Миллион роз

«Миллион роз»
Сингл Аллы Пугачёвой с альбома «Ах, как хочется жить»
Сторона «А»	Миллион роз
Сторона «Б»	Возвращение
Выпущен	декабрь 1982
Формат	7", 33 об./мин
Записан	29 декабря 1981, сентябрь 1982
Жанр	поп-музыка
Длительность	9:50
Лейбл
Мелодия	Г62—09639-40 С62—18531-2
Хронология синглов Аллы Пугачёвой
«Я больше не ревную» (1981) «Миллион роз» (1982) «Новогодний аттракцион-1» (1983)

«Миллио́н роз» — миньон Аллы Пугачёвой, выпущенный в СССР фирмой «Мелодия» в декабре 1982 года, название которому дала песня, размещённая на его первой стороне. Согласно официальной дискографии певицы, является её 13-м синглом. На оборотной стороне содержится песня «Возвращение», а автором музыки обеих композиций является Раймонд Паулс. Издавался также в моноверсии в формате гибкой пластинки. К декабрю 1983 года тираж миньона составил 6 миллионов экземпляров.

В 1985 году песня «Миллион роз» вошла в альбом-сборник Аллы Пугачёвой «Ах, как хочется жить». Песня «Возвращение» была издана в таком же варианте на сплит-альбоме «У нас в гостях Маэстро», а студийный вариант был издан лишь в 1996 году на одном из 13 компакт-дисков «Коллекции».

Песня «Миллион роз»

Песня «Миллион роз», написанная на стихи Андрея Вознесенского, стала одной из самых популярных песен десятилетия и прочно вошла в репертуар Аллы Пугачёвой. Со времени её премьеры в «Новогоднем аттракционе» 2 января 1983 года практически ни одно сольное выступление певицы не обходилось без исполнения песни под концовку концерта, на «бис», нередко в совместном исполнении со зрителями в зале.

В 1983 году Алла Пугачёва с этой песней стала лауреатом всесоюзного телефестиваля «Песня года».

Сюжет стихотворения

Сюжет стихотворения, положенного в основу песни, излагает одну из легенд о знаменитом поступке грузинского художника Нико Пиросмани, питавшего неразделённую любовь к французской актрисе Маргарите де Севр, которая блистала на театральных подмостках Тифлиса в самом начале XX века — 1905 году.

По одной из версий легенды, влюблённый Пиросмани пробовал разные способы завоевать сердце красавицы (однажды он нарисовал её портрет), но она была неприступна и часто даже не удостаивала художника взглядом. Такое отношение приводило Нико в исступление. Он порою в слезах припадал к земле, чтобы коснуться губами следов её ног. Подобное обожание на грани умопомрачения было не по нраву актрисе и лишь ещё более увеличивало её презрение по отношению к художнику.

Но в один день к гостинице, где проживала Маргарита, подъехали несколько арб, доверху гружёных цветами. Вопреки стихотворному образу, в легенде рассказывается не только об алых розах (розы были самых разных расцветок), но и помимо них, были ещё сирень, веточки акации, анемоны, пионы, лилии, маки и многие другие цветы.

Хотя, в принципе, из текста песни тоже можно сделать неоднозначный вывод, были ли это одни только розы, или же они превалировали в массе цветов: «ту, что любила цветы», «целое море цветов», «свою жизнь для тебя превратит в цветы», «площадь цветами полна», «целая площадь цветов».

Интересно, что в повести Константина Паустовского акцент делается не на алые розы, а на прекрасную иранскую сирень. Даже более того: вопреки легенде, как раз роз там практически и не было. Ещё одним несоответствием является и площадь, которая заполнилась цветами. Согласно легенде, действие происходило в старом Тифлисе — районе Сололаки. Этот район представляет собой сеть узких улочек. Никакой площади там и быть не могло.

Каких цветов тут только не было! Бессмысленно их перечислять!

Поздняя иранская сирень. Там в каждой чашечке скрывалась маленькая, как песчинка, капля холодной влаги, пряной на вкус. Густая акация с отливающими серебром лепестками. Дикий боярышник — его запах был тем крепче, чем каменистее была почва, на которой он рос. Нежная синяя вероника, бегония и множество разноцветных анемон. Изящная красавица-жимолость в розовом дыму, красные воронки ипомеи, лилии, мак, всегда вырастающий на скалах именно там, где упала хотя бы самая маленькая капля птичьей крови, настурция, пионы и розы, розы, розы всех размеров, всех запахов, всех цветов — от чёрной до белой и от золотой до бледно-розовой, как ранняя заря. И тысячи других цветов. (К. Паустовский)

За короткое время улочка перед гостиницей была сплошь усеяна цветами. Увидев это, Маргарита вышла к Нико Пиросмани и крепко поцеловала его в губы — в первый и последний раз. Вскоре её гастроли в Тифлисе завершились (другой вариант легенды в изложении Паустовского гласит, что она уехала с богатым поклонником), и они более никогда не встречались.

Одна из версий легенды была изложена в произведении Константина Паустовского «Бросок на юг» (пятая книга автобиографической «Повести о жизни»; 1959—1960), послужившем для Андрея Вознесенского источником вдохновения.

Музыкальный прообраз песни

Вознесенский создавал текст «Миллиона роз» на уже готовую мелодию песни «Подарила Ма́риня девочке жизнь» (латыш. «Dāvāja Māriņa meitiņai mūžiņu»), написанной композитором Раймондом Паулсом и поэтом Леонисом Бриедисом. Эта латышская песня прославилась благодаря Айе Кукуле, победившей с ней на конкурсе «Микрофон» в 1981 году. Кроме Кукуле, эту песню включила в свой репертуар Лариса Мондрус. В песне пелось о женщине, подарившей дочке жизнь, но забывшей подарить счастье. Об этом она напевает дочке песню, а потом, через много лет, та напевает её своей дочке.

Алла Пугачёва: «Я не любила эту песню»

Алла Пугачёва отнеслась к песне «Миллион роз» изначально негативно. Больше всего претензий у певицы вызывал текст Вознесенского, но автор упорно сопротивлялся и отказывался вносить изменения. Раймонд Паулс вспоминал:

Я помню, как она ругалась с Андреем Вознесенским. Ругалась, что этот текст для неё не подходит, что это за слова такие — «миллион алых роз»!

Мелодия певице также показалась слишком примитивной, и она настаивала на внесении своих поправок. Паулс рассказывал:

У неё <у Пугачёвой> был свой подход, она знала, как ей будет удобнее. Я мог бы отстаивать то, что написал, но я этого не делал: поскольку всё-таки это эстрадный жанр.

Репетиции и запись песни шли трудно. Первые концертные исполнения песни состоялись в сентябре 1982 года и широко не известны. Свет песня увидела [www.youtube.com/watch?v=F1P86jxY4q8 2 января 1983 года].

Номер в "Аттракционе"

В конце ноября 1982 года состоялись съёмки праздничной новогодней программы «Аттракцион», которые проходили в Цирке на Цветном бульваре. Алла Пугачёва в программе выступала не только как певица, но и как соведущая — совместно с иллюзионистом Игорем Кио. Среди других песен Пугачёва представляла новую песню «Миллион роз», которую записала за день до съёмок. По сценарию номера Алла Пугачёва должна была исполнять песню, сидя на качелях. Роль качели исполнила трапеция. После очередного номера, где Пугачёву мнимо сожгли, она вышла под руку с Игорем Кио, начав исполнять "Миллион роз". Опустилась трапеция. Пугачёва села на неё, а Кио раскачивал и раскручивал трапецию. Во время первого припева трапеция вместе с Аллой Пугачёвой внезапно поднялась на несколько метров. Даже на видеозаписи видно замешательство Игоря Кио, который то и дело смотрит наверх, туда, где крепится устройство. Пугачёва же осталась совершенно спокойной. С каждым припевом трапеция поднималась всё выше, в кульминации песни оказавшись под куполом цирка. Примечательно, что поднявшись на 20-метровую высоту, Алла Пугачёва не была пристёгнута. Игорь Кио позднее делился воспоминаниями:

Когда началась съёмка, мы все похолодели от ужаса — ведь всё же планировалось совершить внизу. А получилось так: я галантно посадил Пугачёву на трапецию, и вдруг певица через мгновение очутилась под самым куполом. <…> Пугачёва же работала без всякой лонжи, без всякой страховки. И проделала всё так, будто ей каждодневно приходится заниматься подобными делами. После съёмок Алла призналась мне, что единственное, чего она боится в жизни — это высоты…

Режиссёр телепрограммы Евгений Гинзбург в том же духе запомнил момент съёмок песни «Миллион роз»:

Это была страшная история. Причём первым, кто понял, что случилось, был я. Я сидел в ПТС <передвижной телевизионной студии> и следил за ситуацией. А остановить что-либо было уже невозможно. Единственное, что я мог сделать, это сообщить через помощника страховщикам, что Алла не пристёгнута. Но она всё честно сыграла и была совершенно свободна на трапеции.

Премьера «Новогоднего аттракциона» состоялась вечером 2 января 1983 года; песня «Миллион роз» стала главным хитом программы. Песня сразу же стала суперпопулярной; на ТВ «буквально обрушился поток писем с просьбами вновь и вновь показывать этот хит» (в течение 1983 года запись неоднократно повторялась, что для советского ТВ эпохи застоя, скупого на музыкально-развлекательные программы, было нехарактерным). Тираж миньона «Миллион роз» к концу 1983 года достиг 6 млн экз.; таким образом, пластинка стала одной из самых успешных среди релизов Пугачёвой. Однако популярность не повлияла на отношение певицы к своей песне. Услышав «Миллион роз» по радио, она обычно выключала приёмник. Спустя много лет Алла Пугачёва говорила:

Я упиралась рогом на «миллион роз». Как я её не любила! Чем больше я её не любила, тем популярнее она становилась.

Как отмечал А. Беляков, причина нелюбви Пугачёвой к песне, возможно, скрывалась в её амбициях. Пребывая уже с начала 1980-х годов в статусе главной суперзвезды отечественной эстрады, Пугачёва ревниво относилась к своему репертуару, стремясь исполнять только оригинальные, яркие песни, написанные специально для неё. «Чужая» мелодия, пусть и малоизвестная, не соответствовала этому стремлению. Однако, по словам Белякова, с «Миллионом алых роз» случилось то же, что и с песней «Арлекино» в 1975 году: «чужая» песня в исполнении Пугачёвой преобразилась и стала своего рода третьей «визитной карточкой» певицы после «Арлекино» и «Всё могут короли», — песен, принесших ей всенародную известность.

Песня «Миллион роз» позднее вошла в театрализованную шоу-программу певицы «Пришла и говорю» (премьера в 1984 году); исполнялась в серии сольных концертов в ГЦКЗ «Россия» в 1993 году, в гастрольных турах по стране 1990-х и 2000-х годов, а также в различных сборных концертах.

Популярность в других странах

Песня «Миллион роз» стала популярной не только в Советском Союзе, но и за его пределами. Особенной популярностью она пользовалась (и пользуется до сих пор) в Японии. Год спустя после выхода миньона в СССР в Японии готовился к лицензионному изданию сборный альбом Аллы Пугачёвой, а в качестве сингла, предваряющего выход диска-гиганта, была выбрана песня «Миллион роз». Песня настолько понравилась японцам, что была переведена и вошла в репертуар нескольких японских эстрадных исполнителей. Сингл «Миллион роз» вышел в Японии в 1983 году в двух вариантах, различавшихся песнями на оборотной стороне, а в 1988 году один из вариантов был выпущен повторно в качестве анонса первого в дискографии Аллы Пугачёвой издания записей на компакт-диске.

Известны также записи песни различными певцами на многих языках — английском, корейском, иврите, финском, вьетнамском, шведском, венгерском и других, издававшихся в разных странах мира. По сведениям А. Белякова, существует около сотни кавер-версий песни на разных языках мира.

Песня «Возвращение»

До того, как «Возвращение» начала исполнять Алла Пугачёва, эта песня входила в репертуар латвийской эстрадной певицы Айи Кукуле на стихи Леонса Бриедиса под названием «Atgriešanās».

Русский вариант был написан в 1981 году на стихи Ильи Резника и впервые прозвучал в исполнении Аллы Пугачёвой в декабре того же года во время авторских концертов Раймонда Паулса под названием «У нас в гостях Маэстро» в Московском театре эстрады. В сингл «Миллион роз» вошла концертная запись с одного из этих концертов.

В ночь с 1981 на 1982 год в программе «Голубой огонёк» прозвучала первая студийная версия песни, однако эта версия так и не была издана. В 1996 году на одном из дисков Коллекции была издана вторая студийная версия «Возвращения».

Список композиций

Вся музыка написана Раймондом Паулсом.

Советский сингл

Сторона 1 (Г62—09639)
№	Название	Слова	Аккомпанемент	Длительность
1.	«Миллион роз»	Андрей Вознесенский	Эстрадный оркестр лёгкой и джазовой музыки телевидения и радио Латвийской ССР, дирижёр Раймонд Паулс	5:30
5:30

Сторона 2 (Г62—09640)
№	Название	Слова	Аккомпанемент	Длительность
1.	«Возвращение» (live-запись из Московского государственного театра эстрады, декабрь 1981 года)	Илья Резник	Инструментальный ансамбль «Рецитал», руководитель Александр Юдов	4:20
4:20

Японский сингл

Сторона 1
№	Название	Слова	Аккомпанемент	Длительность
1.	«Миллион роз»	Андрей Вознесенский	Эстрадный оркестр лёгкой и джазовой музыки телевидения и радио Латвийской ССР, дирижёр Раймонд Паулс	5:30
5:30

Сторона 2
№	Название	Слова	Аккомпанемент	Длительность
1.	«Старинные часы»	Илья Резник	Эстрадный оркестр лёгкой и джазовой музыки телевидения и радио Латвийской ССР, дирижёр Раймонд Паулс	4:38
4:38

Участники

Музыканты

• Вокал — Алла Пугачёва
• Аккомпанирующий состав:
  • «Миллион роз», «Маэстро», «Старинные часы» — оркестр под управлением Раймонда Паулса
  • «Возвращение» — группа «Рецитал» под управлением Александра Юдова

Технический персонал

• Редактор — В. Рыжиков
• Художники — В. Воронин, Э. Бубович, Б. Тарантул (на разных изданиях)
• Фотограф — В. Семёнов (не на всех изданиях)

Ссылки

• [allapugacheva.pro/million-alykh-roz Аудиозапись и текст песни «Миллион алых роз» на официальном сайте Аллы Пугачёвой]

Отрывок, характеризующий Миллион роз

– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.