Мизинов, Порфирий Иванович

Порфирий Иванович Мизинов
Дата рождения:	6 (18) сентября 1855(1855-09-18)
Место рождения:	Ярославль, Ярославская губерния
Дата смерти:	27 ноября (10 декабря) 1910(1910-12-10) (55 лет)
Место смерти:	Ярославль, Ярославская губерния
Страна:	Российская империя
Известен как:	журналист, библиограф, краевед Ярославской губернии

Порфирий Иванович Мизинов (1855—1910) — журналист, историк литературы, библиограф, краевед Ярославской губернии.

Биография

Родился 6 (18) сентября 1855 года в Ярославле. В 1875 году окончил Ярославскую гимназию. Учился на Историко-филологическом факультете Московского университета.

Преподавал историю и географию в Иваново-вознесенском реальном училище (1879—1880), в гимназиях Брянска, Рыбинска и Ярославля (1887—1910). В Ярославле также работал в Мариинской и Екатерининской женских гимназиях, давал уроки в частной гимназии О. Н. Корсунской.

Любитель и знаток местной старины. Часто выступал с публичными лекциями. Как журналист сотрудничал в «Северном крае», «Голосе» и других газетах, публикуя статьи об экономической и культурной жизни Ярославской губернии. За 30 лет собрал, тратя все свои деньги, большую библиотеку (8 шкафов книг, около 1500 названий), купленную после его смерти владелицей Ярославской табачной фабрики Е. Я. Дунаевой и переданной в гимназию.

Публиковал в «Ярославских губернских ведомостях» и отдельными сборниками архивные источники по истории губернии. Наиболее известна его книга «Мелочи Ярославской истории XVIII и XIX вв.», в которой даны документы из архива Ярославской учёной архивной комиссии, в числе учредителей которой он состоял и некоторое время являлся её правителем дел. Также автор работ по истории Ярославской гимназии (в том числе «Гимназические годы Н. А. Некрасова»), очерков о поэтессе Ю. В. Жадовской. В 1900 году вышел сборник его статей «История и поэзия. Историко-литературные этюды».

Умер 27 ноября (10 декабря) 1910 года в Ярославле. Похоронен на Туговой горе.

Литература

• [www.yartpp.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=41494&Itemid=98&lang=ru Порфирий Иванович Мизинов] // Деловые вести Ярославии. — 2006. — № 6 (июнь). — С. 30: портр.

Отрывок, характеризующий Мизинов, Порфирий Иванович

– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…