Милишевич, Томислав

Томислав Милишевич Tomislav Miličević
Томислав Милишевич
Основная информация
Имя при рождении	Томо Милишевич
Полное имя	Томислав Милишевич
Дата рождения	3 сентября 1979(1979-09-03) (44 года)
Место рождения	Сараево, СФРЮ
Страна	США США
Профессии	рок-музыкант
Инструменты	гитара, бас-гитара, скрипка, клавишные, перкуссия
Жанры	Альтернативный рок спэйс-рок Нео-прогрессивный рок пост-гранж хард-рок Прогрессивный рок
Коллективы	Thirty Seconds to Mars
Лейблы	EMI Virgin Immortal

Томислав (Томо) Милишевич^{[уточнить]} (/ˈtoːmo miˈlitʃevitɕ/) (род. 3 сентября 1979 года в Сараево, СФРЮ) — американский рок-музыкант хорватского происхождения, гитарист альтернативной рок-группы Thirty Seconds to Mars. В настоящее время проживает в Детройте.

Семья

В возрасте трёх лет Милишевич с родителями, Тонкой и Дамиром Милишевич, переехал в Трою (штат Мичиган, США), где окончил Athens High School.1 Он говорил, что если бы они остались в Югославии, в 16 лет он был бы уже в армии, а в 17 сражался бы на фронте. Когда Томо было 18 лет, его родители открыли ресторан в Лос-Анджелесе. У него есть старшая сестра — модель Ивана Милишевич. Женат на Викки Босанко.

Музыка

Томо учился на скрипача; он начал играть в 3 года и играл до 19 лет. Затем он открыл для себя хеви метал. Томислав сказал отцу, что хочет играть на гитаре, они сделали её вместе. Томо профессионально играл на гитаре несколько лет. Он начал писать музыку, когда ему было 17. Милишевич описывал свою музыку, как рок; на него повлияли Nirvana, Led Zeppelin, Deep Purple, Metallica во время Kill 'Em All, The Who, Alice in Chains и Slayer.

Он пошёл в кулинарную школу и наконец получил образование повара, но музыка осталась его истинной страстью. Какое-то время он играл с местной группой из Мичигана Morphic.

Затем Томо решил окончательно оставить музыкальный бизнес и продать все свои инструменты. Тогда Шеннон Лето сказал ему о прослушивании в Thirty Seconds to Mars, так как Солон Бикслер покинул группу. Томо уже был одним из самых больших поклонников с образования группы. Он был отобран из 200 музыкантов, сначала из-за его таланта, а потом из-за его доброты и индивидуальности. Пять дней спустя, 3 февраля 2003 Томо играл с Джаредом Лето, Шенноном Лето и Мэттом Уоктером на The Late Late Show с Крэйгом Килборном.

Гитара, которую он сделал со своим отцом, использовалась на записи второго альбома A Beautiful Lie в песне «A Modern Myth». На интервью Томо сказал, что после записи он позвонил своему отцу, чтобы сказать, что он использовал гитару.

В то время, как Thirty Seconds to Mars только закончили свой «Welcome To the Universe Tour», они наметили, что будут на «Taste of Chaos tour» вместе с The Used, который начался 15 февраля 2007. Thirty Seconds To Mars начали мировой тур, проходивший в Европе, Австралии и Азии до 1 декабря 2007.

В 2008 Thirty Seconds to Mars начали европейский тур, в котором сказали, что начали работать над третьим альбомом группы. В интервью Kerrang! они объявили, что третий альбом будет назван This is War. На записи Томо также играет на басу, чередуясь с Джаредом Лето.

Дискография

Thirty Seconds to Mars

Альбомы

• 2002 — 30 Seconds to Mars
• 2005 — A Beautiful Lie
• 2009 — This Is War
• 2013 — Love Lust Faith + Dreams

Синглы

• 2007 — AOL Sessions Undercover
• 2008 — To the Edge of the Earth

Инструменты

Томо играет на гитаре марки Gibson Les Paul Custom guitar с использованием следующих устройств: педаль громкости Ernie Ball, педаль Digitech whammy, Ibanez Tube Screamer, Boss Super Chorus, Boss Flanger, Boss DD-20 Giga Delay.

Ссылки

• [vk.com/tomofromearth Томо Милишевич] на сайте ВКонтакте
• Томо Милишевич в «Твиттере»
• [instagram.com/tomofromearth Томо Милишевич] на сайте Instagram
• [www.30secondstomars.ru 30 Seconds to Mars — российский фан-сайт]

Отрывок, характеризующий Милишевич, Томислав

В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.