Милльекс, Роже

Роже Милльекс
Roger Milliex
Дата рождения:	4 июля 1913(1913-07-04)
Место рождения:	Марсель, Франция
Дата смерти:	7 июля 2006(2006-07-07) (93 года)
Место смерти:	Афины
Страна:	Франция Франция
Научная сфера:	филология
Место работы:	Французский институт в Афинах.
Альма-матер:	Университет Экс-ан-Прованс, Сорбонна
Награды и премии:

Роже Милльекс (фр.  Roger Milliex; 4 июля 1913, Марсель — 7 июля 2006, Афины) — французский филолог и эллинист XX века.

Молодость

Роже Милльекс родился в 1913 году в Марселе. Учился на факультете Классической филологии и философии в университете города Экс-ан-Прованс. Продолжил учёбу в Сорбонне. Был назначен преподавателем в город Ножан-сюр-Марн.

Первые годы в Греции

В 1936 году Милльекс прибыл в Грецию, назначенный преподавателем французского языка и литературы в Французский институт в Афинах. Его знакомство с греческим православием было ознаменовано посещение Афона на Рождество 1937 года и его дружбой с православным интеллектуалом Т.Папацонисом и православным поэтом Г. Веритисом. Работая в «Институте», Милльекс одновременно публиковал очерки в греческих журналах В 1939 году он женился на гречанке Татьяне Грици, ставшей впоследствии известной журналисткой и писательницей. После начала Второй мировой войны, в 1940 году Милльекс был мобилизован французской армией и отправлен в Бейрут. После поражения Франции вернулся в Афины. В октябре 1940 года Греция была также вовлечена в войну и, несмотря на свои победы над итальянцами, в апреле 1941 года подверглась нападению Гитлеровской Германии и последовавшей тройной, германо-итало-болгарской, оккупации. В этот период Милльекс начал поддерживать контакты с Сражающейся Францией.

Столица европейского Сопротивления

С началом оккупации Милльекс часто прятал бойцов греческого сопротивления в здании «Французского института». После краткого пребывания во Франции, в 1942 году он вступил в Национально-освободительный фронт Греции — (ЭАМ). В этот период он был дружен с Рудольфом Фахрнером (Rudolf Fahrner), директором Германского института в Афинах. Греческое Сопротивление, кроме Народно-освободительной армии ЭЛАС и других вооружённых формирований, было представлено также более широким гражданским Освободительным Фронтом (Национально-освободительный фронт Греции — ЭАМ). Милльекс был свидетелем ряда акций проведенных ЭАМ в Афинах, не имевших прецедентов в других оккупированных столицах:

• с 23 февраля 1943 года по всей Греции прошли демонстрации против намеченной гражданской мобилизации и отправки в Германию греческих рабочих. Кульминацией стала демонстрация 7 марта в Афинах, когда 300 тысяч афинян вышли на улицы и после столкновений с оккупантами заняли Министерство труда и сожгли списки. Несколько десятков демонстрантов были убиты, но гражданская мобилизация была сорвана.
• 25 марта 1943 года 300 тысяч афинян вышли на улицы в годовщину Освободительной войны 1821 года. В столкновениях с оккупантами погибли 32 демонстранта.
• 25 июня 1943 года, после очередного массового расстрела 106 заключённых в Курново, 100 тысяч демонстрантов в заняли центр Афин. В столкновениях с оккупантами были убиты 40 демонстрантов.
• 22 июля до 500 тысяч человек приняли участие в Демонстрации против расширения болгарской зоны оккупации. 53 демонстрантов были убиты но расширение болгарской зоны, с целью освобождения немецких дивизий для отправки на Восточный фронт, было сорвано.

Восхищённый борьбой афинян, Милльекс писал, что Афины являлись «столицей европейского Сопротивления». В последний период войны Милльекс, вместе со своей женой, выбрался на юг Франции. Не забывая о Греции, он инициировал издание альбома в честь борьбы и жертв понесенных греческим народом в годы войны. В издании альбома Посвящение Греции 1940—1944 приняли участие Фужерон, Андре, Матисс, Анри, Пикассо, Пабло, Пикабиа, Франсис и др. Милльекс писал об этом альбоме : «Мой разум был направлен на создание письменного монумента, где французы выскажут своё восхижение, которое они молча испытали с 1940 по 1944 год, перед тем чудом, каким была сражающаяся Греция».

В послевоенной Греции

В декабре 1945 года и при содействии Милльекса из Франции, директору Французского института Октавию Мерлье удалось получить 140 стипендий французского правительства, для учёбы во Франции, которые были предоставлены молодым греческим интеллигентам и учёным, среди которых были Касториадис, Корнелиус, Акселос, Костас, Своронос, Никос Макрис, Мемос , Манос Захариас , Зенетос, Такис , Апостолидис, Маргаритис, Кранаки, Мимика и др. Учитывая тот факт, что после декабрьских событий 1944 года в Греции был развязан террор против людей левых политических убеждений, для многих из этих молодых людей это была спасительная возможность покинуть страну. Для этой цели Мерлье и Милльекс зафрахтовали итальянское судно «Матароа», которое ушло из Пирея в Таранто. В силу левых убеждений многих из стипендиатов, реакция греческой официальной прессы и политиков была резко негативной. Милльекс официально был в отпуске и с августа 1945 по июнь 1946 года греческое монархистское правительство отказывало ему в въезде в страну. Будучи заместителем директора института, Милльекс вернулся в Грецию в начале Гражданской войны, в 1946 году. В 1948 году, в разгар войны, он перевёл меморандум ЭАМ на французский, для представления в ООН.

Кипр

50-е годы XX века, на контролируемом англичанами острове Кипр, были отмечены борьбой греков киприотов за энозис (воссоединение острова с Грецией). Однако в результате действий британской дипломатии, остров не воссоединился с Грецией и в 1959 году была провозглашена Республика Кипр.

В том же 1959 году Милльекс был переведён на Кипр, где после получения островом независимости он стал культурным атташе при французском посольстве и директором Французского культурного центра, который он сам и создал в ноябре 1960 года.

На этом месте он оставался до 1971 года. Между тем в самой Греции в 1967 году был установлен военный режим. Острая полемика четы Милльекс против диктатуры привели к тому, что Татьяна Грици-Милльекс была лишена греческого гражданства.

Впоследствии, в 2006 году, дети четы Милльекс передали библиотеку своих родителей Библиотеке Университета Кипра.

Последние годы

В 1971 году Роже Милльекс был назначен директором Французского культурного центра в Генуе. Вернулся в Грецию в 1975 году после падения диктатуры. В 1982 году стал членом-корреспондентом Афинской академии наук, а в 1986 году членом Академии Марселя. Роже Мьлльекс умер в Афинах в 2006 году и похоронен на Первом афинском кладбище.

Награды

• Орден Почётного легиона (офицер)
• Орден Академических пальм
• Орден Феникса (Греция) (великий коммандор)
• Серебряная медаль Афинской академии наук (1980)

Работы

• В школе греческого народа (A l'école du peuple grec (1940—1944). Ed. du Beffroi, Vichy 1946).
• Франко-греческие этюды. 1 Кораис, Адамантиос о французской культуре. 2. Гюго, Виктор, верный друг Греции. (Études franco-grecques. 1. Coray et la civilisation française = Ο Κοραής για το γαλλικό πολιτισμό. 2. Victor Hugo, constant ami de la Grèce = Ο Βίκτωρ Ουγκώ, ένας σταθερός φίλος της Ελλάδος. Athen 1953 (Collection de l’Institut français d’Athènes, 77).
• Мистраль и Греция (Mistral et la Grèce. L’Astrado, Toulon 1972).
• Посвящение Греции (Hommage à la Grèce 1940—1944. 1979).
• Дань чести Греции (Φόρος τιμής στην Ελλάδα 1940—1944. 1980).
• Дневник войны и оккупаци в Греции и другие свидетельства (Ημερολόγιο πολέμου και κατοχής στην Ελλάδα και άλλες μαρτυρίες. 1982).
• Тайгет и молчание (перевод) (Ο Ταΰγετος και η σιωπή. Μετάφραση: Вреттакос, Никифорос — Νικηφόρος Βρεττάκος. Εισαγωγή Γεωργία Κακούρου-Χρόνη. Δημόσια Κεντρική Βιβλιοθήκη Σπάρτης, Sparta 1998.
• (Hrsg.) Chypre. Editions Nagel 1963. — Rez. von Charles Delvoye, L’Antiquité Classique 33, 1964, S. 277—278, [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/antiq_0770-2817_1964_num_33_1_1410_t1_0277_0000_2 (online)].
• L’Institut français d’Athènes, fils spirituel de l'École française. In: Bulletin de correspondance hellénique 120, 1996, S. 69-82, [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/bch_0007-4217_1996_num_120_1_4588?_Prescripts_Search_tabs1=standard& (online)].
• Les universitaires et intellectuels de Grèce au service de la Résistance. Conférence de M. Roger Milliex (7 novembre 1945). Union française universitaire, Paris 1945.

Источники

• Εγκυκλοπαίδεια Πάπυρος Λαρους Μπριτάννικα, τ. 36
• Christophe Chiclet: Hommage à Roger Milliex (1913—2006). In: Confluences Méditerranée 4, 2006 (N°59), S. 189—190, [www.cairn.info/revue-confluences-mediterranee-2006-4-page-189.htm (online)].
• Ελληνογαλλικά. Αφιέρωμα στον Roger Milliex για τα πενήντα χρόνια της Ελληνικής παρουσίας του = Mélanges offerts à Roger Milliex pour ses cinquante années de présence grecque. Εταιρεία Ελληνικoύ Λογοτεχνικoύ και Ιστορικoύ Αρχείου (Ε.Λ.I.A.) / = Societé des Archives Littéraires et Historiques Hélleniques (E.L.I.A.), Athen 1990.
• Δαμιανός Π. Κοκκινίδης: Βιβλιογραφία Roger Milliex 1939—1999. Ελληνικό Λογοτεχνικό και Ιστορικό Αρχείο (Ε.Λ.Ι.Α.), Athen 2000.

Ссылки

• [news.kathimerini.gr/4dcgi/_w_articles_civ_2_08/07/2006_190346 «Ροζέ Μιλλιέξ, ο Γάλλος λόγιος που έζησε και έδρασε σαν Ελληνας»], Ιστοσελίδα Εφημερίδας «Η Καθημερινή» (8 Ιουλίου 2006). Проверено 14 Απριλίου 2010.
• whoswho.fr: [www.whoswho.fr/decede/biographie-roger-milliex_10478 Roger Milliex]
• Universität Zypern, Bibliothek: [library.ucy.ac.cy/el/library/collections/milliex Τατιάνα Γκρίτση-Μιλλιέξ και Ροζιέ Μιλλιέξ (Roger Milliex)]
• biblionet.gr: [www.biblionet.gr/author/60185/Roger_Milliex Milliex, Roger]
• data.bnf.fr: [data.bnf.fr/12481276/roger_milliex/ Roger Milliex (1913—2006)]
• ecclesia.gr: [www.ecclesia.gr/greek/pronaos/pronaos_99.html Εφυγε νέας σπουδαίος φιλέλλην]

Отрывок, характеризующий Милльекс, Роже

Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.