Министерство науки и технической политики РСФСР

Министерство науки и технической политики РСФСР
Общая информация
Дата создания	11 ноября 1991 года
Предшествующие ведомства	Государственный комитет РСФСР по делам науки и высшей школы, Государственный комитет СССР по науке и технологиям, Государственный комитет СССР по стандартам
Дата упразднения	28 ноября 1991 года
Заменено на	Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР, Госстандарт РСФСР
Руководство деятельностью осуществляет	Правительство РСФСР
Штаб-квартира	Москва
Министр	Б. Г. Салтыков

Министерство науки и технической политики — федеральный орган исполнительной власти РСФСР в ноябре 1991 года, созданный для осуществления функций разработки и проведения государственной научно-технической политики. Через две недели после создания было реорганизовано в Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР.

Создание и реорганизация

Министерство было образовано в соответствии с указом президента РСФСР Б. Н. Ельцина № 186 от 11 ноября 1991 года. Оно должно было быть создано на базе части Государственного комитета РСФСР по делам науки и высшей школы, занимавшейся вопросами науки, а также двух общесоюзных ведомств, перешедших под юристикцию РСФСР: Государственного комитета СССР по науке и технологиям и Государственного комитета СССР по стандартам . Руководить новым министерством был поставлен Б. Г. Салтыков.

26 ноября 1991 года новый указ президента РСФСР (№ 237) исключил из состава складывавшегося министерства Госстандарт СССР. Его преемником был назначен вновь созданный Государственный комитет РСФСР по стандартизации, метрологии и сертификации .

Через два дня после этого, 28 ноября 1991 года президентский указ передал в ведение нового министерства вопросы, связанные с высшим и послевузовским образованием, первоначально предназначавшиеся Министерству образования РСФСР, в результате чего министерство было реорганизовано в Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР .

В силу кратковременности своего существования, министерство, созданное в сложный период формирования государственного аппарата России, складывавшегося из органов власти распадающегося СССР и соответствующих им органов власти РСФСР, не успело перейти к регулярной работе. Будучи преобразованным в Министерство науки, высшей школы и технической политики, оно приступило к реальной работе только в первые месяцы 1992 года.

Руководство

Министр науки и технической политики.

1. Салтыков, Борис Георгиевич (11 ноября — 3 декабря 1991). 3 декабря 1991 года назначен министром науки, высшей школы и технической политики.

См. также

• Федеральные органы управления образованием в Российской Федерации
• Правительство Ельцина — Гайдара
• Министерство науки, высшей школы и технической политики Российской Федерации (1991—1993)
• Министерство науки и технической политики Российской Федерации (1993—1996)

Отрывок, характеризующий Министерство науки и технической политики РСФСР

Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.