Микава (провинция)

Провинция Микава (яп. 三河国 микава но куни, «Страна Микава» или 三州 сансю:, «провинция Микава») — историческая провинция Японии в регионе Тюбу в центре острова Хонсю. Соответствует восточной части префектуры Айти.

История

Провинция Микава была образована в VII веке. До этого на её территории находилось государство Хо-но куни (яп. 穂国), которое было завоёвано яматосскими монархами в V—VI веках. Провинциальный центр Микавы находился в районе современного города Тоёда.

С XIII века земли провинции находились под властью рода Асикага. После образования последним сёгуната Муромати, Микава поочерёдно принадлежала родам Иссики, Хосокава, Кира и Имагава.

В XVI веке провинция стала форпостом рода Мацудайра. Её представитель, Мацудайра Мотоясу, который сменил имя на Токугава Иэясу, стал объединителем Японии и основателем сёгуната Токугава. Благодаря этому много вассалов и полководцев Токугавы, которые происходили родом из Микавы, стали хозяевами лёнов хан по всей стране и влияли на социально-политическую жизнь Японии в течение 250 лет.

В период Эдо (1603—1867) провинция Микава была разделена между главными вассалами сёгуната — родами Мацудайра, Хонда, Мидзуно, Найто и другими. Они имели монополию на изготовление пороха в стране, что приносило им огромные прибыли. Благодария развитию химической промышленности Микава стала известна также как «страна фейерверков», которые ежегодно проводились в этой провинции.

В результате административной реформы 1872 года провинция Микава вошла в состав префектуры Айти.

Уезды провинции Микава

• Аоми (яп. 碧海郡)
• Ацуми (яп. 渥美郡)
• Камо (яп. 加茂郡)
• Нуката (яп. 額田郡)
• Ситара (яп. 設楽郡)
• Хадзу (яп. 幡豆郡)
• Хои (яп. 宝飯郡)
• Яна (яп. 八名郡)

Литература

• 『角川日本地名大辞典』全50巻. — 東京: 角川書店, 1987—1990. (Большой словарь японских топонимов издательства Кадокава. В 50 томах. — Токио: Кадокава сётэн, 1987—1990.)

Отрывок, характеризующий Микава (провинция)

Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.