Миллер, Лукиан Адамович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Миллер, Лукиан Адамович
нем. Lucian Müller
Дата рождения:

17 марта 1836(1836-03-17)

Место рождения:

Мерзебург

Дата смерти:

24 апреля 1898(1898-04-24) (62 года)

Место смерти:

Санкт-Петербург

Научная сфера:

филология

Место работы:

Санкт-Петербургская римско-католическая академия, Санкт-Петербургский историко-филологический институт

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Берлинский университет имени Гумбольдта, Галльский университет


Ми́ллер, Лукиа́н Ада́мович (нем. Lucian Müller (17 марта 1836, Мерзебург — 24 апреля 1898, Санкт-Петербург) — известный немецкий филолог. Много работал в России.

Окончил Гумбольдский университет в Берлине, где получил степень доктора за сочинение «De scholicis observantiis poetarum veterum», 1861) и Галльский университет[1], пробыл 5 лет в Голландии (1862—1867), написав там «Geschichte der klassischen Philologie in den Niederlanden», был приват-доцентом в Бонне. Осенью 1870 года получил приглашение на кафедру римской словесности в историко-филологическом институте в Санкт-Петербурга, а в 1873 году стал ещё и профессором римской словесности и греческого языка в Санкт-Петербургской римско-католической академии[2].



Научная деятельность и труды

Известность ему создал обширный труд: «De re metrica poetarum latinorum praeter Plautum et Terentium» (Лейпциг, 1861; новое дополненное изд., 1894).

Из позднейших трудов его ценны критические издания римских поэтов (вошедшие в лейпцигскую Bibliotheca Teubneriana) — Федра (1868, 1877), Горация (наиболее распространенное издание этого писателя; 1869, 1879 и 1885), Катулла, Тибулла, Проперция и др. (1870).

Особенное значение имеют издания поэтов архаической эпохи:

Плодом многолетних трудов было капитальное издание, с примечаниями, Нония Марцелла («Noni Marcelli compendiosa doctrina», Лейпциг, 18881889), незаменимое пособие для истории древнейшей римской поэзии.

Из историко-литературных работ Миллера важны:

Миллеру принадлежат также краткие (на латинском языке) учебники латинской метрики (Санкт-Петербург,1878) и орфографии и просодии (Санкт-Петербург, 1878).

В 1880 г. вышел в Лейпциге его более подробный учебник метрики греков и римлян на немецком языке (2 изд., 1885), в том же году переизданный по-русски; он переведен на французский, итальянский и голландский языки.

С русскими примечаниями и введением изданы им «Оды и эподы Горация» (2 изд., Санкт-Петербург, 1889; то же по-немецки, Гиссен, 1882); более научный характер имеет: «Q. Horati Flacci sermonum et epistolarum libri. Mit deutschem Commentar» (В., 18911893).

Наряду с большим количеством статей в немецких журналах, ему принадлежат в «Журнале Министерства народного просвещения», кроме статей на латинском языке, несколько статей на русском:

  • «О nomen gentile автора Энеиды» (1877, 1),
  • «Жизнь и сочинения Горация» (1880; вышло отдельно),
  • «Об основах критики в стихотворениях Горация» (1879, 2),
  • «О количестве и качестве необходимой для филолога начитанности» (1879, 7),
  • «Этюды о древней метрике» (1879, 10),
  • ряд рецензий по классической филологии
  • и т. д.

Лекции в институте и академии Миллер читал по-латыни; согласно его воззрениям на преподавание (ср. его статью «De primo et gravissimo professoris litterarum antiquarum officio», «Журнал Министерства Народного Просвещения», 1881, 3), они лишены научно-критического аппарата и излагали одни лишь неоспоримые факты в догматической форме.

Ср. о нем брошюру автобиографического содержания: «Ein Horaz-Jubiläum» (Берлин, 1892) и Ф. Корша, в «Филологическом Обозрении» (1895).

Напишите отзыв о статье "Миллер, Лукиан Адамович"

Примечания

  1. Статья в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона» ошибочно указывает в качестве альма-матер Базельский университет; точная хронология жизни — [beta.teuchos.uni-hamburg.de/TeuchosWebUI/prosopography/tx-container-prosopography;jsessionid=C1D7E71CFCFF238A3D8DB5C5EA481738?# здесь.] (нем.)
  2. Л. А. Миллер преподавал в историко-филологическом институте и в период обучения там (1877—1881)Д. Н. Королькова — см. [www.rusalbom.ru/articles/default/korolkov.html «Дмитрий Николаевич Корольков. Биографический очерк»]

Источники

Отрывок, характеризующий Миллер, Лукиан Адамович

– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.