Мещеринов, Григорий Васильевич

Григорий Васильевич Мещеринов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Западно-Сибирский генерал-губернатор
19 февраля 1881 — 25 мая 1882
Предшественник:	Казнаков, Николай Геннадьевич
Преемник:	Должность упразднена
Рождение:	22 января 1827(1827-01-22) Калуга
Смерть:	26 августа 1901(1901-08-26) (74 года) Казань
Военная служба
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	Кавалерия, Генеральный штаб
Звание:	Генерал от артиллерии
Командовал:	Генеральный штаб
Сражения:	Крымская война, Русско-турецкая война 1877—1878
Награды:	Орден Святой Анны 3-й ст. (1851) Орден Святого Владимира 4-й ст. (1856) Орден Святой Анны 2-й ст. (1859) Орден Святого Владимира 3-й ст. (1862) Орден Святого Станислава 1-й ст. (1866) Орден Святой Анны 1-й ст. (1870) Орден Святого Владимира 2-й ст. (1871) Орден Белого Орла (1873) Орден Святого Александра Невского (1880) Орден Святого Андрея Первозванного (1896)

Григорий Васильевич Мещеринов (1827—1901) — Западно-Сибирский генерал-губернатор, затем командующий войсками Казанского военного округа.

Происхождение, образование

Родился 22 января 1827 года, происходил из дворян Калужской губернии, сын предводителя дворянства Калужской губернии отставного генерал-майора Василия Дмитриевича Мещеринова (во время Отечественной войны 1812 года командовал 18-м егерским полком, затем 17-й пехотной дивизией). Образование получил в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, откуда выпущен 10 августа 1845 года по 1 разряду с занесением на мраморную доску и был зачислен корнетом в лейб-гвардии Конный полк.

Служба

В 1846 году поручик (с 10августа) Мещеринов был прикомандирован к гвардейскому Генеральному штабу адъютантом, а через два года на основании экзамена в Императорской Военной академии зачислен в Гвардейский Генеральный штаб, где 10 августа 1849 года был произведён в штабс-капитаны и 23 января 1850 года назначен старшим адъютантом по части Генерального штаба в штабе Гвардейского резервного кавалерийского корпуса; в 1851 году был награждён первым орденом — св. Анны 3-й степени. Со 2 июля 1851 года Мещеринов занимал должность старшего адъютанта в штабе Гвардейского и Гренадерского корпуса, 10 августа 1852 года произведён в капитаны и в 1853 году получил Высочайшую благодарность за составление «Свода приказов по Генеральному штабу с 1815 по 1853 год».

21 июля 1854 года Мещеринов был произведён в подполковники и назначен обер-квартирмейстером Гренадерского корпуса. Во время Восточной войны участвовал в походе Гренадерского корпуса в Крым. За отличие в войсковых передислокациях войск под Евпаторией был 25 ноября 1855 года произведён в полковники и в 1856 году награждён орденом св. Владимира 4-й степени.

С 8 сентября 1856 года Мещеринов исполнял дела начальника штаба 5-го армейского корпуса и в 1859 году награждён орденом св. Анны 2-й степени. 23 апреля 1861 года произведён в генерал-майоры с утверждением в занимаемой должности.

С назначением военным министром графа Д. А. Милютина в 1862 году Мещеринов 20 декабря был определён вице-директором департамента Генерального штаба, затем с 1 декабря 1863 года — Главного управления Генерального штаба.

В 1864 году стал членом специального комитета по устройству и образованию войск. 4 апреля 1865 года Мещеринов был назначен в Свиту Его Величества.

1 января 1866 года он стал помощником начальника Главного штаба. 20 мая 1868 года произведён в генерал-лейтенанты. В эти же годы он состоял постоянным членом комитета по передвижению войск по железной дороге и членом Комиссии для пересмотра системы податей и сборов, с 1869 года был председателем комиссии по вопросу о постройке казарм для всех частей армии и принимал участие в составлении первого положения о запасных и местных войсках; также он состоял членом Особой комиссии о преобразовании воинской повинности. 26 декабря 1876 года Мещеринов был зачислен в генерал-адъютанты. Во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов Мещеринов неоднократно совершал командировки в Болгарию в действующую армию.

За это время Мещеринов неоднократно получал Высочайшие благодарности и был удостоен орденов св. Владимира 3-й степени (в 1862 году), св. Станислава 1-й степени (в 1866 году), св. Анны 1-й степени (в 1870 году), св. Владимира 2-й степени (в 1871 году) и Белого Орла (в 1873 году).

В 1880 году Мещеринов был награждён орденом св. Александра Невского и назначен исполняющим дела генерал-губернатора Западной Сибири, наказного атамана Сибирского казачьего войска и командующего войсками Западно-Сибирского военного округа и 19 февраля 1881 года был утверждён в занимаемой должности.

С 25 мая 1882 года Мещеринов был командующим войсками Казанского военного округа. 15 мая 1883 года пожалован званием генерала от инфантерии. В 1887 году получил бриллиатовые знаки к ордену св. Александра Невского, в 1891 году был награждён орденом св. Владимира 1-й степени и в 1896 году — орденом св. Андрея Первозванного.

Семья, дети

Г. В. Мещеринов состоял в браке с Верой Дмитриевной Мещериновой (в девичестве — Белевцовой) (ум. в 1911 г.), которая была известна своей общественной деятельностью — главным образом, в качестве председательницы Казанского Управления Российского общества «Красного Креста». Кроме этого, В. Д. Мещеринова являлась почётным членом «Казанского Общества Трезвости».

У супругов Г. В. и В. Д. Мещериновых было шесть детей:

• Александр Григорьевич (1863—1896) — полковник;
• Николай Григорьевич стацкий советник, управляющий Бородинским имением;
• Сергей Григорьевич;
• Павел Григорьевич (1867 — после 1918) — генерал-майор, участник Первой мировой и Гражданской войн;
• Елена Григорьевна;
• Екатерина Григорьевна (1874—1933), бывшая замужем за предводителем дворянства Фатежского уезда Курской губернии, статским советником Н. Н. Богдановым (после революции в эмиграции во Франции).

Кончина, погребение

Г. В. Мещеринов скончался 26 августа 1901 г. в Казани. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Источники

• [gubernator.doshkolnik.ru/west/57-mesherinov.html Биография Г. В. Мещеринова на сайте «Сибирские губернаторы»]
• Милорадович Г. А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. СПб., 1886
• Список генералам по старшинству на 1872 год, на 1896 год.
• Федорченко В. И. Свита российских императоров. Кн. 2. М—Я. М., Красноярск, 2005

Отрывок, характеризующий Мещеринов, Григорий Васильевич

«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.