Оботе, Милтон
Милтон Оботе<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 17 декабря 1980 — 27 июля 1985 | |||
| Предшественник: | Годфри Бинайса | ||
| Преемник: | Базилио Олара-Окелло | ||
| |||
| 15 апреля 1966 — 25 января 1971 | |||
| Вице-президент: | Джон Бэбииха | ||
| Предшественник: | Мутеса II | ||
| Преемник: | Иди Амин | ||
| |||
| 30 апреля 1962 — 15 апреля 1966 | |||
| Вице-президент: | Пауло Муванга | ||
| Предшественник: | Должность учреждена | ||
| Преемник: | Должность упразднена | ||
| |||
| 18 декабря 1980 — 1985 | |||
| Предшественник: | Эрифаси Отема Аллимади | ||
| Преемник: | Джон Лувулиза Кирунда | ||
| |||
| 30 апреля 1962 — 1964 | |||
| Предшественник: | Должность учреждена | ||
| Преемник: | Сэм Одака | ||
| Рождение: | 24 декабря 1924 Акокоро Апак 
| ||
| Смерть: | 10 октября 2005 (80 лет) Йоханнесбург, ЮАР 
| ||
| Отец: | Стэнли Опето | ||
| Супруга: | Мирия Оботе | ||
| Партия: | НКУ (с 1976) | ||
| Образование: | Военный | ||
Аполло Ми́лтон Обо́те Опето (24 декабря 1924 — 10 октября 2005) — угандийский политический и государственный деятель. Первый премьер-министр Уганды (1962—1966) и президент Уганды (1966—1971, 1981—1985).
Содержание
Биография
Родился в деревне Акокоро Апак в семье фермера Стэнли Опето; принадлежал к племени Ланги. В семье был третьим из 11 детей. Согласно его утверждению, его дед был королём, а отец вождем. Проучившись в миссионерской протестантской школе в Лира, Оботе в 1948 году поступил в колледж (впоследствии Университет Макерере), но спустя два года перешёл на заочную форму обучения[1]. Получил диплом экономиста, но без присуждения степени.
он отправился на поиски работы в Кению. Там он начал свою политическую карьеру с Джомо Кениатой, поскольку британские колониальные власти отказали ему в выезде в СЩА для получения юридического образования. По возвращении на родину в 1955 году образовал партию Национальный конгресс Уганды, которая распалась в 1959 году на две фракции, одну из которых возглавил Оботе. Некоторое время спустя она время слилась с Народным союзом Уганды в Народный конгресс Уганды[2]. В 1958 году был избран в состав колониального законодательного органа.
25 апреля 1962 года он становится премьер-министром протектората, а в октябре того же года страна обретает независимость от Великобритании.
Премьер-министр
Проявив большой талант к политической интриге, стал первым премьер-министром страны, одержав победу на спешно организованных выборах. Четыре года спустя он и заместитель командующего армий Иди Амин были обвинены в коррупции и контрабанде золота. Когда парламент потребовал расследования данного обвинения, премьер-министр приостановил действие конституции и в марте провозгласил себя президентом страны. Представители племени Буанда потребовали отстранения Оботе от власти. После этого в столицу вошли войска, которые штурмовали дворец Мутесы II, вынудив президента эмигрировать из страны. В следующем году была принята новая конституция страны, упразднившая королевства Буганда, Уньоро, Нкоре и Торо и провозгласившей Уганду унитарной республикой.
Президент
Став президентом (1966—1971), провозгласил «поворот влево» и «власть простого чёрного человека». Период его пребывания у власти на посту президента был отмечен определёнными экономическими достижениями, но вместе с тем и растущей авторитарностью Оботе, который к концу 1960-х годов добился практически неограниченных полномочий и жестоко репрессировал оппозицию с помощью тайной полиции, возглавлявшейся кузеном главы государства. В 1969 году на политика было совершено покушение, в результате которого он получил огнестрельное ранение в голову. В этот период начались притеснения индийских торговцев, что негативно отразилось на экономике страны.
В 1971 году во время пребывания Оботе на встрече глав стран Содружества в Сингапуре его сверг им же в своё время выдвинутый на пост командующего вооруженными силами Иди Амин. За два года до этого ухудшились отношения Уганды с Западом, поскольку президент подозревал, что там готовят государственный переворот с целью его свержения.
Возвращение к власти и эмиграция
После поражения Амина в войне с Танзанией (1978) и образования Фронта национального освобождения Уганды открывается возможность для его возвращения в Уганду. После периода нестабильности и смещения двух глав государства в декабря 1980 г. проходят первые за много лет общенациональные много партийные выборы. Однако они завершились скандалом, когда после пересчета голосов победа перешла от Демократической партии к Народному конгрессу Уганды. Оппозиционные политики начали вооруженное сопротивление новому режиму.
Второй период пребывания Оботе у власти был отмечен широкими репрессивными акциями против оппонентов и началом партизанской войны, положившей, по мнению многих аналитиков, начало современной угандийской традиции рассматривать насилие как средство достижения политических целей. Состояние экономики страны было катастрофичным — 1981 году внешний долг был свыше 800 миллионов долларов. Инфляция приближалась к ста процентам в год.
Президент на этот решил отказаться от социалистической модели и провозгласил курс на смешанную экономику, сочетавшую работу государственного сектора и частных предприятий. Были получены кредиты от США, Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития. Для повышения конкурентоспособности экспорта на 100 % был девальвирован угандийский шиллинг. Президент пригласил изгнанных Иди Амином «азиатов», однако в страну вернулись лишь 10 % из них.
Тем временем разгоралась Гражданская война, которая получила название «войны в кустах». И чем больше росла поддержка повстанцам, тем сильнее становился террор правящего режима. За подозрения в поддержке повстанцев уничтожали целые семьи. В стране появилось большое количество концентрационных лагерей, через которые прошли до 150 тысяч человек. В результате репрессий во время второго правления Милтона Оботе погибло, по разным оценкам, от 100 до 500 тысяч человек. Ещё до 500 тысяч эмигрировали из страны, спасаясь от карательных органов правительства. Кроме того, президент постепенно отстранял от управления армией генералов, представителей народности ачоли. В результате 27 июля 1985 года военные отряды ачоли из Фронта национального освобождения организовали государственный переворот.
Глава государств покинул страну и транзитом через Кению отбыл в Замбию, где и жил почти до самой смерти.
Напишите отзыв о статье "Оботе, Милтон"
Примечания
| ||||||
Отрывок, характеризующий Оботе, Милтон
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
