Рампулла, Микеланджело

Микеланджело Рампулла
Общая информация
Родился	10 августа 1962(1962-08-10) (61 год) Патти, Италия
Гражданство	Италия
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	Гуанчжоу Эвергранд
Должность	тренер вратарей
Карьера
Молодёжные клубы
1979	Паттезе
Клубная карьера*
1979—1980	Паттезе	19 (−?)
1980—1983	Варезе	96 (−82)
1983—1985	Чезена	73 (−61)
1985—1992	Кремонезе	241 (−214/+1)
1992—2002	Ювентус	49 (−38)
Национальная сборная**
1983—1984	Италия (до 21)	10 (−6)
Тренерская карьера
2006—2007	Ювентус	вр. тренер
2009—2010	Ювентус	вр. тренер
2011	Дертона
2012—н.в.	Гуанчжоу Эвергранд	вр. тренер
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Микела́нджело Рампу́лла (итал. Michelangelo Rampulla; 10 августа 1962, Патти) — итальянский футболист, тренер вратарей китайского клуба «Гуанчжоу Эвергранд». С 1992 по 2002 годы был запасным вратарём туринского «Ювентуса».

Победитель Лиги чемпионов 1995/96, Кубка УЕФА 1992/93, Межконтинентального кубка 1996, Суперкубка УЕФА 1996, Кубка Интертото 1999. Четырёхкратный чемпион Италии, победитель Кубка Италии, двукратный победитель Суперкубка Италии. В 1992 году стал первым вратарём Серии А, забившим гол с игры.

Детство

Микеланджело Рампулла родился 10 августа 1962 года в коммуне Патти (провинция Модена) на Сицилии. Его любимой командой с детства был «Ювентус». В течение десяти лет Рампулла выписывал клубный журнал Hurra Juventus, а его отец в первой половине 80-х (в период Росси, Платини и Бонека) раскрасил свой автомобиль в чёрно-белую полосу. Позже, уже будучи профессиональным футболистом и выступая за другие клубы, Рампулла старался не пропустить ни одной трансляции матча любимой команды. С пяти лет Рампулла ездил с отцом в Палермо на матчи «Ювентуса» с местным клубом.

Карьера футболиста

«Паттезе», «Варезе», «Чезена» (1979—1985)

Первым клубом Микеланджело Рампуллы в 1979 году стал «Паттезе», выступавший в Серии D. Сначала Рампулла хотел стать нападающим, однако отец убедил его попробовать себя в роли вратаря. Уже через год успешная игра молодого голкипера заинтересовала клуб «Варезе», которому предстоял переход из Серии C1 в Серию B, и в 1980 году тогдашний директор «Варезе» Джузеппе Маротта^итал. (в 2009 году ставший генеральным директором «Ювентуса») убедил Рампуллу подписать контракт с этой командой.

В 1983 году, отыграв в «Варезе» три года, Рампулла перешёл в «Чезену», также выступающую в Серии B, где в первый же год закрепился в качестве основного вратаря, несмотря на конкуренцию со стороны Себастьяно Росси. В этот период вратарь сыграл 10 матчей за молодёжную сборную Италии, пропустив 6 мячей.

«Кремонезе» (1985—1992)

В 1985 году Микеланджело Рампулла подписал контракт с «Кремонезе», в составе которого в 1989 году впервые получил возможность сыграть в Серии A. Пребывание кремонского клуба в высшем итальянском дивизионе оказалось недолгим — на следующий год команда вновь вылетела в Серию B. Через два года ситуация повторилась: в сезоне 1990/91 «Кремонезе» опять завоевали путёвку в высшую лигу, однако не смогли удержаться в ней дольше, чем на год.

23 февраля 1992 года в добавленное время время матча Серии A «Аталанта» — «Кремонезе», при счёте 1:0 в пользу хозяев поля, у ворот «Аталанты» был назначен угловой, подачу которого замкнул головой Рампулла, оставивший ворота и присоединившийся к атаке своей команды. Этот гол стал первым в истории чемпионата Италии, забитым вратарём с игры и оставался единственным до 2001 года, когда Массимо Таиби^англ. забил аналогичный мяч, выступая за «Реджину» против «Удинезе».

«Ювентус» (1992—2002)

Весной 1992 года Рампулле сделал предложение туринский «Ювентус». Несмотря на то, что речь шла о месте запасного, вратарь с радостью принял предложение от любимого клуба своего детства. Бо́льшую часть своей десятилетней карьеры в туринском клубе Микеланджело Рампулла находился на скамье запасных, однако он не раз выходил на замену и выручал команду во время травм или дисквалификаций Анджело Перуцци, Эдвина ван дер Сара и Джанлуиджи Буффона. Надёжной игрой и преданностью команде Рампулла заслужил любовь болельщиков; в 1999 году он был награждён премией Гаэтано Ширеа, вручающейся за образцовую карьеру и джентльменское поведение.

В 2002 году вратарь решил завершить игровую карьеру, и «Ювентус» предложил ему работу в администрации клуба.

Послеигровая карьера

С 2002 по 2006 годы Рампулла работал в «Ювентусе» на различных административных должностях — координатором тренеров, координатором связей с болельщиками. В периоды тренерства Дидье Дешама (2006—2007) и Чиро Феррары (первая половина сезона 2009/10) — тренер вратарей основной команды. При Клаудио Раньери (2007—2009) и Луиджи Дельнери (сезон 2010/11), имевших свои штабы ассистентов, занимался с вратарями молодёжной команды.

В 2009 году завершил обучение в центре подготовки специалистов Итальянской федерации футбола в Коверчано по специальности спортивного директора.

С 10 июля по 6 декабря 2011 года — главный тренер полупрофессионального клуба «Дертона» из Тортоны, выступающего в Серии D.

C 17 мая 2012 года — тренер вратарей китайского клуба «Гуанчжоу Эвергранд» в составе штаба Марчелло Липпи.

Достижения

В составе «Ювентуса»

• Лига чемпионов УЕФА: 1995/96
• Кубок УЕФА: 1992/93
• Суперкубок УЕФА: 1996
• Межконтинентальный кубок: 1996
• Кубок Интертото: 1999

• Чемпион Италии (4): 1994/95, 1996/97, 1997/98, 2001/02
• Кубок Италии: 1994/95
• Суперкубок Италии (2): 1995, 1997

Личные

• Премия Гаэтано Ширеа: 1999

Ссылки

• [www.gzhengdafc.com/show_content.php?id=4135 Профиль на сайте «Гуанчжоу Эвергранд»] (англ.) (кит.)
• [digilander.libero.it/azcalcio/Juventus/Schede/michelangelo_rampulla.htm Клубная статистика] (итал.)
• [www.figc.it/nazionali/DettaglioConvocato?codiceConvocato=871&squadra=1 Статистика за сборную на сайте FIGC] (итал.)

Отрывок, характеризующий Рампулла, Микеланджело

Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.