Мехти II
| Тарковский-Шамхал Мехти-Хан | |
| Период жизни | |
|---|---|
| Дата рождения |
ок.1760 |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Звание | |
| Сражения/войны |
Кавказская война |
Мехти́ II Тарко́вский (1760—1830) — правитель Тарковского шамхальства (1797—1830), хан Дербентский (1806) и генерал-лейтенант Российской империи (1800).
Содержание
Биография
Вступление в правление шахмальством
В 1797 году грамотой императора Павла I он был утверждён шахмалом и получил чин тайного советника, с правом ношения алмазного пера (соргуч) на шапке. 18 июня 1800 года в столице шамхальства Тарки, Мехти II официально присягнул на Коране российскому императору, а 19 июля принял чин генерал-лейтенанта, что было отмечено рапортом в Коллегию иностранных дел от командующего Кавказом генерал-лейтенанта Карла Кнорринга[1].
Расширение власти
В 1796 году он «с войсками отца своего находился при генерал-аншефе графе В. Зубове в походе против персиян»[2]. 23 августа 1806 года под власть Мехти было передано Дербентское ханство и 10 сентября 1806 года император Александр I присвоил шамхалу Мехти титул Дербентского хана[1].
В 1818 году во время кавказской кампании генерала Алексея Ермолова и при строительстве крепости Грозная, шамхал Мехти, был одним из немногих дагестанских правителей, который поддерживал Российскую политику на Кавказе и выступал на стороне русских войск[1]. В 1818 году, ему было передано Бамматулинское владение, что бы утвердиться в Казанищах, Мехти шамхал, создал сильную оппозицию из казанищенцев во главе c князем Альбори-хаджи и его сыном Ибрагимом[3].,[4]. против владетеля Хасбулата и его сыновей Баммата и Герея, которых Ермолов А. П., назвал изменниками России, они были вынуждены покинуть Казанище и просить убежище у Мехтулинского хана.[5].[6].
Несколько раз c 1827 года на протяжении двух лет безуспешно приглашал к себе исламского проповедника Гази-Мухаммада, а затем, после его приезда, разрешил ему занятие проповеднической деятельностью, а сам уехал в Санкт-Петербург для представления новому русскому царю Николаю I. Ввиду преклонного возраста ходатайствовал перед царём о передаче шахмальства старшему сыну Сулейман-Паше и предложил проект постройки крепости у селения Темир-Хан-Шуры (нынешний Буйнакск) под крепость, что было реализовано в 1832 году[1].
Умер во время обратной дороги из Санкт-Петербурга в Дагестан в 1830 году[1].
Оценки правления
Проводил в течение почти 35 лет последовательную русофильскую политику.
В литературе
Шахмалу Мехти Тарковскому посвящён недописанный роман Александра Пушкина «Роман на Кавказских водах».[7]
Напишите отзыв о статье "Мехти II"
Ссылки
- [feb-web.ru/feb/litnas/texts/l58/l582081-.htm Письмо Е. Н. Карамзиной-Мещерской П. А. Вяземскому] / Автограф. ЦГЛА. Фонд Вяземских (№ 195, ед. хр. 2313, л. 10 об.). — Подлинник на французском языке.
- Броневский С. М. [www.vostlit.info/Texts/rus9/Bronevskij/frametext4.htm Историческия выписки о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, на Кавказе обитающими со времен Ивана Васильевича доныне]. РАН. Институт востоковедения СПб. 1996.
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Доного Хаджи Мурад. [gazavat.ru/history3.php?rub=12&art=173 Сверкающий газават. Имам Гази-Мухаммад]. — Махачкала, 2007. — С. 168.
- ↑ Записки Ермолова А. П. 1798—1826.М.1991.С.320; Бакиханов А.-К. Гюлистан-и-Ирам.-Баку, 1991.С.175-177
- ↑ Алиев К.М Кумыки в военной истории России. Махачкала. Издатель. «Дельта-Пресс». 2010. С. 34.
- ↑ Е.Козубский. «Обзор по Дагестанской области за 1888год» Издатель; Темиръ-Ханъ-шура «Русская типография В. М. Сорокина» 1895
- ↑ Записки генерала Ермолова А. П. во время управления Грузией
- ↑ Атаев Баммат. Бамматулинское владение-Къазаныш бийлик. Кумыкский мир
- ↑ Алиев Камиль.. [kumukia.ru/article-9270.html Герой «Романа на Кавказских водах» Шах-вали Тарковский. Неизвестные страницы дагестанской историко-литературной Пушкиниады], Кумыкский мир. Культура, история, современность.. Проверено 29 мая 2012.
Отрывок, характеризующий Мехти II
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
