие вели...» (НТВ)
• [www.np.kz/old/2004/25/rretro1.html Охота на пушного зверя]
• [sledstvie-veli.net/sledstvieveli/sezon-2008/81-vypusk-86-operaciya-kartel.html Картель - меховая мафия Казахстана]

Отрывок, характеризующий Меховая мафия СССР

– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.