Миллер, Джордж Армитаж

Джордж Армитаж Миллер
George Armitage Miller
Дата рождения:	3 февраля 1920(1920-02-03)
Место рождения:	Чарлстон (Западная Виргиния, США)
Дата смерти:	22 июля 2012(2012-07-22) (92 года)
Место смерти:	Плейнсборо (штат Нью-Джерси)
Страна:	США США
Научная сфера:	Когнитивная психология, Когнитивная наука
Место работы:	Принстонский университет, Рокфеллеровский университет, Массачусетский технологический институт, Гарвардский университет, Оксфордский университет
Награды и премии:	Стипендия Гуггенхайма (1986) Медаль Луиса Леви (1991) Национальная научная медаль США (1991)

Джордж Армитаж Миллер (англ. George Armitage Miller; род. 3 февраля 1920 — 22 июля 2012, Чарлстон, Западная Виргиния, США) — американский психолог.

В 1940 году окончил университет в Алабаме со степенью бакалавра искусств. В 1946 году защитил докторскую диссертацию по психологии в Гарвардском университете. С 1968 года — профессор экспериментальной психологии в Рокфеллеровском университете в Нью-Йорке, с 1979 года — профессор психологии в Принстонском университете. В 1969 году был избран президентом Американской психологической ассоциации.

Самая известная его работа — «Магическое число семь плюс-минус два» ([www.well.com/user/smalin/miller.html The Magical Number Seven, Plus or Minus Two: Some Limits on our Capacity for Processing Information]) увидела свет в 1956 году в Psychological Review. Это число так же называют числом Ингве-Миллера.

В 1990 году награждён «William James Book Award» за свою книгу «The Science of Words», в 1991-м получил из рук президента Джорджа Буша (старшего) Национальную научную медаль США.

Ссылки

• [www.kurzweilai.net/bios/frame.html?main=/bios/bio0058.html? George A. Miller. kurzweilai.net] (биография) (англ.)

Отрывок, характеризующий Миллер, Джордж Армитаж

– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.