Миджикенда

Миджикенда (на суахили — «девять поселений») — группа бантуязычных народов в восточной Кении: дурума, рабаи, камбе, диго, чоньи, гирьяма, джибана (дзихана), рибе (рихе) и каума. По некоторым оценкам общая численность составляет 1,3 млн человек (Гиренко 1999: 324).

Языковой состав

Говорят на языках подгруппы миджикенда группы ньика (E.40) зоны E языков банту: дурума (Chiduruma), диго (Chidigo), гирьяма (Kigiryama, вкл. диалекты рабаи, камбе, рибе, чвака), чоньи-дзихана-каума (Chichonyi-Chidzihana-Chikauma), сегеджу (Kisegeju)(Гиренко 1999: 324).

Вероисповедание

Большая часть миджикенда — мусульмане — сунниты, также встречаются протестанты и католики наряду с приверженцами традиционных культов (культ предков, колдовство). Культура миджикенда подверглась влиянию суахили, зачастую миджикенда считают себя исконными суахили; происходит активный процесс их слияния (Львова 1984: 201). Бывшие поселения миджикенда — макайя — согласно традиционным представлениям, являются местом обитания духов их предков и почитаются как святые места.

Традиционная культура

Традиционными занятиями миджикенда являются ручное подсечно-огневое земледелие (маниок, кукуруза, сорго, бобовые, просо, культуры на экспорт — кешью, в ряде местностей — кокосовые пальмы, ананасы), скотоводство, огородничество, разведение кур, у гирьяма, диго — также рыболовство. Миджикенда занимаются плавкой и ковкой железа, изготовлением рабочего инвентаря, оружия, украшений (серьги, железные цепочки)(Гиренко 1999: 324).

Жилище

Разбросанные, линейной планировки поселения являются традиционными для миджикенда. В священных рощах находились особые укрепленные ритуальные сооружения (кайа). Жилище овальное или круглое в плане — каркас в виде купола из жердей и веток, покрытый травой. Помещение было разделено на две части: жилую и хозяйственную, где хранили инвентарь и продовольствия. Среди жилищ современных миджикенда распространены жилища суахилийского типа и коттеджи(Кулик 1972: 13).

Традиционная одежда

Традиционная одежда — юбка, передник, накидка из растительных волокон и шкур животных, повязка. Также наряду с европейским распространен суахилийский тип одежды(Гиренко 1999: 325).

Социальная организация

Традиционная социальная организация — патрилатеральные и матрилатеральные роды, общины большесемейные. У миджикенда существовала возрастная система классов (Ольдерогге, Потехин 1954: 213).

Литература

• Гиренко Н. М.  Миджикенда // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999. С.324-325.
• Львова Э. С. Этнография Африки // отв. ред. Львова Э. С. — М.: Наука, 1984. — 213 с.
• Ольдерогге Д. А., Потехин И. И. / Гл. ред. Смирнов С. Р. // Народы Африки . — М.: Академия наук СССР, 1954. — 341 с.
• Кулик С. А. Люди каменистой пустыни // Советская этнография. 1972. № 8. С. 13-14.

Отрывок, характеризующий Миджикенда

Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.