Милошевич, Слободан

Слободан Милошевич Слобода́н Милошевић, Slobodan Milošević<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Милошевич в 1995 году</td></tr>
Президент Союзной Республики Югославия
23 июля 1997 года — 7 октября 2000 года
Предшественник:	Зоран Лилич (и.о.) Добрица Чосич
Преемник:	Воислав Коштуница
1-й президент Сербии
11 января 1991 года — 23 июля 1997 года
Предшественник:	должность учреждена он сам как Председатель Президиума СРФ
Преемник:	Драган Томич (и.о.) Милан Милутинович
Председатель Президиума Социалистической Республики Сербии
8 мая 1989 года — 11 января 1991 года
Предшественник:	Любиша Игич (и.о.)
Преемник:	должность упразднена он сам как Президент Сербии
Председатель Президиума ЦК Союза коммунистов Сербии
май 1986 года — 24 мая 1989 года
Предшественник:	Иван Стамболич
Преемник:	Богдан Трифунович
Вероисповедание:	отсутствует (атеист)
Рождение:	20 августа 1941(1941-08-20) Пожаревац, Югославия
Смерть:	11 марта 2006(2006-03-11) (64 года) тюрьма Схевенинген, Гаага, Нидерланды
Место погребения:	Пожаревац
Отец:	Светозар Милошевич
Мать:	Станислава Милошевич
Супруга:	Мира Маркович
Дети:	сын Марко, дочь Мария
Партия:	1) СКЮ 2) Социалистическая партия Сербии
Образование:	Белградский университет
Профессия:	Юрист
Награды:

Слобода́н Мило́шевич (серб. Слободан Милошевић, Slobodan Milošević; 20 августа 1941, Пожаревац, Королевство Югославия — 11 марта 2006, Гаага, Нидерланды) — югославский и сербский государственный и политический деятель, президент Сербии в 1989—1997 годах (первоначально Социалистической Республики Сербия в рамках Югославии), а затем президент Союзной Республики Югославия (СРЮ) в 1997—2000 годах. Милошевич был одной из центральных фигур в событиях распада Югославии и кровопролитных вооружённых конфликтов, которые сопровождали этот процесс.

Историческая роль

С именем Милошевича связана сложная и драматичная череда этнических конфликтов и гражданских войн, последовавших в начале 1990-х годов за распадом Югославии и приведших в 1999 году к масштабному военному вмешательству вооружённых сил НАТО. Причины и ход этих конфликтов принципиально различно трактуются не только сторонами-участниками этих конфликтов, но и мировой общественностью. При этом мнения крайне полярны.

Одни считают Милошевича одним из главных виновников этих драматических событий, международным преступником. Другие не усматривают в его действиях никакой преступной составляющей и считают его, а также страну, которой он руководил и интересы которой жёстко отстаивал, жертвой произвола со стороны США и НАТО. Согласно второй точке зрения, сформулированной российским дипломатом Юлием Квицинским, этнические конфликты на территории бывшей Югославии, и в особенности на территории Косово, намеренно провоцировались и раздувались США, преследующими следующие цели: подготовка мирового общественного мнения, обеспечение военного вмешательства силами НАТО, смена руководства, политического и экономического курса Югославии, её окончательное расчленение и контроль в рамках европейских структур, разрыв веками сложившихся связей югославянского государства с Россией, обеспечение своего последующего военного присутствия на территории бывшей Югославии.

Биография

Родился в городе Пожаревац (Сербия) в бедной семье. Род Милошевичей происходит из селения Лиева-Река в Черногории. Отец был священником, в 1962 году покончил жизнь самоубийством. Мать работала учителем в школе, была активисткой компартии. Школьные друзья Милошевича полагали, что вершиной его карьеры станет должность начальника железнодорожной станции.

15 января 1959 года Милошевич вступил в Союз коммунистов Югославии. В 1960 году окончил среднюю школу и гимназию в Пожареваце. В 1964 году с отличием окончил юридический факультет Белградского университета.

Руководил белградской информационной службой. В 1970-х годах возглавлял нефтяную компанию, затем Белградский банк. Являлся членом Союза коммунистов Югославии, СКЮ с 1959 года. С 1984 года являлся председателем белградского горкома Союза коммунистов Югославии. С 1986 по 1989 год занимал пост председателя Президиума ЦК Союза коммунистов Сербии. 4 октября 1988 года в Бачка-Паланке толпа потребовала отставки правительства Воеводины. На следующий день Милошевич возглавил народный поход на Нови-Сад к зданию местного парламента. Югославская народная армия отказалась разгонять шествие и власти Воеводины ушли в отставку. В 1989 году Милошевич был избран президентом республики Сербия.

28 июня 1989 года, в день Битвы на Косовом поле, во время митинга на Косовом поле лидер коммунистов Милошевич сказал в связи с конфликтом сербов и албанцев в Косово: «Я хочу вам сказать, товарищи, что вы должны оставаться здесь. Это — ваша земля, это — ваши домашние очаги, ваши поля и сады, это — ваша история. Вы не должны оставлять эту землю только потому, что жизнь здесь трудна, потому, что вы подвергаетесь унижениям. Сербы и черногорцы никогда не пасовали перед трудностями, никогда не отступали в часы сражений. Вы должны оставаться здесь — во имя ваших предков и ваших потомков. Югославия не существует без Косова!»

В 1991 году после объявления независимости Словенией и Хорватией поддержал отправку туда частей Югославской народной армии. Словенский конфликт был почти бескровным, в отличие от Хорватского, во время которого погибли тысячи человек, сотни тысяч стали беженцами.

В феврале 1993 года (после нападения хорватов на Краину, находившуюся под защитой миротворцев ООН) и в разгар боснийской войны Слободан Милошевич дал интервью российской газете «Правда», в котором обвинил Германию в распаде Югославии:

О позиции Сербии… Мы её никогда не меняли: всегда стояли за мирное решение вопроса. Мы не оспаривали и не оспариваем право какого-либо народа на самоопределение. Подразумевается, что подобное право имеет и сербский народ. Вы помните, что произошло. Словения и Хорватия в одностороннем порядке отделились от Югославии, отделились с применением силы. Эти шаги сразу же поддержали, кто в этом был кровно заинтересован.

Мы столкнулись с удивительным фактом: международное сообщество признало право на отделение более весомым, чем право остаться в своей стране. Так было совершено большое преступление: разрушена Югославия — страна, являющаяся одним из основателей ООН. Скажу прямо: за всеми этими событиями стоит политика Германии. Именно в интересах немецко-католического альянса — разрушение не только нашей страны, но и вашей. Именно в их интересах, чтобы и у нас, и вас проливалась кровь. …Всё началось с объединения Германии. Как только это случилось, Германия стала наказывать победителей второй мировой войны. Пресса с немецкой педантичностью разделила мир на хороших и плохих. «Хорошие» — это те, кто во второй мировой войне был с фашистами и проиграл войну. А «плохие» — те, кто не был с ними и выиграл войну… Югославию надо было разрушить. Югославия стала первой жертвой политики реваншизма.

—

В 1995 году Милошевич стал одним из подписантов Дейтонского соглашения в США, формально завершившего войну в Боснии 1992—1995 гг. В 1996 году в Косово началось формирование вооружённых формирований сепаратистов, которые вскоре были объединены в Армию освобождения Косова. В крае развернулась партизанско-террористическая война, жертвами которой стали сотни мирных жителей, чиновников и военных Югославии. На первом этапе борьбу с сепаратистами вели лишь милицейские подразделения, но в 1998 году Милошевич направил в край югославскую армию, что вызвало резкую реакцию на Западе. В июне 1998 года западные страны угрожали использованием силы, если СРЮ не выведет из Косова войска и спецназ. На встрече Милошевича и Ельцина в Москве было принято совместное Заявление о необходимости решения проблемы мирным путём, однако остановить военные действия, сопровождавшиеся репрессиями и этническими чистками с обеих сторон конфликта, не удалось.

27 мая 1999 года (во время конфликта в Косово) Милошевич был обвинён ООН и НАТО в военных преступлениях, нарушении Женевской конвенции и геноциде. Югославия была подвергнута бомбардировке авиацией НАТО. В результате международной военной операции 20 июня 1999 года югославская армия была выведена из Косова и Метохии.

На президентских выборах в Югославии в 2000 году победил соперник Милошевича Воислав Коштуница, однако он, по утверждению властей, не набрал абсолютного большинства голосов. Милошевич потребовал проведения в соответствии с законом второго тура голосования. В результате уличных демонстраций 5 октября 2000 года, вошедших в историю как «бульдозерная революция», Милошевич был свергнут.

1 апреля 2001 года Милошевич был арестован на своей вилле в белградском районе Дединье в ходе полицейской спецоперации, а 28 июня того же года по инициативе премьер-министра Зорана Джинджича тайно передан Международному трибуналу по военным преступлениям в бывшей Югославии, что вызвало возмущение значительной части сербской общественности и президента Коштуницы.

Милошевич умер как подсудимый 11 марта 2006 года в тюрьме в Гааге от инфаркта миокарда (согласно результатам вскрытия).

Процесс над Милошевичем в Гаагском трибунале

Судебный процесс

В мае 1999 года Гаагский Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) выдвинул обвинения против бывшего президента Югославии Слободана Милошевича в совершении военных преступлений в Косово в 1999 году. Милошевич и четыре высших югославских руководителя обвинялись по пяти пунктам, квалифицированным как преступления против человечности — убийства, преследования по политическим, расовым и религиозным мотивам, депортации ‑ и по одному пункту, квалифицированному как нарушение законов и обычаев войны. 1 апреля 2001 года Милошевич был арестован в соответствии с югославским законодательством по обвинению в совершении уголовных преступлений.

28 июня 2001 года Слободан Милошевич был предан МТБЮ и переведен в тюрьму ООН в Гааге. Судебный процесс начался 12 февраля 2002 года. В связи с ухудшением состояния здоровья процесс над Слободаном Милошевичем прерывался 22 раза. 11 марта 2006 года Слободан Милошевич скончался от сердечного приступа в тюрьме Гаагского трибунала. 14 марта 2006 года МТБЮ закрыл дело Слободана Милошевича.

Защитная речь Слободана Милошевича

В феврале 2002 г Милошевич произнёс в Гааге длинную защитную речь, в которой дал опровержения по нескольким десяткам пунктов обвинения (а также зафиксировал несоответствие данного судебного процесса ряду международных правовых норм — то есть, фактически, его незаконность с точки зрения международного права). Кроме того, в своей речи Милошевич дал развёрнутый анализ предыстории, истоков и хода войны НАТО против Югославии. Предъявил доказательства (в том числе фото- и видеоматериалы) ряда военных преступлений НАТО: использования запрещённых видов вооружений, таких как кассетные бомбы и боеприпасы с обеднённым ураном, намеренное уничтожение невоенных объектов, многочисленные атаки гражданского населения.

В своей речи Милошевич также указал, что осуществляемые альянсом бомбардировки не имели и не могли иметь военного значения: так, в результате всех ракетно-бомбовых ударов на территории Косово было уничтожено всего 7 танков сербской армии. Приводя факты, Милошевич указал, что в значительной части случаев ракетно-бомбовых ударов по гражданскому населению пострадавшими являлись этнические албанцы, и стремился доказать тезис о том, что массовые атаки НАТО против албанских крестьян не были непреднамеренными, а являлись обдуманной акцией, призванной спровоцировать их массовый исход из Косово в сопредельные государства. Наличие масс албанских беженцев смогло бы в глазах мирового сообщества подтвердить обвинение сербов в геноциде албанцев — основной тезис, выдвинутый руководством НАТО в качестве основания для проведения «операции». Этой же цели, согласно Милошевичу, служили расправы албанских ополченцев над теми албанцами, кто не желал покидать Косово. Из этого, в частности, Милошевич сделал вывод о полной согласованности действий албанских вооружённых формирований, с одной стороны, и руководства операцией НАТО, с другой. В качестве одного из доказательств этого тезиса, Милошевич привёл листовки на албанском языке, в которых содержались призывы к албанскому населению бежать из Косово. Эти листовки разбрасывались с самолётов НАТО.

Текст защитной речи Милошевича даёт широкий взгляд на драматические события, имевшие место в Сербии и в других бывших югославских республиках в 1990-е годы.

Смерть Милошевича и реакция на неё

Процесс по делу Милошевича не был закончен, так как подсудимый 11 марта 2006 года умер в тюрьме в Гааге, согласно результатам вскрытия, от инфаркта миокарда. Он был обнаружен тюремным персоналом без признаков жизни на кровати в своей камере в Схевенингене.

В 2003, за три года до смерти Милошевича, его жена Мира Маркович публично заявляла, что лечение, назначенное Милошевичу тюремным кардиологом, «требует гораздо более оперативной корректировки», а утверждения официальных представителей трибунала о том, что в тюрьме есть необходимое медицинское наблюдение, назвала «абсолютной ложью».

Незадолго до трагического исхода здоровье Милошевича резко ухудшилось, он страдал от повторяющихся сердечных приступов и ходатайствовал о лечении в России, заявив, что врачебные меры, предпринятые по месту заключения, результата не возымели и носили исключительно поверхностный характер. Трибунал отказал ему, мотивировав отказ тем, что ссылка на болезнь является лишь предлогом для того, чтобы скрыться от суда. Российская сторона сообщила в Гаагу, что даёт полную гарантию возвращения экс-президента на скамью подсудимых. В письме, написанном за три дня до смерти и адресованном МИД России, Слободан Милошевич писал:

Я думаю, что настойчивость, с которой мне не позволяют получить медицинскую помощь в России, в первую очередь мотивируется страхом, что в результате тщательных исследований неизбежно откроется, как в ходе суда велась злонамеренная кампания против моего здоровья — её факт невозможно спрятать от русских специалистов.

Правительство Сербии и Черногории отказалось хоронить бывшего президента с государственными почестями. Министр иностранных дел Вук Драшкович заявил по этому поводу: «Превращение серийного убийцы в национального героя было бы позором Сербии, делая из неё страну, в которой преступление является высшей доблестью».

Были и другие отклики. Так, Председатель Главного комитета СПС Ивица Дачич заявил, что Милошевич убит в Гаагском трибунале, и тем самым завершился процесс его систематического уничтожения в трибунале. По словам Дачича, отказ трибунала отпустить Милошевича в Москву для лечения явился роковым приговором. Он добавил, что Милошевичу удалось защитить сербский народ от обвинений в геноциде и этнической чистке, что имеет жизненное значение для будущего Сербии.

Сербская радикальная партия констатировала, что Гаагский трибунал убил Милошевича, подчеркивая, что прокуратура и ложные судьи трибунала несут величайшую ответственность за его смерть. Заместитель председателя СРП Томислав Николич сказал, что должна быть прекращена ликвидация сербов в Гаагском трибунале. Николич призвал президента Сербии Бориса Тадича амнистировать членов семьи Милошевич за инкриминируемые им преступления, чтобы на нём не остались следы сомнения, что он не допустил похороны Милошевича в Сербии.

Председатель Социал-демократической партии Небойша Чович заявил, что смерть Милошевича ложится большим позором на Гаагский трибунал, основанный ООН в целях правды, примирения и демократичности. Наступил момент, когда наше государство должно потребовать пересмотра процессов в Гаагском трибунале, сказал Чович.

Функционер Демократической партии социалистов Черногории Миодраг Вукович заявил, что следует подождать официального сообщения о причинах смерти Милошевича. Если окажется, что смерть наступила в результате подорванного здоровья Милошевича, то тогда можно ставить вопрос, почему его неадекватно лечили и почему не верили России, давшей гарантии на его лечение, сказал Вукович.

«Смерть Милошевича не позволила завершить важное международное судопроизводство, что вызовет последствия в политических отношениях в Сербии, да и шире», — заявил пресс-представитель Социалистической народной партии Черногории Миомир Воинович.

Председатель Демократической сербской партии Черногории Ранко Кадич оценил, что смерть Милошевича не даст миру возможности услышать и другую сторону о распаде Югославии и последовавших за этим событиях.

Похороны

80 тысяч жителей Белграда пришли на прощальную панихиду в здание Музея революции.

Новый президент Сербии Борис Тадич в специальном заявлении отказал в проведении похорон Милошевича с государственными почестями. Поэтому прощание проходило в частном порядке.

Слободан Милошевич был похоронен 18 марта 2006 года в его родном городе Пожаревац, в 80 километрах к юго-востоку от Белграда. Могила находится во дворе семейного дома Милошевичей, «под старой липой, под которой он впервые поцеловал свою будущую жену». В церемонии похорон приняли участие 50 тысяч сербов. Также присутствовали лидер КПРФ Геннадий Зюганов и Сергей Бабурин, на тот момент вице-спикер Госдумы.

Сообщения об «оправдании» Милошевича

24 марта 2016 года МТБЮ выпустило документ по делу против Радована Караджича с констатацией о недостаточности свидетельств у обвинения для доказательства того, что Милошевич является виновным в военных преступлениях и преступлениях против человечности. Впоследствии, по данному вопросу Радио Свобода сообщило, что оно отправило запрос в МТБЮ с просьбой уточнения данного документа, и был получен следующий ответ:

В ходе расследования дела Караджича суд установил (параграф 3460, страница 1303), что нет достаточных доказательств утверждать, что Слободан Милошевич согласился с общим планом. Ранее в том же параграфе суд установил, что «Милошевич в ходе конфликта предоставлял боснийским сербам помощь в виде военного персонала, тылового обеспечения и оружия».

В августе 2016 года первый вице-премьер Сербии и глава МИД Ивица Дачич опубликовал официальном сайте МИД Сербии заявление о том, что пункт 3460 данного документа освобождает Милошевича от подозрений в этнических чистках и военных преступлениях в Боснии и Герцеговине

Британский юрист Джеффри Найс (бывший заместитель прокурора на процессе по делу Слободана Милошевича) прокомментировал данную ситуацию, сообщив, что по его мнению оправдание Милошевича является «очевидной неправдой», так как Суд в то время работал по другому делу (не Милошевича), а фразы неверно интерпретированы.

Семья

• Жена — Мириана (Мира) Маркович (р. 1942), политик, основала в 1994 партию «Югославские левые». По воспоминаниям друзей семьи, имела огромное влияние на мужа, именно она во многом способствовала успеху его политической карьеры. Тайную выдачу сербскими властями Милошевича Гаагскому трибуналу назвала «кульминацией кризиса национальной морали».
  • Сын — Марко (р. 1974) занимается бизнесом по всему миру, неоднократно публиковались материалы о его связях с криминалитетом.
  • Дочь — Мария с внуком Марко живёт в Черногории. Отстреливалась во время ареста своего отца, за что в сентябре 2002 приговорена к 8 месяцам тюрьмы.
• Брат — Борислав Милошевич (1936—2013), в 1998—2001 годах посол Югославии в РФ, бизнесмен.

Мира Маркович покинула территорию Сербии весной 2003 года, Милошевич-младший — осенью 2000 года. В марте 2006 года Маркович и Милошевич-младший получили статус беженцев в России. В 2007 году Сербия объявила вдову и сына югославского лидера в международный розыск по обвинению в убийствах и преступлениях экономического характера. В 2008 году Россия отклонила запрос Сербии на экстрадицию Маркович и Милошевича-младшего..

Награды

• Орден Труда с Серебряным венком;
• Орден Труда с Красным знаменем.
• В 1999 году Милошевичу предложили вручить Орден народного героя, но эта идея не была реализована.

См. также

• Бомбардировки Югославии
• Бульдозерная революция

Ссылки

• [www.vreme.com/cms/view.php?id=446492 Slobodan Milošević] (серб.). Проверено 2 июля 2015.
• [www.slobodan.ru Сайт памяти Слободана Милошевича — Главная страница]
• [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/MILOSHEVICH_SLOBODAN.html Милошевич на сайте krugosvet.ru]
• [www.pereplet.ru/text/miloshevich16mar06.html Защитная речь Слободана Милошевича на процессе в Гааге]
• [www.slobodan-memoria.narod.ru/vyst.htm Выступления Слободана Милошевича]
• Джон Лафлэнд. [www.inosmi.ru/world/20051121/223772.html Профанация международного права]
• [www.lenta.ru/story/slobodan/ Смерть Милошевича — Лента новостей]
• [www.segodnya.ua/print/interview/14280072.html Борислав Милошевич: «Слободан не доверял реформаторам, Горбачеву»]

Отрывок, характеризующий Милошевич, Слободан

– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.