Планси, Миль де

Миль де Планси фр.  Miles de Plancy
Сеньор Трансиордании
1173 — 1174
Предшественник:	Онфруа III де Торон
Преемник:	Рено де Шатильон
Рождение:	Шампань, Франция
Смерть:	1174(1174)
Супруга:	Стефанья де Милли

Миль де Планси (умер в 1174), также известен как Милон или Мило, был бароном Иерусалимского королевства.

Он родился в Шампани и прибыл в Святую Землю в 1160-е годы, служил королю Амори I, которому приходился дальним родственником. Амори сделал его сенешалем королевства, и в 1167 году он принял участие в экспедиции в Египет. Он убеждал Амори заключить с Египтом соглашение и не применять силы. После провала экспедиции Египет попал под контроль атабека Нур ад-Дина Махмуда и его военачальника Асад ад-Дина Ширкуха. Это событие впоследствии привело к объединению Египта и Сирии под властью Саладина — зловещему для Иерусалимского королевства событию.

Для защиты от атак египтян в 1170 году тамплиеры построили крепость в Газе. Миль не позволил безоружным жителям города укрыться в ней во время налёта, и многие из них были убиты. В 1173 году он женился на Стефанье де Милли, дочери Филиппа де Милли и вдове Онфруа III де Торона. Он получил замок Монреаль и, благодаря женитьбе, стал лордом Трансиордании.

В 1174 умер Амори, и Миль стал неофициальным регентом при Балдуине IV Прокажённом. Хронист Вильгельм Тирский недолюбливал его и называл «скандалистом и клеветником, вечно приносящим проблемы». Миль оскорблял баронов королевства, особенно полеинов, отказываясь принимать их по любому поводу. Граф Триполи Раймонд III прибыл в Иерусалим и объявил регентом себя, как ближайшего родственника по мужской линии. Раймонд был поддержан другими влиятельными баронами, включая Онфруа IV де Торона (приёмный сын Миля, сын Стефании и Онфруа III), Балдуина и Балиана д’Ибелинов. Осенью 1174 года Миль был убит в Акре неизвестным, доказательств причастности Раймонда к убийству не было. До Вильгельма Тирского дошли слухи, что убийство было вызвано либо отчаянной преданностью Миля Балдуину IV, либо из-за заговора с целью принять королевский титул с помощью родственников из Франции.

Через несколько дней совет баронов официально назначил Раймонда регентом. Стефанья вышла замуж за Рено де Шатильона в 1176 году.

Отрывок, характеризующий Планси, Миль де

На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.