Мещерский, Арсений Иванович

Арсений Мещерский
Место рождения:	Вышневолоцкий уезд, Тверская губерния
Влияние на:	Атрыганьев Н. А.
Награды:	Орден Святой Анны 3-й ст.

Арсе́ний Ива́нович Меще́рский (1834—1902) — живописец-пейзажист; пейзажи из природы южной и северной России, Крыма и Кавказа. Большую часть картин Мещерского составляют пейзажи. Это удивительные, необыкновенно реалистичные, яркие и дышащие жизнью картины. Многое в манере художника напоминает его учителя, пейзажиста Калама. Однако Мещерский не только заимствовал приемы швейцарца, но и развил собственный стиль пейзажа, который был и остается его «фирменным знаком». Арсений Иванович всегда считал себя «рисовальщиком» природы.

Биография

Арсений Иванович Мещерский родился в 1834 году в Вышневолоцком уезде Тверской губернии. Сведений о родителях данного живописца не сохранилось. Но бытует мнение, что так или иначе живописец принадлежал к знатному роду Мещерских. Но его происхождение до сих пор вызывает споры, а ранняя биография полна тайн и загадок. В этот период маленький юноша берется за карандаши, краски. Юношей руководит творческая интуиция, которая присуща многим художникам, а также наставления первого учителя. Мальчик делает первые наброски. Имя первого учителя мальчика так и осталось загадкой для историков.

В 1854 году, когда Арсению было 20 лет, он уже имел основательную художественную подготовку. Он был зачислен вольноприходящим учеником в Императорскую Академию художеств, где проучился три года под руководством Ф. А. Бруни, С. М. Воробьёва, Т. А. Неффа. К тому времени Мещерский уже не был дебютантом в этом деле. В следующем году он уже участвует в академической выставке. Для неё он предоставляет два пейзажа, таких как «Вид в окрестностях Ораниенбаума» и «Вид Петропавловской крепости». За эти картины Мещерский получает вторую серебряную медаль.

Но ни одно направление не существует в чистом виде, поэтому дают о себе знать традиции. 1857 год приносит Арсению Мещерскому новую удачу. За его полотно «Утро в окрестностях города Фридрихсгамена» Академия награждает Арсения первой серебряной медалью. Также в этом году Мещерский решает покинуть стены Академии и оставить занятия. Также были слухи, что Мещерский на свои средства или на средства своего высокопоставленного покровителя отправляется на усовершенствования своей живописи в Швейцарию.

И все же за представленную на Академической выставке 1859 года исполненную в Швейцарии картину «Швейцарский вид» Мещерский получает даже не вторую, а сразу же первую золотую медаль, звание классного художника и право на заграничное пенсионерство. Позже он получил широкое признание и в России, и за рубежом, а также стал профессором Академии художеств.

В 1864 году А. И. Мещерский вновь возвращается на родину. Здесь он проживает в Петербурге, но изредка посещает и Финляндию, Прибалтику и Кавказ.

1867 год стал для Арсения знаменательным. А. И. Мещерскому поручено сопровождать великого князя Алексея Александровича в его кругосветном путешествии.

В 1876 году за своё полотно «Вид у истоков Риона» Мещерский удостаивается звания профессора.

В конце 1870 — начале 1880-х годов Мещерский регулярно участвует в академических выставках в созданном при Академии Обществе выставок художественных произведений.

Современники Мещерского утверждали, что 1879 год стал для него роковым. Мещерский сильно заболел. Вскоре Арсений слег. Пневмония не отпускала его из своих тугих душных объятий почти два месяца. В какой-то момент врачи потеряли надежду спасти художника. Да и сам он, измученный лихорадкой и сотрясающим грудь кашлем, не слишком надеялся на выздоровление. Он начинает страдать приступами удушья, немало осложнявшими его существование, особенно с наступлением холодов.

В 1886 году Арсений Мещерский награждается орденом Св. Анны 3-й степени «за особые труды на художественном поприще». На протяжении 1898 года Мещерский путешествует. Он побывал в Турции, на Афоне и на некоторых островах Греческого архипелага, вновь посетил Италию и Швейцарию.

В середине ноября 1902 года в газете «Новое время» среди многочисленной рекламы, предлагающей приобрести то мыло «Голлендер», то пару шорных лошадей с каретой, то перчатки из лучших заграничных кож, появился некролог.

Он сообщал о том, что «13 ноября скончался от астмы Арсений Иванович Мещерский, профессор пейзажной живописи, некогда пользовавшийся большой популярностью в художественном мире Петербурга… Наиболее удавались ему горные пейзажи и зимние мотивы».

Работы Арсения Мещерского выставлены в Русском музее и Третьяковской галерее.

Картины

• Швейцарский вид
• Ржаное поле у лесной дороги
• Тихая заводь
• Смерть Камиллы, сестры Горация
• Нарвский рейд
• Зимний вечер в Финляндии

и другие

• Arseny Meshchersky In Finland.jpg

  Зимний вечер в Финляндии

• Арсений Иванович Мещерский - Пики в снегу.jpg

  Пики в снегу

• Арсений Иванович Мещерский - Бешеный быстрому.jpg

  Бешеный быстрому

• Арсений Иванович Мещерский - Илта.jpg

  Илта

Ссылки

• Мещерский, Арсений Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [mesherskiy.ru/ Жизнь и творчество Арсения Мещерского]

Отрывок, характеризующий Мещерский, Арсений Иванович

«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.