Миаулис (крейсер)
Навархос Миаулис (греч. Ναύαρχος Μιαούλης, — «Адмирал Миаулис») — греческий парусно-паровой крейсер (греч.Εύδρομο).
Получил своё имя в честь командующего флотом острова Идра и, как следствие, командующего всем греческим революционным флотом адмирала Миаулиса.
Содержание
История
Корабль был заказан греческим правительством, в рамках программы строительства флота, после неудачного восстания на Крите в 1866 году, когда для прорыва блокады острова установленной османским флотом, Греческое королевство, располагавшее незначительным военно-морским флотом, использовало только вооружённые торговые пароходы:«Панэллинион», «Аркади», «Энозис».
Деньги на строительство крейсера (2,3 миллиона золотых драхм) были предоставлены «Обществом создания национального флота» (греч. ‘ΕΤΑΙΡΕΙΑ ΠΡΟΣ ΣΧΗΜΑΤΙΣΜΟ ΕΘΝΙΚΟΥ ΣΤΟΛΟΥ’), которое организовал в 1886 году ветеран и герой Греческой революции, брандерист, Никодимос, Константис. Это был первый вклад «Общества» в строительство флота. Навархос Миаулис был заказан французской фирме Société Nouvelledes Forges et Chantiers de la Méditerranée и построен на на верфи Forges et chantiers de la Méditerranée.
Проект корабля был выполнен известным тогда судостроителем Logan. Это был один из красивейших кораблей своей эпохи, с парусами площадью в 1720 кв. метров (в дальнейшем в ходе океанских походов площадь парусов была уменьшена). Корпус был стальным, с деревянной отделкой.
Опережая свою эпоху, корабль именовался на греческом флоте Лёгкий крейсер 2-го класса. После постройки, на тех же французских верфях, броненосцев «Идра», «Спеце», «Псара», «Миаулис» потерял своё значение для греческого флота. В ходе очередного Критского восстания «Миаулис» был в составе группы греческих военных кораблей, под командованием Аристида Райнека посланной к Криту[2].
Появление кораблей привело к тому, что повстанцы водрузили греческий флаг в пригороде Ханья, Халепе и провозгласили воссоединение с Грецией 25 января 1897 года[3].
Провозглашение «энозиса» вызвало протест посольств европейских «Держав» достигших в тот период согласия оставить Крит под контролем султана. Заверения греческого премьера о мирной роли греческих кораблей были соблюдены. Райнек следовал инструкциям правительства и соблюдал все ограничения выставленные адмиралами объединённой европейской эскадры вставшей у Крита. Только капитан Зотос, Космас, командир крейсера «Адмирал Миаулис», решился остановить несколькими залпами турецкий войсковой транспорт «Измаил Фуад», перебрасывавший сотни башибузуков из Ираклиона в Сития. После чего получил официальное предупреждение от капитана английского броненосца «Трафальгар», что тот «не желает повторения подобного, поскольку отношения между Грецией и Турцией не прерваны и что иначе он будет вынужден предпринять неприятные действия». Зотос ответил что исполняет приказы своего правительства, препятствуя перевозке «мясников», виновных в резне единоверных христиан[4].
С началом греко-турецкой войны 1897 года « Миаулис» был переведен в Западную (Ионическую) флотилию капитана Д.Криезиса.
После войны «Миаулис» использовался как учебный корабль школы мичманов и для демонстрации флага в странах Средиземного моря и Атлантики.
В 1900 году под командованием капитана и будущего адмирала Кунтуриотиса корабль посетил Бостон и Филадельфию,США.
В 1901 году корабль вновь посетил США, Нью-Йорк, под командованием капитана К.Дамианоса. В Балканские войны 1912—1913 годов для старого «Миаулиса» не нашлось места в составе флота, хотя флот не располагал ни одним лёгким крейсером[5].
После греческой победы над турецким флотом у Элли в 1912 году «Миаулис» был окончательно выведен из состава флота.
После чего корабль использовался как артиллерийская школа на острове Порос, а затем как школа мичманов до 1931 года[1].
Предшественники
- Миаулис (канонерка).Вошла в состав флота в 1833 году.
Наследники
- Миаулис (эсминец) типа HUNTIII, бывший британский HMS MODBUR.Вошёл в состав флота в 1942 году.
- Миаулис II (эсминец) типа Allen Sumner FRAM II.Вошёл в состав флота в 1971 году.
Напишите отзыв о статье "Миаулис (крейсер)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.hellasarmy.gr/frame.php?id=hn ΙΣΤΟΡΙΑ ΤΩΝ ΕΛΛΗΝΙΚΩΝ ΕΝΟΠΛΩΝ ΔΥΝΑΜΕΩΝ]
- ↑ Γεώργιος Ρούσος, Το Μάυρο 97, Φυτράκης 1974,σελ. 41
- ↑ Γεώργιος Ρούσος, Το Μάυρο 97, Φυτράκης 1974,σελ. 43
- ↑ Γεώργιος Ρούσος, Το Μάυρο 97, Φυτράκης 1974,σελ. 44
- ↑ Σόλων Ν. Γρηγοριάδης, Οι Βαλκανικοί Πόλεμοι 1912—1913, εκδ. Φυτράκη 1979, σελ 115
Ссылки
- [greek-war-equipment.blogspot.com/2009/05/miaoulis-ii.html A History of Greek Military Equipment (1821-today): Miaoulis II]
Отрывок, характеризующий Миаулис (крейсер)
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
