Милютин, Борис Семёнович

Борис Семёнович Милютин
(фотография из архива Изольды Борисовны Милютиной)
Основная информация
Дата рождения	1 (14) марта 1905(1905-03-14)
Место рождения	Крюков Посад, Кременчугский уезд, Полтавская губерния, Российская империя
Дата смерти	24 сентября 1993(1993-09-24) (88 лет)
Место смерти	Кишинёв, Молдавия
Годы активности	1936—1993
Страна	СССР → Молдавия
Профессии	дирижёр, педагог
Коллективы	Государственный симфонический оркестр Молдавии
Награды	Народный артист Молдавской ССР (1985)

Бори́с Семёнович Милю́тин (1 (14) марта 1905, Крюков Посад, Полтавская губерния — 24 сентября 1993, Кишинёв) — молдавский советский дирижёр, Народный артист Молдавской ССР.

Биография

Родился в многодетной семье железнодорожного служащего. Отец, Семён Гаврилович Милютин, был художественно одарённой натурой: организовал в родном городе из местной интеллигенции самодеятельный хор, которым успешно руководил, написал для хористов Певческую грамоту; владел также игрой на скрипке, рисовал. Мать, Елена Муссиевна Милютина, была домохозяйкой. В семье было семь детей — пять дочерей и два сына.

Поступил в Центральный музыкальный техникум в Ленинграде, в класс скрипки профессора Ю. И. Эйдлина. Изучал музыкально-теоретические предметы в теоретических классах Ленинградской академической капеллы. Увлёкшись дирижированием, успешно прошёл прослушивание у профессора Н. Малько и был принят на дирижёрское отделение Ленинградской консерватории им. Римского-Корсакова в класс А. В. Гаука. После отъезда Гаука в Москву перешёл в класс И. А. Мусина, у которого с отличием окончил консерваторию в 1936 году. Выпускниками класса И. А. Мусина в том же году были дирижёры О. А. Димитриади и К. А. Симеонов. Параллельно с учёбой в консерватории руководил хором Украинского Домпросвета в Ленинграде, преподавал в детских музыкальных школах; в течение трёх лет работал в консерваторской оперной студии, где дирижировал спектаклями «Евгений Онегин», «Риголетто», «Царская невеста». С 1936 года жил и работал в Молдавской АССР, сначала — в Тирасполе, с 1940 года — в Кишинёве.

С началом Великой Отечественной войны был мобилизован в действующую армию. Воевал на Карельском и 3-м Украинском фронтах. Демобилизован в 1946 году в звании капитана и возвратился в Кишинёв на прежнюю должность в Молдавской государственной филармонии.

Создал Государственный симфонический оркестр Молдавии, в 1936—1953 годах был его главным дирижёром и художественным руководителем. Под его управлением с оркестром выступали Д. Ойстрах, М. Ростропович, Э. Гилельс, Б. Давидович, М. Вайман, Д. Башкиров, Дж. Огдон, Ю. Ситковецкий, Г. Гинзбург, Н. Бейлина, М. Гринберг, Г. Страхилевич и др. Совмещал исполнительскую деятельность с педагогической в Молдавской Государственной консерватории им. Г. Музическу (с 1998 года Академия музыки, театра и изобразительных искусств): с 1950 года — доцент, с 1965 года до конца жизни — профессор кафедры оперной подготовки; вёл также класс симфонического дирижирования.

Ученики Б. Милютина — дирижёры Т. Гуртовой, С. Лункевич, Г. Шрамко, Ю. Флоря и др. В 1960-е годы Б. Милютин работал в Молдавском театре оперы, балета и драмы имени А. С. Пушкина в должности главного дирижёра. Выпускники оперного класса Б. Милютина — А. Огнивцев, Н. Мисина, И. и Ю. Удаловы, Л. Сиренко, Т. С. Чебан, М. Биешу, М. Мунтян, Л. Алёшина, П. Ботезат, Е. Герман, В. Драгош, Ф. Кузьмин, В. Кожокару, Н. Ковалёв, Б. Материнко, И. Павленко, В. Савицкая и др.

Постановки Б. Милютина: «Чио-Чио-сан» Пуччини (1946), «Кармен» Бизе, «Барышня-крестьянка» Б. Асафьева (1946), «Рассвет» В. Загорского, «Паяцы» Леонкавалло (1961), «Тоска» Пуччини (1962); «Тропою грома» Кара Караева (1963).

Семья

• Жена — Эстер (Эсфирь) Будневич.
  • Дочь — Изольда Борисовна Милютина (род. 1 июля 1932), молдавский и израильский музыковед, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств Молдовы; выпускница (1955), с того же года преподаватель (с 1955 года), доцент (с 1974 г.), заведующая кафедрой композиции и музыковедения Кишинёвской консерватории (Института искусств им. Г. Музическу), руководитель отдела музыковедения АН Молдавской ССР, автор альбома-монографии «Дойна» (Кишинёв: Hyperion, 1990), воспоминаний «Между прошлым и будущим» (Тель-Авив: Gutenberg, 2004); живёт в городе Реховот (Израиль). Была замужем за Сергеем Лункевичем — молдавским скрипачом, народным артистом СССР.
    • Внучка — Ирина Сергеевна Лункевич, пианистка, преподаватель Академии музыки и танца им. Рубина в Иерусалиме.

Награды

• два ордена Трудового Красного Знамени (1949, 1960)
• орден «Знак Почёта» (1976)
• орден Отечественной войны 2-й степени (1986)
• медали
• Заслуженный деятель искусств Молдавской ССР (1947)
• Народный артист Молдавской ССР (1985).

Литература

• Биешу М. Л. Хранитель традиции // Советская культура. — 1985, 15 августа.
• Искусство Молдавии (1924—1974) : библиографический указатель. — Кишинёв, 1975.
• Киртока А. С., Мануйлов М. Молдавский государственный театр оперы и балета [Краткий очерк]. — Кишинев, 1960. — 52 с. — 3000 экз.
• Кочарова Г. В. Борис Милютин : [Основатель и дирижёр симфон. оркестра Молд. гос. филармонии]. — Кишинёв: Лит. артистикэ, 1987. — 104 с. — 1200 экз.
• Кочарова Г. В. Путь служения искусству // Советская музыка. — 1982, октябрь.
• Милютина И. Между прошлым и будущим. — Тель-Авив, 2004.
• Музыкальная культура Молдавской ССР : Сб. статей. — М.: Музыка, 1978. — 287 с. — 2500 экз.
• Музыкальная культура Советской Молдавии : Сб. ст. — М.: Музыка, 1965. — 327 с. — 690 экз.
• Советская Молдавия : Крат. энцикл. / Гл. ред. И. К. Вартичан. — Кишинёв: Молд. сов. энцикл., 1982. — 711 с. — 30 000 экз.
• Столяр З. Л. Страницы молдавской музыки. — Кишинёв: Лит. артистикэ, 1983. — 142 с. — 1500 экз.
• Театральная энциклопедия / Глав. ред. П. А. Марков. — М.: Сов. энциклопедия, 1964. — Т. 3. — 41 300 экз.
• Чайковский Г., Прянишников Д. Молдавская государственная филармония. — Кишинёв: Картя молдовеняскэ, 1960. — 100 с. — 3000 экз.
• Энциклопедия «Литература ши арта». — Кишинёв, 1986.
• Danila A. Opera din Chisinau. — Chisinau, 2005.
• Дмитрий Киценко. Борис Семенович Милютин — 2013, 14 марта. — [Электронный ресурс] // Режим доступа: dem-2011.livejournal.com/120909.html
• Дмитрий Киценко, Изольда Милютина. И жить не зря... — 2013, 24 сентября. — [Электронный ресурс] // Режим доступа: dem-2011.livejournal.com/135516.html
• Галина Кочарова, Изольда Милютина. Борис Милютин. — Кишинев-Тель-Авив: Beit Neily Media. 2015. — 256 с. + вкладки 32 с.
• Дмитрий Киценко. Галина Кочарова, Изольда Милютина | Борис Милютин — 2015, 28 ноября. — [Электронный ресурс] // Режим доступа: dem-2011.livejournal.com/293895.html

Отрывок, характеризующий Милютин, Борис Семёнович

Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?