Мечеть Гурбангулы-хаджи
| Мечеть | |
Мечеть Гурбангулы-хаджи
Gurbanguly-hajy metjidi | |
| |
| Страна |  Туркмения
|
| Город | Мары |
| Архитектурный стиль | Исламская архитектура |
| Автор проекта | Какаджан и Дурли Дурдыевы |
| Строитель | Кылыч Иншаат |
| Основатель | Гурбангулы Бердымухамедов |
| Строительство | 2001—2009 годы |
| Состояние | Действующий храм |
Мечеть Гурбангулы-хаджи (туркм. Gurbanhuly-hajy metjidi) — одна из мечетей Мары. Главная соборная мечеть Марыйского велаята. Мечеть насчитывает четыре минарета.
Содержание
История
Проект в 2001 году разработали ашхабадские архитекторы Какаджан и Дурли Дурдыевы. Мечеть являлась долгостроем, из-за недостатка средств. В 2007 году, на проходившем в Мары заседании Халк Маслахаты к главе Туркменистана поступила просьба жителей Марыйского велаята о содействии в строительстве храма. Гурбангулы Бердымухамедов сообщил о решении выделить на эти цели один миллион долларов США[1] из благотворительного фонда президента Туркменистана. Мечеть достроила турецкая фирма «Кылыч Иншаат». Открыта весной 2009 года, и названа по пожеланию верующих в честь Президента Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедова. На открытии Президент Туркменистана присутствовал лично, в честь открытия мечети был дан ритуальный обед — садака.[2].
Архитектура
Здание состоит из купольного зала и четырёх минаретов по углам. Высота каждого минарета — 63 метра. Диаметр окружности, проведенной по наружной части здания, тоже 63 метра. Молельный зал рассчитан на одновременное участие в молебне двух с половиной тысяч человек. Верхний ярус предназначен для женщин. Восемь колонн держат купол пролётом 24 метра.
Во внутренней отделке использован мрамор, цветная фаянсовая плитка, лепной гипс, декоративная мозаика и высечка по камню. Рельефная эпиграфика, содержащая суры Корана и традиционные арабские каллиграммы с именем Аллаха занимают особое место в декоре мечети. Они так же украшают беломраморные фасады мечети. Бирюзовые купола облицованы майоликой и увенчаны позолоченными полумесяцами.
Напишите отзыв о статье "Мечеть Гурбангулы-хаджи"
Примечания
Ссылки
- [www.turkmenistaninfo.ru/?page_id=6&type=article&elem_id=page_6/magazine_85/732&lang_id=ru Дорога к храму]
- [wikimapia.org/#lang=ru&lat=37.589322&lon=61.852504&z=19&m=b&tag=1362&show=/6217106/ru/Новая-мечеть&search=мары Мечеть Гурбангулы-хаджи на Викимапии]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Мечеть Гурбангулы-хаджи
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
