Министерство культуры и спорта Республики Казахстан
Поделись знанием:
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
| Министерство культуры и спорта Республики Казахстан | |
 | |
Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата создания | |
| Предшествующие ведомства |
Министерство культуры РК; |
| Руководство деятельностью осуществляет | |
| Вышестоящее ведомство | |
| Штаб-квартира |
010000, Астана, Левобережье, |
| Министр | |
| Сайт |
[mk.gov.kz/ kz] |
Министерство культуры и спорта Республики Казахстан (каз. Қазақстан Республикасы Мәдениет және спорт министрлігі) является центральным исполнительным органом Республики Казахстан, осуществляющим руководство в сферах культуры, внутриполитической стабильности, межэтнического согласия, развития языков, государственных символов, государственного социального заказа, архивного дела и документации, религиозной деятельности, физической культуры и спорта, игорного бизнеса, а также в пределах, предусмотренных законодательством, — межотраслевую координацию и государственное регулирование.
Содержание
Предыстория
В Республике Казахстан, культура и спорт уже не в первый раз объединяются в единой государственной структуре как министерство. Ниже приведены таблицы истории преобразования государственных структур относящихся к культуре и спорту:
Культура
| Срок существования государственного органа | Название государственного органа | Руководители и сроки управления |
|---|---|---|
| В составе правительства, утверждённом 28 июня 1991 года | Государственный комитет Казахской ССР по культуре | председатель Канат Саудабаев (1990—1991) председатель Еркегали Рахмадиев (1991—1992) |
| февраль 1992 — март 1997 | Министерство культуры Республики Казахстан | министр Еркегали Рахмадиев (фев. 1992 — окт. 1993) министр Серик Ашляев (сен. 1993 — окт. 1994) министр Талгат Мамашев (окт. 1994 — март 1997) |
| март 1997 — октябрь 1997 | Министерство культуры и образования Республики Казахстан | министр Имангали Тасмагамбетов (март 1997 — октябрь 1997) |
| октябрь 1997 — январь 1999 | Министерство образования, культуры и здравоохранения Республики Казахстан | министр Крымбек Кушербаев (октябрь 1997 — январь 1999) |
| январь 1999 — сентябрь 2003 | Министерство культуры, информации и общественного согласия Республики Казахстан | министр Алтынбек Сарсенбайулы (янв. 1999 — май 2001) министр Мухтар Кул-Мухаммед (май 2001 — сен. 2003) |
| 13 сентября 2003 — 29 сентября 2004 | Министерство культуры Республики Казахстан | министр Дюсен Касеинов (13 сен. 2003 — 29 сен. 2004) |
| 29 сентября 2004 — 27 марта 2006 | Министерство культуры, информации и спорта Республики Казахстан | министр Есетжан Косубаев (29 сен. 2004 — 18 янв. 2006) министр Ермухамет Ертысбаев (18 янв. 2006 — 27 марта 2006) |
| 28 марта 2006 — 12 марта 2010 | Министерство культуры и информации Республики Казахстан | министр Ермухамет Ертысбаев (28 марта 2006 — 12 мая 2008) министр Мухтар Кул-Мухаммед (12 мая 2008 — 12 марта 2010) |
| 12 марта 2010 — 23 января 2012 | Министерство культуры Республики Казахстан | министр Мухтар Кул-Мухаммед (12 марта 2010 — 23 янв. 2012) |
| 23 января 2012 — 13 марта 2014 | Министерство культуры и информации Республики Казахстан | министр Дархан Мынбай (23 янв. 2012 — 16 янв. 2013) министр Мухтар Кул-Мухаммед (16 янв. 2013 — 13 марта 2014) |
| 13 марта 2014 — 6 августа 2014 | Министерство культуры Республики Казахстан | министр Арыстанбек Мухамедиулы (13 марта 2014 — 6 авг. 2014) |
| 6 августа 2014 — настоящее время | Министерство культуры и спорта Республики Казахстан | министр Арыстанбек Мухамедиулы (с 6 авг. 2014) |
Спорт
| Срок существования государственного органа | Название государственного органа | Руководители и сроки управления |
|---|---|---|
| В составе правительства утверждённом 28 июня 1991 года | Государственный комитет по делам молодежи, физической культуры и спорта Казахской ССР | председатель Аманча Акпаев янв. 1991—авг. 1991 г.г. |
| 31 августа 1991 года — декабрь 1991 года | Министерство туризма, физической культуры и спорта Казахской ССР | министр Каратай Турысов авг. 1991—дек. 1991 г.г. |
| декабрь 1991 года — 17 декабря 1993 года | Министерство туризма, физической культуры и спорта Республики Казахстан | министр Каратай Турысов дек. 1991—дек. 1993 г.г. |
| 17 декабря 1993 года — апрель 1997 года | Министерство по делам молодежи, туризма и спорта Республики Казахстан | министр Бырганым Айтимова дек. 1993—янв. 1996 г.г. министр Темирхан Досмухамбетов фев. 1996—апр. 1997 г.г. |
| 2 апреля 1997 года — 14 ноября 1997 года | Департамент туризма и спорта Министерства образования и культуры Республики Казахстан | директор департамента Темирхан Досмухамбетов 2 апр. 1997—14 нояб. 1997 г.г. |
| 14 ноября 1997 года — январь 1999 года | Комитет туризма и спорта Министерства образования, культуры и здравоохранения Республики Казахстан | председатель комитета Темирхан Досмухамбетов 14 нояб. 1997—сен. 1998 г.г. председатель комитета ??? сен. 1998—янв. 1999 г.г. |
| январь 1999 года — 13 октября 1999 года | Министерство здравоохранения, образования и спорта Республики Казахстан | министр Крымбек Кушербаев янв. 1999—13 окт. 1999 г.г. |
| 13 октября 1999 года — 29 сентября 2004 года | Агентство Республики Казахстан по туризму и спорту | ??? |
| 29 сентября 2004 года — 27 марта 2006 года | Министерство культуры, информации и спорта Республики Казахстан | министр Есетжан Косубаев 29 сен. 2004—18 янв. 2006 г.г. министр Ермухамет Ертысбаев 18 янв. 2006—27 март. 2006 г.г. |
| 28 марта 2004 года — 20 января 2012 года | Министерство туризма и спорта Республики Казахстан | министр Темирхан Досмухамбетов 28 март. 2006—11 апр. 2011 г.г. министр Талгат Ермегияев 11 апр. 2011—20 янв. 2012 г.г. |
| 20 января 2012 года — 6 августа 2014 года | Агентство Республики Казахстан по делам спорта и физической культуры | председатель агентства Талгат Ермегияев 20 янв. 2012—13 янв. 2013 г.г. председатель агентства Ерлан Кожагапанов 13 янв. 2013—11 нояб. 2013 г.г. председатель агентства Тастанбек Есентаев 11 нояб. 2013—6 авг. 2014 г.г. |
| 6 августа 2014 года — настоящее время | Министерство культуры и спорта Республики Казахстан | министр Арыстанбек Мухамедиулы с 6 авг. 2014 г.г. |
История
Министерство образовано согласно указу Президента Республики Казахстан от 06.08.2014 года № 875 с передачей ему функций и полномочий:
- Министерства культуры Республики Казахстан;
- в области архивного дела и документации — от Агентства Республики Казахстан по связи и информации;
- Агентства Республики Казахстан по делам религий;
- Агентства Республики Казахстан по делам спорта и физической культуры.
6 августа 2014 года, Президент Республики Казахстан, назначил Арыстанбека Мухамедиулы Министром культуры и спорта Республики Казахстан, освободив от должности Министра культуры Республики Казахстан.[1]
Структура
Внутриведомственные организации министерства:
- Комитет по делам спорта и физической культуры;
- Комитет по делам религий;
- Комитет по развитию языков и общественно-политической работе.
Задачи Министерства
Миссия Министерства — это государственное регулирование в сферах культуры, развития языков, архивного дела и документации, религиозной деятельности, физической культуры и спорта, игорного бизнеса, а также укрепление единства нации, поддержка эффективной системы партнерства государства и гражданского сектора.
Основные задачи:
- участие в разработке и реализация государственной политики в областях культуры, охраны и использования объектов историко-культурного наследия, развития языков, архивного дела и документации, религиозной деятельности и взаимодействия с религиозными объединениями, физической культуры и спорта, игорного бизнеса;
- осуществление межотраслевой координации в областях культуры, охраны и использования объектов историко-культурного наследия, языковой политики, архивного дела и документации, государственного социального заказа, физической культуры и спорта;
- иные задачи, возложенные на Министерство.[2]
Напишите отзыв о статье "Министерство культуры и спорта Республики Казахстан"
Примечания
- ↑ [akorda.kz/ru/page/page_217517_a-mukhamediulyn-kazakstan-respublikasynyn-madeniet-zhane-sport-ministri-kyzmetine-tahaiyndau-tural О назначении Мухамедиулы А. Министром культуры и спорта Республики Казахстан]
- ↑ [mk.gov.kz/rus/o_ministerstve/polozhenie_o_ministerstve/ Положение о Министерстве культуры и спорта Республики Казахстан]
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Министерство культуры и спорта Республики Казахстан
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
