Миллер, Всеволод Фёдорович

Всеволод Фёдорович Миллер
Дата рождения:	7 (19) апреля 1848(1848-04-19)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	5 (18) ноября 1913(1913-11-18) (65 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	языковедение, этнография, фольклористика, археология, санскритология
Альма-матер:	Московский университет
Известные ученики:	С. К. Шамбинаго

Все́волод Фёдорович Ми́ллер (7 (19) апреля 1848, Москва — 5 (18) ноября 1913, Санкт-Петербург) — русский учёный, фольклорист, этнограф, языковед и археолог. Известен как один из организаторов востоковедческого образования в России. Сын Фёдора Богдановича Миллера.

Биография

Среднее образование получил в пансионе Эннеса (1859—1865). После окончания пансиона, сдав экзамены при 4-й московской гимназии, в 1865 году поступил на историко-филологический факультет Московского университета. По окончании курса, в 1870 году, В. Ф. Миллер подал Ф. И. Буслаеву кандидатское сочинение «Восточные и западные родичи одной русской сказки» и был оставлен в университете для подготовки к профессорскому званию на кафедре сравнительного языкознания и санскрита.

Стал преподавать латинский язык в 4-й московской гимназии. Летом 1871 года в Сувалской губернии он вместе с Ф. Ф. Фортунатовым занимался сбором литовских песен.

В 1874 году он был направлен в Германию для более углублённого изучения санскрита и древней истории Востока. Занимался в Тюбингене (у Рота), Берлине (у А. Вебера), а также в Праге (у Людвига); изучал чешский язык. В 1876 году вернулся в Москву.

В качестве магистерской диссертации В. Ф. Миллер защитил в 1877 году монографию «Очерки арийской мифологии в связи с древнейшей культурой. Т. 1: Асвины — Диоскуры» (М., 1876) и осенью начал читать на кафедре сравнительного языкознания курс по истории Востока; преподавал также санскрит. С 1877 года преподавал ещё и на высших женских курсах Герье историю русского языка и древнерусскую литературу. В этом же году издал книгу «Взгляд на Слово о Полку Игореве».

Заинтересовавшись историей и культурой народов Кавказа, в частности осетин, В. Ф. Миллер совершил пять поездок в Осетию (1879, 1880, 1881, 1883, 1886), результатом которых явилось издание 2-х томов «Осетинских этюдов» («Осетинские этюды. Ч. 1-2» — М., 1881—1882), которые составили его диссертацию на степень доктора; 3-я часть «Осетинских этюдов» вышла в 1887 году и была удостоена Большой золотой медали Императорского Русского Географического общества. «Иранская теория» В. Ф. Миллера встретила противника в лице Д. Н. Дашкевича, который в своём отчёте о присуждении уваровской премии отметил односторонность объяснений и не согласился с представленными выводами, что побудило Миллера пересмотреть свою точку зрения.

С 1872 года В. Ф. Миллер состоял в Обществе любителей российской словесности. С 1881 года он — председатель Этнографического отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, редактор журнала «Этнографическое обозрение». В 1889 году он был избран президентом всего общества, но отказался от этой должности в 1891 году, чтобы сосредоточить свою деятельность исключительно на этнографии.

В 1884—1897 годах — хранитель Дашковского этнографического музея в Москве, в котором ввёл этнографическое (вместо прежнего географического) распределение коллекций; издал 4 выпуска «Систематического описания коллекций» музея (М., 1887—1895) и 3 выпуска «Сборника материалов по этнографии» (М., 1885—1888).

В 1892 году он занял кафедру русского языка и словесности Московского университета, сменив своего учителя Ф. И. Буслаева. В это время он вместе с академиком Н. С. Тихонравовым приступил к изданию былин, разбросанных по различным журналам и в 1894 году напечатал сборник «Русские былины старой и новой записи». А в 1897 году им были объединены все печатавшиеся в то время статьи по былинам в книге: «Очерки русской народной словесности. Былины. I-XVI» (М. 1897. — 464 с.).

В 1903 году ему присвоили звание заслуженного профессора.

В 1897 году он возглавил Лазаревский институт восточных языков, где до 1911 года читал лекции по истории Востока и вечерний курс по санскриту.

С 1897 года был председателем Восточной комиссии Московского археологического общества. С 1900 по 1911 В. Ф. Миллер стал вести курс народной словесности на возобновлённых Высших женских курсах в Москве.

С 5 декабря 1898 года — член-корреспондент Императорской Академии Наук по Отделению русского языка и словесности. После избрания 5 февраля 1911 года ординарным академиком В. Ф. Миллер переехал жить в Санкт-Петербург. Здесь помимо участия в трудах Академии был преподавателем истории литературы в Педагогическом женском институте.

Скончался 5 ноября 1913 года. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Жена: Евгения Викторовна Насонова (1857 - 1927), сестра ученого, зоолога Николая Викторовича Насонова.

Старший сын: Борис (1877-1956) - филолог-иранист.

Изучение осетинского языка и фольклора

В. Ф. Миллер совершил пять поездок в Осетию, в ходе которых изучал язык, быт и верования осетин, собирал фольклор. Результатом этих поездок стала серия работ «Осетинские этюды».

Первая часть, «Осетинские тексты» (Москва, 1881), содержит фольклорные тексты на осетинском языке с русскими переводами и комментариями. В частности, опубликовано несколько нартских сказаний («Как родился Батраз», «Как убили Хамыца, Батразова отца», «Сослан и Урызмаг» и др.).

Часть вторая, «Исследования» (Москва, 1882) включает фонетику и подробную грамматику осетинского языка, а также отдельную главу о религиозных верованиях осетин.

Часть третья, «Исследования» (Москва, 1887), посвященная осетиноведу Максиму Ковалевскому, содержит результаты историко-этнографических изысканий. В этом томе есть, в частности, описание населенной осетинами территории, доказательство северного (степного) происхождения осетин, экскурсы о скифах, сарматах и аланах. К книге приложены также образцы «южно-осетинского наречия», подборка дигорских и иронских пословиц и другие материалы.

Осетинские тексты в книгах серии «Осетинские этюды» публиковались в специальной транскрипции, основанной на кириллице, но отличающейся от употреблявшегося тогда осетинского алфавита в сторону большей точности.

Память

• Именем Миллера названа улица в историческом центре Владикавказа.

Труды

• [ironau.ru/miller-et.html Осетинские этюды (в трёх частях)].
• [ironau.ru/miller.html Язык осетин (перевод с немецкого)].

В. Ф. Миллер — автор более 200 опубликованных работ, основная часть которых принадлежит классическому наследию русской фольклористики, оказывая воздействие на мировую науку. Значение трудов Миллера было вполне ясно не только ученикам, но и современным ему коллегам по Академии наук, а возглавлявшаяся им историческая школа исследователей народного эпоса господствовала в русской науке до репрессирования ученых-гуманитариев в середине 1930-х годов.

Литература

• Кирпичников А. Миллер, Всеволод Федорович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [нэб.рф/catalog/005664_000048_RuPRLIB18001647/viewer/ Некролог] // Журнал Министерства народного просвещения. — 1914. — Ч. 49 (февр.). — Отд. 4. — С. 72—90.
• Розенфельд А. А. [dlib.rsl.ru/viewer/01004194914#?page=3 Памяти Всеволода Федоровича Миллера]. — Петроград: тип. В. Д. Смирнова, 1914.
• Азбелев С. Н. Миллер Всеволод Фёдорович // Великий Новгород: История и культура IX—XVII веков: Энциклопедический словарь. — СПб., 2007.
• [lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=wDCTVA_qR_s%3D&tabid=2018 Русские фольклористы. Биобиблиографический словарь]. — М.: Институт русской литературы (Пушкинский дом) РАН, 2010
• Миллер Всеволод Федорович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51327.ln-ru Профиль Всеволода Фёдоровича Миллера] на официальном сайте РАН
• [annales.info/sbo/bibliogr/miller.htm Библиография]

Отрывок, характеризующий Миллер, Всеволод Фёдорович

Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.