Мильеран, Александр

Алекса́ндр Мильера́н Alexandre Millerand<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мильеран в 1914 году</td></tr>
Президент Франции
21 сентября 1920 года — 13 июня 1924 года
Предшественник:	Поль Дешанель
Преемник:	Гастон Думерг
Князь Андорры
21 сентября 1920 года — 13 июня 1924 года
Соправитель:	Жусти Гвитарт-и-Вилардево
Предшественник:	Поль Дешанель
Преемник:	Гастон Думерг
Смерть:	Версаль, Франция
Дети:	сыновья Жан (1899-1972) и Жак (1904-1979), дочери Алиса (1902-1980) и Марта (1909-1975)
Награды:

Алекса́ндр Мильера́н (фр. Alexandre Millerand; 10 февраля 1859 года, Париж, — 7 апреля 1943 года, Версаль) — французский политический деятель, президент Франции (1920—1924).

Начало деятельности

Родился в семье торговца. Был адвокатом в Париже и приобрел известность в особенности ведением политических процессов (между прочим, выступал в так называемом деле русских анархистов в Париже в 1890 г.) и дел о стачках. С 1884 г. Мильеран был одним из редакторов газеты «La Justice», с 1885 г. — членом палаты депутатов.

Скоро между Мильераном и вождём его партии Клемансо возникли разногласия, так как Мильеран придавал гораздо большее значение вопросам социальным и гораздо охотнее шёл навстречу социалистам во всех мероприятиях в пользу рабочего класса, чем Клемансо. В 1889 г. Мильеран вышел из редакции «Justice» и принял участие в газете «La Voix».

После возвышения генерала Буланже Мильеран оказался в рядах наиболее решительных его противников, но это не заставило его примкнуть к правительству; в ряде статей под заглавием «Ni l’un, ni l’autre» он высказался как против Буланже, так и против политики Жюля Ферри, с которым он почти отождествлял всех его преемников.

В 1892 году Мильеран вместе с Гобле организовал парламентскую группу «радикалов-социалистов», органом которой явилась газета «Petite République Française». В избирательном манифесте М. на выборах 1893 г. выдвинуто на первый план покровительство труду; для достижения этой цели рекомендуется, между прочим, национализация некоторых отраслей крупной промышленности.

В 1890-е годы Мильеран ещё более приблизился к социалистам. Он состоит главным редактором газеты «Petite République Française». В 1893 г. Мильеран, не выступая против франко-русского союза в принципе, решительно высказывался против чествований России.

Первый социалист в правительстве Франции

Образуя в июне 1899 года коалиционный кабинет, Вальдек-Руссо пригласил Мильерана на пост министра торговли. Мильеран принял предложение, несмотря на присутствие в министерстве усмирителя коммуны, генерала Галифе. Таким образом впервые в Европе министерский пост занял социалист.

Часть французских социалистов, с Жоресом во главе, отнеслась к этому факту, как к своему торжеству; другая часть, следуя за Гэдом, увидела в самом факте вступления Мильерана в буржуазный кабинет измену принципам партии. На этой почве произошло распадение французской социалистической партии, только что перед тем объединившейся. К образу действий Мильерана сочувственно отнеслось большинство бельгийских социалистов (Вандервельде) и часть немецких (Бернштейн, Ауэр), крайне отрицательно — большинство немецких социал-демократов (Каутский), итальянских (Ферри), русских (Плеханов).

На международном социалистическом конгрессе в Париже в 1900 г. вопрос о праве социалиста вступать в буржуазный кабинет был предметом ожесточённых прений, окончившихся принятием примирительной резолюции, предложенной Каутским, в силу которой такое вступление признавалось допустимым в исключительных случаях, под условием согласия партии. В качестве министра Мильеран провёл новое фабричное законодательство, установившее 10-часовой рабочий день, и декретами ввёл 8-часовой рабочий день в большей части казенных предприятий.

В бытность Мильерана министром происходили кровавые столкновения стачечников с войсками несмотря на попытки Мильерана действовать примирительно. Из пределов Франции при нём несколько раз изгонялись немецкие социал-демократы и не было дано право въезда Плеханову, высланному из Франции раньше, хотя полиция и не решилась его арестовать, когда он прибыл на парижский конгресс.

В мае 1902 г. Мильеран вышел в отставку вместе со всем кабинетом Вальдека-Руссо. Несмотря на то, что большинство социалистов (с Жоресом во главе) поддерживало следующий кабинет Комба, Мильеран повёл против него энергичную кампанию. Её мотив был тот, что министерство Комба из-за борьбы с клерикализмом забывает дело социальной реформы. В этой борьбе Мильеран поневоле смешался с националистами, клерикалами и радикалами отщепенцами (Думер). Он почти систематически подавал голос за все вотумы недоверия Комбу, даже по поводу его борьбы с клерикализмом. На этой почве Мильеран разошелся с своим другом Жоресом и в 1904 г. исключен из состава партии. Депутатских полномочий он, однако, не сложил.

Первая мировая война

Во время Первой мировой войны Мильеран возглавлял военное министерство Франции (1914—1915).

Президентство

В феврале 1920 года, когда президентом республики был избран Поль Дешанель, Мильеран стал премьер-министром Франции и министром иностранных дел. В сентябре того же года, после отставки Дешанеля по состоянию здоровья, Мильеран был избран его преемником, однако из-за конфликта с вновь избранной палатой депутатов сам ушёл в отставку в 1924 году до истечения мандата.

Правительство Мильерана (20 января — 24 сентября 1920)

• Александр Мильеран — председатель Совета Министров и министр иностранных дел;
• Андре Лефевр — военный министр;
• Теодор Стег — министр внутренних дел;
• Фредерик Франсуа-Марсаль — министр финансов;
• Поль Журден — министр труда;
• Гюстав Л’Опитё — министр юстиции;
• Адольф Ландри — морской министр;
• Андре Оннора — министр народного просвещения и изящных искусств;
• Андре Мажино — министр военных пенсий, грантов и пособий;
• Жозеф Рикар — министр сельского хозяйства;
• Альбер Сарро — министр колоний;
• Ив Ле Трокер — министр общественных работ;
• Огюст Исаак — министр торговли и промышленности;
• Эмиль Ожье — министр освобожденных областей.

Библиография

Часть речей М. собрана им в книжке под заглавием: «Le socialisme réformiste français» (Пар., 1905). См. A. Lavy, «L’oeuvre de M.» (Пар., 1902; восторженный панегирик); Гамбаров, «Рабочее законодательство м-ства Вальдека-Руссо» («Русское Бог.», 1901,4 — 5).

Источники

• Мильеран, Александр // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Мильеран, Александр

– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…