Мех

Мех — волосяной покров млекопитающих. В отличие от шерсти, понятие мех применяется лишь к семейству куньих и отряду зайцеобразных, а также к некоторым видам грызунов (бобёр, белка) и псовых (лисицы), а также кошачьих — рысь, леопард и т. д. Так же термин применяется в качестве обозначения уже выделанной шкуры пушного животного с сохранённым на ней мехом.

Главная функция меха — создание микроклимата, предохранение от неблагоприятных условий внешней среды, защитная окраска.

Строение шкуры и волоса

В коже животного различают три слоя:

• Верхний, эпидермис (кожица) — наружный слой, состоящий из плоского эпителия. Составляет от 2 до 5 % от толщины шкуры.
• Средний, дерма — основной слой, образуемый белковыми коллагеновыми волокнами.

Подразделяется на:

• Сосочковый слой — более рыхлый, чем низлежащий сетчатый, насыщенный жировыми включениями и множеством кровеносных сосудов.
• Сетчатый — от сосочкового слоя отделяется примерно по линии глубины залегания жировых и потовых желез, волосяных луковиц. Именно этот слой в основном определяет механические свойства кожи (растяжимость, прочность).
• Нижний, подкожная клетчатка, мездра — рыхлый, насыщенный жиром слой с множеством кровеносных сосудов. Этот слой удаляется при мездрении и строгании (выравнивания толщины шкуры со стороны бахтормы)

Сверху кожа покрыта волосяным покровом. Волос состоит из белка кератина. В поперечном разрезе волоса можно выделить три слоя:

• Кутикула — тонкая (0,3-0,5 мкм) наружная оболочка волоса из ороговевших клеток. Именно этот слой отвечает за блеск, водооталкиваемость и способность к крашению.
• Корковый слой — толще предыдущего; состоит из веретенообразных клеток, расположенных вдоль оси волоса. Этот слой определяет прочность волоса; в этом слое содержатся пигменты, придающие волосу окраску.
• Сердцевина — рыхлая пористая ткань с зёрнами пигмента. Этот слой определает теплоемкость меха — чем сильнее развита сердцевина, тем теплее мех и тем менее он прочный

Виды волос

• Направляющие — отличаются толщиной и упругостью; длинее, чем остальные волосы и выступают над волосяным покровом.
• Ость — короче и толще, чем направляющие
• Промежуточные — промежуточные по строению между остью и пухом
• Пух — наиболее тонкие и короткие волосы. Образуют густой покров.

У копытных волосы различают на ость и пух, у тонкорунных овец волосяной покров представлен исключительно пухом.

По высоте ворса шкурки классифицируются:

• низковолосые — с длиной не более 25 мм — крот, сурок, норка;
• средневолосые — длина от 25 до 50 мм — куница, соболь, ондатра, белка;
• длиноволосые — свыше 50 мм — лиса, песец, енот, росомаха

Различают следующие участки шкур:

• Черево-брюшной — от основания передних лап до паховой области;
• Хребтовый — участок шкуры загривочной, спинной и крестцовой частях тела животного;
• Хребтик — длинный участок меха с более тёмным окрасом и длинным ворсом вдоль позвоночника;
• Огузок — крестцовая часть;
• Бедро
• Бока

Классификация мехового сырья

Пушно-меховое сырье подразделяют на следующие группы:

• Пушнина — невыделанные шкурки, добытые охотой или полученные на звероферме;
• Меховое сырье — невыделанные шкуры копытных;
• Сырье морских зверей — морские тюлени, котики, бельки, нерпа, калан

По методу снятия шкурок:

• Пластом снимают шкуры с крупных зверей, КРС, МРС, жеребят. Разрез делают по белой линии (по середине брюшной части), внутренную поверхность лап.
• Чулком (с закрытым огузком) снимают шкурку с пушных зверей (горностай, соболь и т. д.). Шкура имеет надрезы в области головы.
• Трубкой (с открытым огузком) снимают с барса, белки, бобра, волка, зайца. При таком способе на шкуре остаются надрезы в области головы, хвоста, на внутренней стороне лап.
• Методом бокового надреза с туш свиней снимают черпаки.

Процесс выделки меха

Пушно-меховое сырье последовательно проходит следующие этапы:

• Подготовительный этап — отмокание, мездрение (удаление нижней части дермы, богатой жировой клетчаткой), обезжиривание и промывка
• Пикелевание — под действием кислот сетчатая часть дермы размягчается, в результате чего шкурка становится более пластичной;
• Мягчение (квашение)
• Дубление — для укрепления сетчатой дермы и фиксации состояния, приданного шкурке при пикелевании, проводится дубление хромовыми или алюминиемыми реактивами. В результате этого процесса шкурка приобретает влагоустойчисость, предотвращается порча шкурки.
• Жирование — для придания пластичности, влагоустойчивости, препятствует склеиванию меха.
• Сушка — доведение влагосодержания шкурки до эксплуатационной нормы.
• Отделочные операции — доведение волосяного покрова до конциционного состояния (расчёсывание, стрижка, щипка и т. д.)

Изменчивость шкурок

• Индивидуальная изменчивость определяется наследственностью, условиями жизни животного, болезнями и прочее;
• Возрастная;
• Сезонная — в зависимости от сезона животные имеют мех с разным окрасом, густотой, блеском, высотой. Летние шкурки имеют утолщённую пигментированную кожу, мех редкий и более тусклый, почти без подшёрстка. В результате сезонного изоморфизма меняется и окраска меха.
• Географическая изменчивость обуславливается неодинаковыми условиями жизни животных в разных географических районах. В зависимости от окраса и свойств меха, приобретённых в результате географической изменчивости, шкуры пушных зверей разделяют на кряжи (понятие, близкое к понятию «подвид» в биологии, но не тождественное!).

Особенности шкур и меха животных

Семейство куньи

Соболь

Имеет семь цветовых групп — «высокая головка» (самые тёмные, с чёрной остью и тёмно-голубым пухом. Считаются наиболее ценными), нормальная головка ((тёмные с чёрно-бурой остью и тёмно-голубым пухом), высокая подголовка (тёмно-бурая окраска с голубым пухом), нормальная подголовка (тёмно-каштановая ость и голубой пух со светло-каштановыми кончкиками), тёмноворотковая (каштановая ость и голубой пух со светло-каштановыми кончкиками), нормальноворотковая (светло-каштановая ость с голубым пухом с посочными кончиками), меховая (песочно-жёлтая окраска. наименее ценные). Высота волоса — 25-50 мм. Мех мягкий, густой, с хорошей износостойкостью

Куница

В России представлена двумя видами — жёлтодушка и белодушка. Наиболее распространённый зимний окрас — буровато-жёлтый с серо-дымчатым пухом. Средняя площадь — 60 кв. дм, длина шкурки 42-58 см, высота волоса — 30-40 мм. Густота ворса ниже, чем у соболя; износостойкость хорошая. Красится под тёмного соболя и применяется как отделочный мех.

Горностай

Длина шкурки 20-36 см, площадь — 13-32 кв.дм); зимний мех снежно-белого цвета, волосяной покров густой, блестящий, короткий (до 20 мм). Из-за низкой способности сохранять тепло применяется в основном как отделочный мех.

Ласка

Длина шкурки 16-26 см, площадь 6-15 кв.дм. Мех малоценный, с низким матовым волосяным покровом. Бывают два окраса — белый и коричневый. Используется как дешёвый аналог горностаю.

Хорь

В россии представлен двумя видами — лесным (чёрным) и степным (светлым). Площадь шкурки — от 40 до 60 кв.дм. Мех мягкий, средней густоты. Шкурки износостойкие; используется для оторочки меховых изделий. Цвет пуха — белый, голубой, жёлтый.

Норка

Представлена двумя видами — европейской и американской — завезённая в Россию американская норка отличается большими размерами, более тёмным окрасом и более пушиста. Длина шкурки 35-40 см, площадь 60-80 кв.дм. По окраске шкурки делятся на пять групп: экстра (чёрная ость с тёмно-серым пухом), 1-й цвет (тёмно-коричневая и коричневая ость с тёмно-серым пухом), белые, голубые, бежевые. Мех густой, блестящий, невысокий. Хорошая износостойкость. Используется для пошива меховых изделий.

Выдра

Шкурки высокой износостойкости, больших размеров — до 250 кв.дм. Мех с очень густым пухом и грубой блестящей остью (высота волоса 20-30 мм). Окрас от красно-коричневого до тёмно-коричневого, пух светло-каштановый и пепельный. Мех идёт на воротники и шапки.

Семейство Псовые

Лисица По окраске шкурки подразделяются на красную (с красно-жёлтым, светло-жёлтым и серо-красным окрасом), сиводушку (окрас от светло- до тёмно-бурого, серебристая ость, пух голубой), чёрнобурую, платиновую (ость платинового, белого и чёрного цвета). Мех средней густоты, с мягким пухом, высота волоса — 50-60 мм. Износостойкость шкурок средняя. Площадь шкуры 200—400 кв.дм. Применяют для пошива меховых изделий.

Песец

Представлен двумя видами — обыкновенный и командорский. Видов окраски две — белый и голубой. Волос длинный (до 80 мм); густота меха очень высокая — мех растёт почти без наклона. Площадь шкуры 200—300 кв.дм.

Волк

Окрас — самый разнообразный. Большая длина шкуры — до 2 м, площадь до 600кв.дм. Мех грубый, с большим количеством длинной ости (до 90 мм). Шкуры идут на изготовление чучел, ковров, воротников; — редко — на пошив зимней одежды.

Зайцеобразные

Заяц

Мех чрезвычайно мягкий и очень густой, с невысоким (до 20 мм) волосом. Площадь шкуры 120—200 кв.дм. Малая износостойкость накладывает ограничение на его использование — мех в основном идёт на фетр.

Грызуны

Белка

Мех мягкий, средней густоты с коротким ворсом (15-25 мм). Окрас рыжевато-красный с серым пухом. Площадь шкуры 25-40 кв. дм. Ввиду малой износостойкости применение ограничено — мех в основном идёт на фетр.

Дефекты шкур

Прижизненные пороки

• Парша — выпадение волос;
• Закусы — зарастающие плешины с более тёмным волосом;
• Короста;
• Свищи — шрамы от личинок оводов;
• Свалянность волосяного покрова;
• Оспины;
• Болячки;
• Желтизна волос;

Пороки убоя:

• Прострел — след от пулевого ранения;
• Плешины — механические повреждения покрова после убийства зверя

Пороки выделки:

• Зажиренный волос;
• Сквозняк — обнажение и разрушение корней волос;
• Необезжиренность — не снят жир с кожной части;
• Ороговение — ломкость, жёсткость, хрупкость кожной ткани в результате неправильной сушки;
• Гниение в результате недосушенности, остатка гниющих частей тушки, хранения в сыром помещении;
• Пороки съемки и правки шкур.

Ассортимент меховых изделий

Меховые изделия для женщин:

• Головные уборы: шляпа с полями, берет;
• Аксессуары: пелерина, палантин, горжетка, шарф;
• Плечевые изделия (одежда): манто, шуба, жакет

Меховые изделия для мужчин:

• Головные уборы: боярка, гоголь, шапка-ушанка, папаха, кубанка
• Плечевые изделия (одежда): жилет, тулуп, шуба

Декоративно-прикладное искусство по регионам

Чукотка

Художественная обработка меха занимает особое место в культуре чукчей и эскимосов — кожа и мех являются для них одним из самых доступных материалов. Чаще всего используют шкуры оленя, нерпы, моржа, собаки, песца; изделия декорируются методом росписи, вышивкой оленьим волосом, мозаичной и аппликативной техникой. Для сшивания частей изделия используются волокна, выработанные из сухожилий убитых животных.

Камчатка

Отличительный мотив для корякских изделий — шов козликом, который используется как и в технике вышивки, так и в мозаичной технике. Меховая мозаика из сочетаний тёмного и светлого меха шкуры пятнистого оленя. Изделия могут декорироваться бисером. Национальная одежда из меха: кухлянка (верхняя одежда с капюшоном), конайты (мужские штаны), торбасы (обувь); а также шапки, рукавицы, комбинезоны.

Таймыр

Эвенки используют в качестве материала шкуры северного оленя и лося для пошива сумок, унтов, ковриков и шуб. Техника выполнения декора — меховая мозаика, вышивка бисером.

Якутия

Традиционная праздничная одежда эвенков Якутии — кукуйди для женщин, меховое пальто с отделкой вышивкой нитками и бисером геометрическим орнаментом или в технике меховой мозаики по полам, полочкам (элэ) и поясу со стороны спинки (этэк); дополняется нэлом — расшитым передником. Для мужчин нендеке (меховая куртка) не украшается вышивкой, но может быть украшена меховой мозаикой по полам. Авса — сумка из шкур оленя; также дополняется вышивкой бисером и мозаикой. Цвета для орнамента на элэ, этэке и нэле — преимущественно синие, голубые, красные. По орнаменту на одежде можно судить о достатке человека, образе жизни (кочевом или оседлом)

Зверофермы

Звероферма — фермерское хозяйство, занимающееся разведением ценных пород пушных зверей.

Меховые фермы запрещены в Австрии (2004), Хорватии (с января 2007, с 10-летним переходным периодом, в Великобритании (с 1 января 2003). В некоторых странах Европы постепенно вводятся более строгие требования к содержанию, что удорожает производство меха и делает производство невыгодным, в частности в Швейцарии строгие регуляционные законы привели к отсутствию меховых ферм. В ряде стран запрещены фермы для некоторых видов животных, в частности в Нидерландах с 1995 запрещено разведение лисиц ради меха.

Крупнейшие мировые производители

• Американская меховая компания
• American Legend Cooperative — пушной аукцион в Сиэтле.

Критика использования меха

Использование натурального меха вызывает полемику. Защитники прав животных выступают против ловли диких животных капканами и содержания и забоя животных на фермах ради меха. По их данным, более 40 миллионов животных забивается ежегодно, 30 миллионов из них на меховых зверофермах. Китай является самым крупным импортёром и ре-экспортёром натурального меха в мире.

Искусственный мех (как правило, состоящий из 72 % акрила и 28 % хлопка), а также одежда из хлопка, акрила, полиэстера (в том числе шерсть) по сравнению с животным мехом оказывают гораздо меньшее влияние на окружающую среду (тем не менее производство этих материалов в промышленных масштабах, также загрязняет окружающую среду), а тезисы о неэкологичности звероферм, крайне выгодны компаниям производящим искусственный мех, поскольку от подобных тезисов их продажи растут.

Зверофермы являются существенно загрязняющими окружающую среду и неблагоприятными для здоровья человека предприятиями.

Кроме того, изделия из натурального меха могут вызывать аллергию.

См. также

• Мутон
• Каракуль — мех получаемый от каракульской породы овец
• Щетина — более толстые, плотные и твердые волосы млекопитающих, не отличающиеся по своему гистологическому строению от обыкновенных волос
• Пушнина
• Искусственный мех
• Рыбий «мех»
• «Блошиный» мех

Отрывок, характеризующий Мех

– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.