Мирзаян, Александр Завенович
Поделись знанием:
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
(перенаправлено с «Мирзаян, Александр»)
| Александр Мирзаян | |
| Полное имя |
Александр Завенович Мирзаян |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Страна | |
| Профессии |
музыкант, композитор, поэт, телеведущий |
| Инструменты | |
| Жанры | |
| [mirzajan.narod.ru/index.htm mirzajan.narod.ru] | |
Алекса́ндр Заве́нович Мирзая́н (род. 20 июля 1945, Баку) — российский поэт и композитор, бард, телеведущий. Теоретик авторской песни.
Содержание
Биография
В 1969 г. окончил филиал МВТУ им. Э. Баумана, затем работал инженером-физиком в Институте теоретической и экспериментальной физики в Москве.
Первые песни написал в 1969 г. В 1970-х регулярно участвовал в мероприятиях московского КСП — фестивалях, конкурсах и слетах. Неизменно становился лауреатом или дипломантом. В 1970—1980-х активная гражданская позиция Мирзаяна и его приверженность «неофициальной» культуре (бард пропагандировал творчество Д. Хармса, И. Бродского и т. п.) стала причиной его конфликта с властями — его нередко заносили в чёрные списки бардов, не допущенных на сцену на сборных концертах. Был период негласного запрета на его творчество, но он никогда не прекращал свою работу и с 1988 г. занялся исключительно авторской песней, став членом творческого объединения «Первый круг», в которое входили Владимир Бережков, Виктор Луферов, Михаил Кочетков и другие авторы.
Мирзаян пишет песни как на свои стихи, так и на стихи русских поэтов — В. Сосноры, И. Бродского, Д. Хармса, М. Цветаевой, О. Чухонцева и др. Чужие стихи в песнях зачастую предстают в сильно изменённом виде. Бард играет на шестиструнной гитаре, используя весьма необычную технику.
На концертах 1970—1980-х, наряду с исполнением песен, читал литературные анекдоты Даниила Хармса.
С конца 1990-х Мирзаян всё больше времени уделяет исследованию и историко-философскому осмыслению самого феномена песни. На его выступлениях собственно пение всё больше уступает место рассуждениям о песенной культуре. Участник бардовского ансамбля «Песни нашего века».
До 2010 года вёл утренний канал «Доброе утро» на Первом канале.
Альбомы
- Московские окна (1996)
- Архив — Александр Мирзаян (2005)
Избранные публикации
- Кушниренко В. «Песня заполняет нас» или О чём рассказал нам очередной концерт // Молодогвардiец. —1979. — 24 мая —На укр. языке + перевод на русский.
- Дозорцев В. «Возьмемся за руки, друзья» / Фото А.Ефремова // Говорит и показывает Москва. —1987. —март. — С. 16. — Анонс передачи 17 марта по 1 программе в 23.05. На фото — Алик Мирзаян
- Арутюнян С. Штрихи к портрету. Александр Мирзаян: «Не повторять того, что слышно очень громко…» //Комсомолец. Ереван. — 1987. — 3 сентября. — С. 4.
- Пархоменко А. Встречи в Политехническом //Молодой коммунар. Воронеж.— 1987. — 8 декабря. — Анонс концертов в Воронежском политехническом ин-те 11, 12, 13 декабря 1987 г.
- Володин М. Мы идем под скользящим огнём (Возьми гитару) // Парус. —1988.—№ 5. — С. 46-47.
- Городницкий А., Кротов В. «Меня мой голос сразу выдаст» /Фото Шакина Г. (Песни под гитару) // Неделя (воскресное приложение «Известий»). —1988. —№ 46, 14—20 ноября. — С. 16. — О творчестве Мирзаяна; Мирзаян А. Воспоминание о шестидесятых // Там же. —ноты.
- Мирзаян А. Надежда // Афиша СТД РСФСР. — Студийно-театральная Москва.—1989.
- Володин В. Взгляд из второго поколения. (Авторская песня: пути и перепутья) //Советская музыка. — 1989. — № 9. — С. 58-63.
- Мирзаян А. "Авторская песня —национальный фольклор «совка» / Беседовала Серикова В. Фото Жикулина Е. // Советский цирк. —1990. —№ 1, 8 ноября. — С. 14. —По следам III Всесоюзного фестиваля в г. Киеве
- [uklein.narod.ru/yauza_index.htm Мирзаян А.: Письмо из Рима; «Год подсадит ногою в седло…»; Триптих; Два донышка к «Триптиху»; После «Триптиха»; Цыганочка у вечернего окна; «Так что же мы хотим себе сберечь?..»; Тем, кто поет, стоя у окна поезда; «Что мы к себе притягиваем ближе…»; «Ах, скажите, мой друг…»; Романс; Гамлет; Фарс; Песня о Надежде // Есть магнитофон системы «Яуза»…: Сб. песен магнитиздата / Сост. Алексей Уклеин. — Калуга, 1991, Тираж 10000. — С. …: Фото.]
- Мирзаян А. Нация начинается с песни / Беседу вела Н. Бакланова. Фото А. Удимова (Под сенью дружных муз) // Московские ведомости. —1993. —№ 11, июнь. — С. 26. — О песне, жанре авторской песни, об АРБе. Уп. Окуджава, Высоцкий, Галич, Городницкий, Кукин, Клячкин, Самойлов, Бродский, Левитанский, Болтянская.
- Хоменко Н. Барды. Игра на наших чувствах и нервах нам необходима (Культура) // Всеукраинские ведомости. —1997. —5 февраля. — О концерте Мирзаяна и Егорова.
- Мирзаян А. «Болящий дух врачует песнопенье»; Стих. "Воспоминание о 60-х //Библиография. — 2000. —№ 1. — С. 137—142.
- Анонс вечера в ЦДЛ 22 марта 2001 //Вечерний клуб — 2001. — 16 марта.— С. 10.
- Барды в гостях у «Известий» //Известия. — 2001. — 22 марта. — С. 4. — Егоров, Мирзаян, Митяев, Сухарев.
- Мирзаян А. Воспоминание о 60-х; Надежда; Дорога (Турнир поэтов. Ведущий Сергей Мнацаканян) //Московский комсомолец. — 2001. — 19 августа. — С.6.
Песни
- Ах, какие ноги, ах, какие плечи…
- Ах, музыкальные крючки, кому звеним, кого хороним?!… — Фарс для фортепьяно с хором и барабана
- Ах, скажите, мой друг, что нам вышло на круг… — Окуджавиана. Триптих. (Часть I)
- Белый вечер, белый вечер, угольки зарниц… — Белый вечер (Стихи В. Сосноры)
- В немалом атласном плаще… — Баллада Редингской тюрьмы (из Оскара Уайльда. Вольный перевод В. Сосноры)
- В ночном саду под гроздью зреющего манго… — Мексиканское танго. Мексика. 1867 г. Революция. (стихи И. Бродского)
- В песчаном Чернигове рынок — что сточная яма… — Смерть Бояна. Песня Патока. (Стихи В. Сосноры)
- В Рождество все немного волхвы… — Рождество (стихи И. Бродского)
- В табачном дыму, в полуночной тоске… — Дельвиг (стихи О. Чухонцева)
- Вверх или вниз кладя себе ступени… — Окуджавиана. Триптих. (Часть III)
- Вечерний, сизокрылый, благословенный свет… — (стихи А. Тарковского)
- Вещи и люди нас окружают… — Натюрморт (стихи И.Бродского)
- Взгляни с достигнутых высот — Куда мы движемся в природе?… — Фарс
- Вода в реке журчит прохладно… — Песенка о дворнике, или о постоянстве веселья и грязи (стихи Д. Хармса)
- Волхвы забудут адрес твой… — Волхвы (стихи И. Бродского)
- Вот я вновь посетил эту местность любви… — (Стихи И. Бродского)
- Все-все-все деревья — пиф!… — Песенка ни о чём (стихи Д. Хармса)
- Выходит Мария, отвесив поклон… — Песенка о Марии, о балконе и о платке (стихи Д. Хармса)
- Где вы, странники, милые странники… — Странники
- Год подсадит ногою в седло… — И щит, и меч у нас един
- Гордятся мертвым светом фонари… — из цикла «Посвящение друзьям». Посвящается И.Бродскому
- Да, да… послушные лады… — Письмо из Рима (из цикла «Посвящение друзья»)
- Да не будет дано умереть мне вдали от тебя… — Стансы городу (стихи И. Бродского)
- Детских праздников суета расколола день на дрова… — В память стоянки на безымянном плато
- Догорай, моя лучина, догорай!… — Песня Бояна (стихи В. Сосноры)
- Догорая дотла, как ахейская шапка на воре… — Одиссея (неканонический вариант)
- Дождь идет в никуда, ниоткуда… — Дождь (стихи В. Сосноры)
- Долго будем ожидать в палисадничках удачи… — Лирическая
- Дорога… Дорога, такая… — Посвящается Махавишне
- Друг Полидевк, здесь всё слилось в пятно… — (Стихи И. Бродского)
- Есть мистика. Есть вера. Есть Господь… — Строфы к новому «Фаусту» (Стихи И. Бродского)
- За всё, что есть, за всё, что было… — Посвящение друзьям
- Зажав послушные лады… — Письмо из Рима
- Зачем, Господь, в твоих руках заговорить сумела глина…
- Зачем, живя не так, как ты хотел… — После «Триптиха»
- Зима, зима, я еду по зиме… — Я, как Улисс (стихи И. Бродского)
- И на меня своим теплом струится глаз твоих печаль… — Песенка о Санте Кло
- И падают колонны, и плавают круги… — Посвящение Юрию Кукину
- Играет день в своих лучах весеннею погожею… — Грустная цыганочка (Посвящение М. Анчарову и пародия на его тему «Мужики, ищите Аэлиту: Аэлита — лучшая из баб…»)
- Имяреку, тебе, — потому что не станет за труд… — На смерть друга (Посвящение с того берега). (стихи И. Бродского)
- Как будто первое свиданье, я с вами рядышком стою… — Прощальный романс
- Как может маленькая грусть, в окно глядящая со стула… — Цыганочка у вечернего окна (в 3-х частях)
- Как по радио Егор… — Кавказский тост
- Как по синей по степи… — Скифская колыбельная (стихи М. Цветаевой)
- Как странно столько лет подряд… — Осенний романс
- Как тюремный засов разрешается звоном от бремени… — (стихи И. Бродского)
- Когда над Родиной светила звезда высокая Кремля… — Совковая ностальгическая песенка
- Когда садишься в новый самолет… — (Стихи И. Бродского)
- Когда, словно в сказке, звучит «Багатель»… — Посвящение Вере Матвеевой
- Когда я очень затоскую, достану книжку записную… — Посвящение Юрию Кротову (стихи А. Кушнера)
- Кто в книгу смотрит, как в окно… — Триптих. Посвящается сестре Наташе и брату Иосифу
- Лёгкий ток из чаши «А» тихо льётся в чашу «Б»… — Песенка о времени (стихи Н. Заболоцкого)
- Летим по кругу зим и лет… — Песня старого летчика (к спектаклю театра им. Моссовета)
- Мне говорят, что нужно уезжать… — Прощание с Родиной (Стихи И.Бродского)
- Мой день беспутен и нелеп… — (стихи М. Цветаевой)
- Мы видим — старая картина… — Песенка без эпиграфов и посвящений
- На берегу пустынных вод оставлен Господом народ…
- На знакомых улицах дожди… — Знакомые слова (Посвящается А. А. Галичу)
- На прощанье — ни звука… — Строфы (Стихи И. Бродского)
- Нас такая творила страсть… — «Мы» не по Замятину
- Не знать бы мне, с какой сорвусь струны… — Гамлет (посвящение В. Высоцкому, вернее его роли, которую он сыграл и в жизни, и в театре)
- Нет, не Музы счастливый избранник… — Посвящение Иосифу Бродскому
- Ни страны, ни погоста не хочу выбирать… — На отъезд И. Бродского
- Ничто не стоит сожалений… — Элегия (Стихи И. Бродского)
- Непонятно зачем и куда непонятно… — Триптих
- Новобранцы, новобранцы, новобранцы… — Романс Черта (Стихи И. Бродского)
- Ну что, ответь, мой друг философ… — Тяжелый блюз в августе
- Нынче ветрено и волны с перехлестом… — Письма римскому другу (Стихи И. Бродского)
- О чём плачет филин? О том, что нет неба… — Плач филина (стихи В. Сосноры)
- Он здесь бывал: ещё не в галифе… — Не так давно умершему тирану. Танго (стихи И.Бродского)
- Она, как скрипка на моем плече… — Романс о красоте (стихи Д. Самойлова)
- Опять идти под взглядами светил… — Прощанье с Родиной (Стихи И. Бродского)
- Опять слова отходят от строки… — Воспоминание о шестидесятых
- От шумных улиц до ночлега… — Посвящение Элле Фицджеральд
- Откуда взять, откуда взять. Куда потом сложить… — Романс вора к спектаклю «Шествие». (стихи И. Бродского)
- Ох, кривы у нас пути и темна дорога… — Цыганочка
- Под вечер он видит, застывши в дверях… — Два всадника. Посвящение Дизи Гилеспи. (стихи И. Бродского)
- Ползёт подземный змей, ползёт, везёт людей… — Читатели газет (стихи М. Цветаевой)
- Потому что искусство поэзии требует слов… — Конец прекрасной эпохи (стихи И. Бродского)
- Прости, Господь, что столько сил… — Романс
- Прощайте, серые поля, и вы, измученные реки… — Песня Исхода
- Ранним утром, покуда светает… — В паводок (стихи О. Чухонцева)
- С новогодними дарами мне юродивы пришли… — Посвящение Владимиру Бережкову
- Серые кошки, белые кошки… — Почти детская песенка (стихи Р. Десносса, перевод с французского М. Кудинова, весьма значительная редакция А. Мирзаяна)
- Смертный стон разбудил тишину… — Муха (стихи Ю.Кузнецова)
- Так что же мы — хотим себя сберечь… — Монолог
- Теряя голос и приметы… — Два донышка к «Триптиху»
- Ты куда понапрасну зовёшь?… — Песенка о надежде
- Ты уйдёшь одна и махнёшь рукой…
- Уходим осенью обратно. Течёт река вослед, вослед… — Октябрь. Посвящение Евгению Клячкину (Стихи И. Бродского)
- Хорошо, когда на нас будет некому пенять…
- Человек устроен из трёх частей… — Ещё раз к вопросу о HOMO SAPIENS, или что же мы такое есть (стихи Д. Хармса)
- Что нам судьба протягивает свыше?.. — Окуджавиана. Триптих. (Часть II)
- Шум шагов, шум шагов, бой часов… — Романс Крысолова к спектаклю «Шествие». (стихи И. Бродского)
- Это птицы подоконники мнут… — Молитва Марие Магдалине. (стихи В. Сосноры)
- Я встретил Вас. Вы встретили меня… — Декадентский романс (XX век — вторая половина…)
- Я вышел на свет из дворовой лужи… — Средь шумного бала
Напишите отзыв о статье "Мирзаян, Александр Завенович"
Ссылки
- [lib.ru/KSP/mirzaqn.txt Мирзаян, Александр Завенович] в библиотеке Максима Мошкова
- www.mirzajan.narod.ru/
- [www.youtube.com/playlist?list=PLVGFrKAZw6S-2GEiiLQrZp2qVTHjRlJkX Александр Мирзаян — видео]
- [www.youtube.com/watch?v=Bm5xbAs6xEQ Александр Мирзаян в 1-й передаче Б.Вахнюка «Клуб авторской песни» 1997 г. (видео)]
- [www.youtube.com/watch?v=KcLCGWeMDCU Александр Мирзаян во 2-й передаче Б.Вахнюка «Клуб авторской песни» 1997 г. (видео)]
- [www.youtube.com/watch?v=N9Zu8q5LzBs Александр Мирзаян в передаче «Споемте, друзья» (видео)]
- [www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=4014&level1=main&level2=articles Статья "Бардовский счет Александра Мирзаяна" ]
- [magru.net/pubs/7610/Perekryostok_imeni_Eleny_Frolovoy_v_prostranstve_pesennoy_kultury А.З.Мирзаян в перекрестке имени Е.Б. Фроловой]
Отрывок, характеризующий Мирзаян, Александр Завенович
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
