Джилани, Миан Гулам
| Миан Гулам Джилани | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Род войск | |
| Годы службы | |
| Звание | |
| Сражения/войны |
Вторая мировая война (Сингапурская оборона) |
| Награды и премии | |
Миан Гулам Джилани (англ. Mian Ghulam Jilani; 1 марта 1913 — 1 марта 2004) — генерал-майор пакистанских вооружённых сил, во время Второй мировой войны прошёл через японский лагерь для военнопленных Британской армии в Сингапуре. После освобождения из плена Джилани вернулся в Британскую Индию и впоследствии стал кадровым офицером пакистанской армии. В 1960-х годах участвовал в переговорах по предоставлению членства Пакистана в Багдадском пакте и Организации Договора Юго-Восточной Азии. В 1962 году уволился с военной службы с должности командира 14-ой пехотной дивизии в Дакке и занялся политической деятельностью вступив в Национальную партию Авами. В 1973 году был заключен под стражу за свои политические убеждения. В 1974 году Международная амнистия признала его узником совести, а в 1975 году Джилани бежал из-под стражи и получил политическое убежище в Соединённых Штатах Америки. В 1981 году стал гражданином США, где и скончался на 92 году жизни[1][2].
Напишите отзыв о статье "Джилани, Миан Гулам"
Примечания
Отрывок, характеризующий Джилани, Миан Гулам
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
