Мещеряков, Михаил Григорьевич

Михаил Григорьевич Мещеряков
Место рождения:	село Самбек, Таганрогский округ, область Войска Донского, Российская империя (ныне Таганрог, Ростовская область)
Место смерти:	Дубна, Московская область, Россия
Научная сфера:	ядерная физика
Место работы:	РАН, ОИЯИ
Учёная степень:	доктор физико-математических наук (1950)
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент АН СССР (1953), член-корреспондент РАН (1991)
Альма-матер:	Ленинградский университет
Научный руководитель:	Л. В. Мысовский, И. В. Курчатов
Награды и премии:	Иностранные награды:

Михаи́л Григо́рьевич Мещеряко́в (4 (17) сентября 1910 года в селе Самбек, ныне Ростовской области — 24 мая 1994 года, Дубна) — советский физик, член-корреспондент АН СССР (1953), профессор. Первый директор и основатель научного центра в будущей Дубне — секретной «Гидротехнической лаборатории», переименованной позднее в Институт ядерных проблем АН СССР (1949—1956), знаковая фигура Советского атомного проекта. В 1966-88 годах — директор Лаборатории вычислительной техники и автоматизации Объединённого института ядерных исследований. С 1 сентября 1988 года — почётный директор ЛВТА ОИЯИ.

Биография

М. Г. Мещеряков родился 4 (17) сентября 1910 года в селе Самбек (окраина Таганрога), ныне Ростовской области. Его отец служил в Волынском лейб-гвардии полку, погиб в 1916 году на Юго-Западном фронте. Мать одна воспитывала четверых маленьких детей.

В 1927—1930 годах Михаил работал шлифовщиком на заводе в Таганроге и одновременно учился на вечернем рабфаке. Обнаружил склонность к точным наукам, тщательно изучая университетский курс физики Ореста Хвольсона. В начале 1931 года поступил на физический факультет Ленинградского университета. В 1936 году окончил ЛГУ с отличием. В 1936—1939 годах он являлся аспирантом Радиевого института АН СССР, где проработал (с перерывами) вплоть до 1947 года.

В 1939 году Мещеряков был мобилизован в армию. Защитил кандидатскую диссертацию. В 1940 году, по возвращении из армии, назначен руководителем циклотронной лаборатории в том же институте, где при его участии был введён в действие циклотрон.

В начале Великой Отечественной войны пошёл в народное ополчение, был ранен в день своего рождения 17 сентября, два месяца оставался в строю. Зиму 1941—1942 года провёл в госпитале блокадного Ленинграда из-за контузии. В мае 1942 года был демобилизован. В июле 1942 года вернулся в Радиевый институт, находившийся в эвакуации в Казани.

С мая 1946 года по февраль 1947 года Мещеряков был направлен вкомандировку в США представителем от СССР при испытании атомной бомбы на атолле Бикини в рамках операции «Перекрёстки».

Вторая половина 1946 года — это время, когда американские академические круги были взбудоражены комплексом идей Н. Винера, поражавших своей универсальностью и вскоре получивших название «кибернетика». Тогда же ведущие физические лаборатории США начали возлагать все большие надежды на использование вычислительных машин в научных исследованиях. Планировали американские учёные приступить в ближайшее время и к исследованиям в области физики высоких энергий: в знаменитой Берклиевской лаборатории Калифорнийского университета завершилось сооружение 184-дюймового (около 4.7 м) синхроциклотрона, рассчитанного на ускорение протонов до энергии 340 МэВ.

— По воспоминаниям М. Г. Мещерякова

В 1947—1953 годах Мещеряков был заместителем директора Лаборатории № 2 АН СССР, которая впоследствии была преобразована в Институт атомной энергии. С 1947 года он являлся научным руководителем работ по проектированию и сооружению в будущем городе Дубна (к востоку от ж. д. станции Большая Волга) самого мощного на тот момент синхроциклотрона. Синхроциклотрон на энергию 460 МэВ был запущен к 70-летию И. В. Сталина в декабре 1949 года. В 1948—1954 годах был начальником «Гидротехнической лаборатории» (ГТЛ) АН СССР (Дубна), которую в 1954 году переименовали в Институт ядерных проблем АН СССР.

В 1950 году Мещеряков защитил докторскую диссертацию.

В 1953 году был избран членом-корреспондентом АН СССР. Также с 1953 года он являлся профессором МГУ.

В 1955 году М. Г. Мещеряков открыл (совместно с Б. С. Негановым) резонансный характер реакции рр → π⁺d^[чего?].

В 1956 году ИЯП АН СССР — вместе с Электрофизической лабораторией АН СССР (ЭФЛАН), основателем и директором которой был В. И. Векслер — стали базовыми структурами вновь учреждённого 26 марта 1956 года Объединённого института ядерных исследований, получившего международный статут.

14 мая 1956 года М. Г. Мещеряков был назначен председателем оргкомитета Всесоюзной конференции по физике высоких энергий.

В том же 1956 году М. Г. Мещеряков был понижен в должности. В течение нескольких месяцев он — начальник научного отдела Лаборатории ядерных проблем (ЛЯП) Объединённого института ядерных исследований (Дубна). Постепенно отдел был свёрнут в сектор (конец 1959 года^{[неавторитетный источник? 2947 дней]}), а затем в группу.

В 1966 году в составе Объединённого института ядерных исследований была образована Лаборатория вычислительной техники и автоматизации, директором лаборатории был назначен М. Г. Мещеряков, а затем с 1988 года вплоть до своей смерти занимал пост её почётного директора. В феврале 1992 г. дал видеоинтервью, известное под названием «М. Г. рассказывает».

М. Г. Мещеряков был членом Научного совета по использованию вычислительной техники и средств автоматизации в экспериментальной ядерной физике, членом редколлегий журналов «Nuclear Instruments and Methods», «Физика элементарных частиц и атомного ядра».

Являлся членом КПСС с 1940 года.

Семья

Внук — Иванов Иннокентий Владимирович, российский журналист и телеведущий. В 2010 году Иннокентий Иванов снял документальный фильм к столетнему юбилею М. Г. Мещерякова по заказу телеканала «Культура» — «Дед. Столетие дубнинского зубра».

Научная деятельность

Основные труды — в области ускорителей, физики атомного ядра и элементарных частиц. Совместно с Д. В. Ефремовым и А. Л. Минцем руководил строительством первого в СССР синхроциклотрона на энергию до 680 МэВ. Проведённые им исследования позволили обнаружить резонансные эффекты в нуклон-нуклонных взаимодействиях, установить зависимость спектров π-мезонов от размеров облучаемых ядер. Ряд работ был посвящён проблеме автоматизации физических исследований.

Награды и премии

• Две Сталинских премии (1951, 1953)
• Три ордена Ленина (1949; 1951; 1954)
• Орден Октябрьской Революции (19.09.1980)
• Орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985)
• Орден Трудового Красного Знамени (17.09.1975)
• Орден Дружбы народов (16.09.1985)
• Орден Красной Звезды (21.03.1947)
• Орден «Знак Почёта» (1945)
• Медаль «За трудовую доблесть» (1952)
• Медаль «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1947)
• Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1976)
• Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1985)
• Юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР» (1968)
• Юбилейная медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР» (1978)
• орден Полярной Звезды (Монголия) (1976)
• Орден «Кирилл и Мефодий» первой степени (Болгария) (1970)
• Медаль «Дружба» (Монголия) (1969)
• Медаль «Дружба» (Вьетнам) (1981)
• Юбилейная медаль Принстонского университета «В честь 200-летия Принстонского университета» (1946)
• «За заслуги перед наукой и человечеством» Чехословацкой АН (1975)
• Медаль Берлинской Академии наук имени Г. Г. Гельмгольца (1980)
• Медаль Словацкой Академии наук «За успехи в науке» (1986)

Библиография

• М. Г. Мещеряков, [wwwinfo.jinr.ru/~jinrmag/Arc_pdf/1967/1967-089.pdf Зачинатели Дубны], «За коммунизм», 07.11.1967.
• ЛВТА ОИЯИ. 1966—1996 — Дубна, ОИЯИ, 1996.
• Михаил Григорьевич Мещеряков (К семидесятилетию со дня рождения) — «Успехи физических наук», т. 132, вып. 9, 1980.
• Михаил Григорьевич Мещеряков (К семидесятилетию со дня рождения) — Дубна, ОИЯИ, 1980.
• Михаилу Григорьевичу Мещерякову — 70 лет — «Дубна», N 36, 17.09.1980.
• Michail Mescheryakov 1910-94 — «CERN Courier», September 1994.
• Михаил Григорьевич Мещеряков (К 90-летию со дня рождения) — Дубна, ОИЯИ, 2000.
• Михаил Григорьевич Мещеряков (К 100-летию со дня рождения) — Дубна, ОИЯИ, 2010.
• Михаил Григорьевич Мещеряков. К 100-летию со дня рождения (краткий иллюстрированный очерк) — Дубна, ОИЯИ, 2010.
• Михаил Григорьевич Мещеряков — документированная биография (рукопись Л. М. Сороко) — Дубна, 2010.
• Михаил Григорьевич Мещеряков — «Новости ОИЯИ» (Дубна), N 3, 2010.
• Мемориальный кабинет М. Г. Мещерякова (систематизация и текст К. Э. Козубского) — Дубна, 2015.
• Развитие физики в СССР — М., Наука, 2 кн., 1967.

Ссылки

• [ufn.ru/ru/articles/1980/9/j/ Михаил Григорьевич Мещеряков (К семидесятилетию со дня рождения)], «Успехи физических наук», 1980, т. 132, вып. 9.
• [museum.jinr.ru/jinr/MMG.htm МЕЩЕРЯКОВ Михаил Григорьевич // museum.jinr.ru]
• Мещеряков, Михаил Григорьевич — статья из Большой советской энциклопедии.
• Храмов Ю. А. Мещеряков Михаил Григорьевич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 186. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51305.ln-ru Профиль Михаила Григорьевича Мещерякова] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Мещеряков, Михаил Григорьевич

– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.