Милашкина, Тамара Андреевна
Поделись знанием:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
| Тамара Милашкина | |||||||
 В партии Алисы Форд в опере Дж. Верди «Фальстаф», Большой театр Союза ССР, 1 декабря 1962 года | |||||||
| Основная информация | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Полное имя |
Тамара Андреевна Мирненко | ||||||
| Дата рождения |
13 сентября 1934 (89 лет) | ||||||
| Место рождения | |||||||
| Страна | |||||||
| Профессии |
оперная певица, камерная певица | ||||||
| Певческий голос |
сопрано (лирико-драматическое) | ||||||
| Жанры | |||||||
| Коллективы | |||||||
| Награды |
| ||||||
Тамара Андреевна Мила́шкина (урождённая Мирненко) (р. 13 сентября 1934, Астрахань, РСФСР, СССР) — советская и российская оперная певица (сопрано), педагог, профессор. Солистка Большого театра СССР в 1958—1988 гг.
Народная артистка СССР (1973)[1][2]. Лауреат Государственной премии РСФСР имени Глинки (1978).
Содержание
Биография
Родилась 13 сентября 1934 года в Астрахани. Имя при рождении - Тамара Андреевна Мирненко. Окончила там школу и библиотечный техникум. Пела в самодеятельности. Затем поступила в Московскую консерваторию имени П. И. Чайковского. В 23 года, ещё будучи студенткой 4-го курса, Милашкина была принята стажёром в труппу Большого театра. Дебют начинающей певицы на сцене Большого театра состоялся 4 мая 1958 года, причём ей сразу доверили такую ответственную партию, как Татьяна в опере П. И. Чайковского «Евгений Онегин», а партию Ленского пел С. Я. Лемешев.
В 1959 году успешно окончила консерваторию по классу Е. К. Катульской, после чего стала солисткой оперной труппы Большого театра. В 1961—1962 годах стажировалась в миланском театре «Ла Скала» (Италия). В период стажировки, хотя изначально это не было запланировано, Милашкину пригласили исполнить в спектакле театра партию Лиды в опере Дж. Верди, не входящей в репертуар русских театров — «Битва при Леньяно».
Милашкина выступала в Большом театре вплоть до 1988 года, исполнив здесь 25 оперных партий. К её лучшим работам относятся такие партии, как Лиза («Пиковая дама» П. И. Чайковского), Дона Анна («Каменный гость» А. С. Даргомыжского, за партию в этом спектакле в 1978 году певица была удостоена Государственной премии РСФСР имени М. И. Глинки), Волхова («Садко» Н. А. Римского-Корсакова), Феврония («Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н. А. Римского-Корсакова), Иоланта (в одноимённой опере П. И. Чайковского). Милашкина пользовалась большой известностью в партии Тоски («Тоска» Дж. Пуччини) и в вердиевском репертуаре: Аида (в одноимённой опере), Леонора («Трубадур»), Елизавета Валуа «(Дон Карлос»), а позднее Дездемона («Отелло») и Амелия («Бал-маскарад»).
Выступала в концертах, имела большой камерный репертуар, очень хорошо пела романсы[3].
Милашкиной посвящён документальный фильм «Волшебница из града Китежа» (1966).
Жена народного артиста СССР, солиста Большого театра в 1967—1988 годах, тенора В. А. Атлантова.
После ухода из Большого театра вместе с супругом проживает в Вене (Австрия).
о Т. А. Милашкиной
«Голос Милашкиной уникален; природа и умный труд щедро одарили его свободой и богатством красок, полнотой и округлостью звука — звонкого, полетного в верхних нотах, содержательного, грудного на низах, одинаково собранного и выразительного во всем диапазоне, охватывающем около двух с половиной октав».— E. А. Грошева[4]
«Тамара Милашкина — актриса очень искренняя, и, может быть, именно эта безыскусственная искренность помогает ей добиваться такой впечатляющей силы в создаваемых образах. Но как естественно проста и выразительна эта сдержанность. Она артистка „внутренняя“, она как бы несет с собой душу своих героинь, показывает внутреннее движение образа, а отсюда — выразительность внешняя».
«Я помню Ксению Георгиевну Держинскую — красавицу, изумительную певицу. Но у нас сейчас есть Тамара Милашкина. И про неё с полным основанием могу сказать то же самое».
«Если бы меня спросили, какие черты характеризуют советскую вокальную школу, я бы для примера взяла выступление певицы Т. Милашкиной (ученицы Е. Катульской). На сцену вышла скромная девушка в коротком неконцертном платье. Её облик, походка, руки — все было естественно и просто, внешне волнение ничем не проявлялось. С первых же звуков обаятельного голоса — она на pianissimo начала петь русскую песню „Подуй, подуй, непогодушка“ — в зале стало совершенно тихо. Прекрасную, немудреную песню певица исполнила с исключительной глубиной, богатством красок. И это было понятно не только нам, для которых песня — родное, но и иностранным артистам — членам жюри».
«Тамара Милашкина была моей первой и единственной Донной Анной в жизни. Замечательной! Она прекрасно пела эту партию. А по тембру голоса я не встречал Тамаре равных ни тогда, ни после. И хотя голос Милашкиной звучал на крупнейших оперных сценах и в самых престижных концертных залах мира, она не искала мировой славы, эта слава нашла её сама. В мире её имя очень авторитетно. Достаточно сказать, что Пласидо Доминго именно с ней пел свою первую „Аиду“».
Творчество
Оперные партии
- 4 мая 1958 — «Евгений Онегин» П. И. Чайковского — Татьяна (дебютировала на сцене Большого театра, будучи 23-летней студенткой 4-го курса Московской консерватории)
- 1959 — «Укрощение строптивой» В. Я. Шебалина — Катарина
- 1960 — «Война и мир» С. С. Прокофьева — Наташа Ростова
- 1961 — «Битва при Леньяно» Дж. Верди — Лида (исполнила партию в спектакле миланского театра «Ла Скала» в период стажировки в 1961-62 гг. в Италии)
- 1961 — «Повесть о настоящем человеке» С. С. Прокофьева — Ольга
- 1962 — «Фальстаф» Дж. Верди — Алиса Форд
- 1963 — «Пиковая дама» П. И. Чайковского — Лиза
- 1963 — «Дон Карлос» Дж. Верди — Елизавета Валуа
- 1964 — «Октябрь» В. Мурадели — Марина
- 1965 — «Аида» Дж. Верди — Аида
- 1965 — «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н. А. Римского-Корсакова — Феврония
- 1966 — «Мазепа» П. И. Чайковского — Мария
- 1969 — «Фауст» Ш. Гуно — Маргарита
- 1969 — «Князь Игорь» А. П. Бородина — Ярославна
- 1970 — «Семён Котко» С. С. Прокофьева — Любка
- 1971 — «Боярыня Вера Шелога» Н. А. Римского-Корсакова (одноактный пролог к опере «Псковитянка») — Вера Шело́га
- 1971 — «Псковитянка» Н. А. Римского-Корсакова — Ольга
- 1971 — «Тоска» Дж. Пуччини — Тоска
- 1972 — «Трубадур» Дж. Верди — Леонора
- 1974 — «Иоланта» П. И. Чайковского — Иоланта
- 1976 — «Садко» Н. А. Римского-Корсакова — Волхова
- 1978 — «Каменный гость» А. С. Даргомыжского — дона Анна
- 1978 — «Отелло» Дж. Верди — Дездемона
- 1979 — «Бал-маскарад» Дж. Верди — Амелия
- 1981 — «Кармен» Ж. Бизе — Микаэла
- 1985 — «Сельская честь» П. Масканьи — Сантуцца
Дискография
- Полные записи опер (CD)
Дж. Пуччини «Тоска» (Флория Тоска):
- 1967 — З. Анджапаридзе (Марио Каварадосси), О. Клёнов (барон Скарпиа), В. Ярославцев (Анджелотти), Г. Панков (ризничий), А. Соколов (Сполетта), Ю. Королев (Скьяроне и Тюремщик), В. Максименко (пастушок), Р. Залялютдинов (пастушок), В. Брикис (пастушок). Государственный академический русский хор, Хор мальчиков, Государственный симфонический оркестр СССР. Дирижёр Евгений Светланов.
П. И. Чайковский. «Пиковая дама» (Лиза):
- 1974 — В. Атлантов (Герман), В. Левко (Графиня), А. Федосеев (князь Елецкий), Г. Борисова (Полина и Миловзор в Интермедии), В. Валайтис (граф Томский и Златогор в Интермедии), А. Соколов (Чекалинский), В. Ярославцев (Сурин), Н. Григорьева (гувернантка), Н. Лебедева (Маша), К. Басков (распорядитель), В. Власов (Чаплицкий), Ю. Дементьев (Нарумов), М. Касрашвили (Прилепа в Интермедии). Хор и симфонический оркестр Государственного академического Большого театра СССР. Дирижёр Марк Эрмлер. Выпущено фирмой «Мелодия».
П. И. Чайковский. «Евгений Онегин» (Татьяна):
- 1979 — Ю. Мазурок (Евгений Онегин), В. Атлантов (Ленский), Т. Тугаринова (Ларина), Т. Синявская (Ольга), Л. Авдеева (Филиппьевна, няня), Е. Нестеренко (князь Гремин), А. Джапаридзе (Ротный), В. Ярославцев (Зарецкий), Л. Кузнецов (Трике, француз), Б. Межировский (Запевала). Солисты, хор и оркестр Государственного академического Большого театра СССР. Дирижёр Марк Эрмлер.
П. И. Чайковский. «Опричник» (Наталья):
- 1980 — Е. Владимиров (князь Жемчужный), В. Маторин (Молчан Митьков, жених Натальи), Л. Никитина (боярыня Морозова, вдова), Л. Кузнецов (Андрей Морозов, её сын), Р. Котова (Басманов, молодой опричник), О. Клёнов (князь Вязьминский), Н. Дербина (Захарьевна, мамка Натальи). Солисты московских музыкальных театров, Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения, Симфонический оркестр Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Дирижёр Геннадий Проваторов.
А. С. Даргомыжский. «Каменный гость» (Дона Анна):
- В. Атлантов (дон Жуан), А. Ведерников (Лепорелло), Т. Синявская (Лаура). Солисты, хор и оркестр Государственного академического Большого театра СССР. Дирижёр Марк Эрмлер. Выпущено на 2 CD-дисках фирмой «Мелодия».
- Полные записи опер (DVD)
П. И. Чайковский. «Пиковая дама» (Лиза):
- В. Атлантов (Герман), Е. Образцова (Графиня), Ю. Мазурок (князь Елецкий).
Н. А. Римский-Корсаков. «Садко» (Волхова):
- 1980 — В. Атлантов (Садко), И. Архипова (Любава). Солисты, хор и оркестр Государственного академического Большого театра СССР. Дирижёр Юрий Симонов.
- Сборники (грампластинки)
- Записи 1969—1989 годов — Тамара Милашкина и Владимир Атлантов, арии и дуэты из зарубежных опер Дж. Верди, Дж. Пуччини, Р. Леонкавалло, П. Масканьи. Большой симфонический оркестр Гостелерадио СССР, дирижёр Владимир Федосеев. Оркестр Большого театра СССР, дирижёр Марк Эрмлер. Грампластинка фирмы «Мелодия».
- Сборники (CD)
- 2012 — комплект из 7 CD-дисков «Тамара Милашкина, Владимир Атлантов. Избранное» с фотобуклетом[6], из них 4 CD-диска Тамары Милашкиной: «Зарубежная оперная классика», «Русская оперная классика», «Русский классический романс», «Старинные русские романсы и русские народные песни». Выпущено издательством «Композитор Санкт-Петербург».
Кинематограф
- Озвучивание
Голос певицы звучит в художественных кинофильмах:
- 1960 — «Пиковая дама» (фильм-опера, вокальная партия Лизы)
- 1963 — «Крепостная актриса» (фильм-оперетта, вокальная партия Анастасии Батмановой)
- 1967 — «Каменный гость» (фильм-опера, вокальная партия доны Анны)
- 1969 — «Князь Игорь» (фильм-опера, вокальная партия Ярославны)
- 1979 — «Отелло» (фильм-опера, вокальная партия Дездемоны)
- Роли в кино
- 1965 — «Когда песня не кончается…» — певица
- 1966 — «Волшебница из града Китежа» (документальный фильм о Тамаре Милашкиной)
Награды и премии
- Всесоюзный конкурс вокалистов (1957, первая премия и золотая медаль)
- Международный конкурс в рамках VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве (1957, первая премия).
- Государственная премия РСФСР имени М. И. Глинки (1978) — за исполнение партии доны Анны в оперном спектакле «Каменный гость» А. С. Даргомыжского
- Заслуженная артистка РСФСР (1965)
- Народная артистка РСФСР (1968)
- Народная артистка СССР (1973)
- Орден Ленина (1976)
- Орден Трудового Красного Знамени (1971)
Библиография
- Грошева Е. А. Тамара Милашкина. // «Из зала Большого театра» (статьи, рецензии, очерки). — М.: Советский композитор, 1969. — 510 с.
- Грошева Е. А. Тамара Милашкина. // [bolshoi-theatr.com/article/473/part-18/ Певцы Большого театра СССР. Одиннадцать портретов.]. — М.: Музыка, 1978. — С. 18 — 21. — 36 с.
- Грошева Е. А. [www.ozon.ru/context/detail/id/24777697/ Тамара Милашкина. Творческий портрет]. — М.: Музыка, 1983. — 32; илл. с. — (Мастера исполнительского искусства). — 50 000 экз.
Напишите отзыв о статье "Милашкина, Тамара Андреевна"
Примечания
- ↑ Милашкина Тамара — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ [biograph.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=783:milashkinata&catid=19:balet&Itemid=29 Т. Милашкина на сайте biograph.ru]
- ↑ [www.operanews.ru/milashkina.html Тамара Милашкина: идеальная гармония внутреннего облика | OperaNews.ru]
- ↑ 1 2 [bolshoi-theatr.com/article/473/part-19/ «Певцы Большого театра СССР. Одиннадцать портретов.»] Е. Грошева. Тамара Милашкина.
- ↑ 1 2 3 [iknigi.net/avtor-tatyana-marshkova/77694-bolshoy-teatr-zolotye-golosa-tatyana-marshkova/read/page-49.html Т.Маршкова. «Большой театр. Золотые голоса»] Тамара Милашкина
- ↑ [www.compozitor.spb.ru/news_detail.php?ELEMENT_ID=21930 Уникальный подарочный комплект Т.Милашкиной и В.Атлантова] Новости издательства «Композитор Санкт-Петербург»
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Тамара Милашкина - [www.bolshoi.ru/persons/people/1319/ Страница Т. Милашкиной на сайте Большого театра]
- [www.belcanto.ru/sov-milashkina.html Биография Т. Милашкиной на сайте belcanto.ru]
- [bolshoi-theatr.com/article/473/part-18/ E. Грошева. «Тамара Милашкина». (из книги «Певцы Большого театра СССР: Одиннадцать портретов»)]
- [www.musenc.ru/html/m/milaqkina.html Биография Т. Милашкиной в «Музыкальной энциклопедии»]
- [gallery-mt.narod.ru/pages-o/milashkina.html Фотогалерея Т. Милашкиной на сайте «Мастера музыкального театра»]
Отрывок, характеризующий Милашкина, Тамара Андреевна
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
Категории:
- Родившиеся 13 сентября
- Родившиеся в 1934 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Астрахани
- Певцы и певицы по алфавиту
- Оперные певцы и певицы СССР
- Оперные певцы и певицы России
- Оперные певцы и певицы XX века
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы России
- Певцы и певицы XX века
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные артисты РСФСР
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени М. И. Глинки
- Музыканты по алфавиту
- Академические музыканты СССР
- Академические музыканты России
- Выпускники Московской консерватории
- Сопрано
- Оперная труппа Большого театра
