Минкус, Людвиг

Людвиг Минкус Ludwig Minkus
Основная информация
Полное имя	Алоизий Людвиг Минкус
Дата рождения	23 марта 1826(1826-03-23)
Место рождения	Вена
Дата смерти	7 декабря 1917(1917-12-07) (91 год)
Место смерти	Вена
Страна	Австрия Австрия Российская империя Российская империя
Профессии	композитор, дирижёр, педагог и исполнитель
Инструменты	Скрипка

Лю́двиг Ми́нкус (нем. Ludwig Minkus, полное имя Алоизий Людвиг Минкус, в некоторых источниках также Леон Фёдорович Минкус; 23 марта 1826, Вена — 7 декабря 1917, там же) — австрийский композитор, скрипач и дирижёр, долгие годы живший и работавший в России.

Биография

Алоизий Бернар Филипп Минкус родился 23 марта 1826 года в Вене, столице Австрийской империи. Его родители были евреи из Моравии, они крестились в католичество и поселились в Вене. Отец Теодор Йоган Минкус был виноторговцем. Он держал ресторан в Вене, в котором выступал маленький оркестр. Окруженный музыкой с раннего детства, Минкус начал заниматься скрипкой с четырех лет, а с 12 лет начинает заниматься музыкой в Обществе друзей музыки в Вене. Первое публичное выступление Минкуса состоялось в 8 лет, и очень скоро музыкальные критики признали в нем вундеркинда. Первые произведения для скрипки были опубликованы в 1846 году. Примерно в это же время Минкус попробовал себя в качестве дирижера. В 1852 году Минкус получил место первого скрипача в Венской королевской Опере, но вскоре отказался от этой позиции в пользу предложенного места за рубежом — места, коренным образом изменившего его жизнь.

Россия

В 1853 году Минкус переезжает в Санкт-Петербург, где занимает позицию капельмейстера оркестра крепостного театра князя Юсупова (1853—1855). В 1855 году Минкус женится на Марии Антуанетте Шварц в католическом соборе Св. Катерины в Санкт-Петербурге. Его жена родилась в Вене в 1838 году. С 1856 до 1861 года Минкус работает первым скрипачом в Московском Императорском Большом театре, а вскоре начинает совмещать её также с позицией дирижера. После открытия Московской консерватории был приглашён в неё профессором по классу скрипки. В российский период своей карьеры продолжал выступать как скрипач — в частности, играл вторую скрипку при премьерном исполнении Струнного квартета № 1 П. И. Чайковского (Москва, 28 марта 1871).

Как балетный композитор Минкус дебютировал в России в 1857 г., написав балет L’Union de Thetis et Pelee ("Союз Пелея и Фетиды") для частного представления в Юсуповском театре. Во время работы в Большом театре Минкус пишет музыку для одноактного балета Deux jours en Venise ("Два дня в Венеции"), который был поставлен в 1862 г. В том же 1862 г. Минкус пишет по заказу балетмейстера Артюра Сен-Леона антракт для возобновлённого в Большом театре балета Адольфа Адана и Жана Коралли «Орфа» (в некоторых источниках утверждается, что Минкус ещё в 1846 г. был соавтором Эдуара Дельдеве по балету «Пахита», но это неточность: в действительности он лишь в 1881 г. написал несколько дополнительных номеров для российской постановки этого балета). Удовлетворённый Сен-Леон заказал Минкусу полный балет, и Минкус написал «Пламя любви, или Саламандру», поставленную 12 (24) ноября 1863 г. специально для прославленной балерины Марфы Муравьевой в московском Большом театре, затем 13 (25) февраля 1864 г. в петербургском Большом театре (под названием «Фиаметта, или Торжество любви») и наконец 11 июля 1864 г. в Париже под названием «Немея» (фр. Neméa). Позже премьера этого балета состоялась 15 марта 1868 года в Триесте под названием Nascita della Fiamma d’Amore ("Рождение огня любви"). Разные названия этого балета очень часто вводит в заблуждение историков, которые порой считают все эти постановки разными произведениями. Затем для новой парижской постановки Сен-Леона Минкус написал балет «Ручей» (фр. La Source совместно с Лео Делибом (первый акт и половина третьего — Минкус, второй и другая половина третьего — Делиб); балет был поставлен 12 ноября 1866 г. Наконец, в 1869 г. Минкус написал для другого хореографа, Мариуса Петипа, балет «Дон Кихот» по Сервантесу, и эта работа оказалась исключительно успешна. Через год Минкус получил место первого композитора балетной музыки при дирекции Императорских театров. В соавторстве с Петипа Минкус создал 16 балетов, из которых наибольшую известность получила «Баядерка» (1877).

В 1890 году Минкус вернулся в Австрию, где и прожил оставшиеся годы жизни.

Основные сочинения (указываются только самостоятельно написанные партитуры): «Дон-Кихот», «Золотая рыбка», «Фиаметта», «Баядерка», «Волшебные пилюли», «Камарго», «Калькабрино», «Фетида и Пелей».

Наиболее известные вставные номера в балетах других композиторов: Вариация Жизели (вариация с волчками) в балете А. Адана «Жизель», Детский полонез и мазурка, Grand pas и фрагменты Pas de trois в балете Э. Дельдеве «Пахита». Музыка Л. Ф. Минкуса также была использована в балете «Корсар» (возобновление 1899 г.) — Вариация Медоры в сцене «Оживленный сад» (музыка из балета «Приключения Пелея»).

Минкус хорошо чувствовал специфику балетного театра, обладал высоким профессионализмом. Его балеты, наполненные жизнерадостной, мелодичной, ритмичной музыкой, до сих пор входят в репертуар ведущих театров России и мира.

Ссылки

• Людвиг Минкус — статья из Большой советской энциклопедии.
• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?P=amg&sql=41:4258~T1 Людвиг (Леон) Минкус] (англ.) на сайте Allmusic

Отрывок, характеризующий Минкус, Людвиг

Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.