Мирза, Искандер

Искандер Мирза урду اسکندرمیرز<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Искандер Мирза</td></tr>
генерал-губернатор Пакистана
7 августа 1955 года — 23 марта 1956 года
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Гулам Мухаммад
Преемник:	должность упразднена
президент Пакистана
23 марта 1956 года — 27 октября 1958 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Мухаммед Айюб Хан
Вероисповедание:	Ислам
Рождение:	15 ноября 1899(1899-11-15) Муршидабад Британская Индия
Смерть:	15 ноября 1969(1969-11-15) (70 лет) Лондон Великобритания
Партия:	Мусульманская лига
Награды:

Искандер Мирза (урду اسکندرمیرز) — генерал-губернатор Пакистана (7 августа 1955 года — 23 марта 1956 года). Первый президент Пакистана с 1956 по 1958 год.

Биография

Родился 15 ноября 1899 года в Западной Бенгалии. Обучался военному делу в колледже Эльфинстоун в Великобритании. По возвращении из Великобритании он вступил в ряды Вооружённых сил Британской Индии в 1919 году. В 1926 году Искандер уволился из армии, стал работать в Индийской Политической Службе и был отправлен в должности помощника комиссара в Северо-Западную пограничную провинцию. Мирза стал комиссаром в 1931 году. Большая часть его карьеры, в качестве комиссара Индийской Политической Службы, прошла в Зоне Племен. До создания Пакистана он также служил в Министерстве обороны Британской Индии.

Искандер Мирза был назначен первым министром обороны Пакистана, он занимал эту должность более семи лет. Мирза стал губернатором Восточного Пакистана в мае 1954 года. Он открыто заявлял, что не колеблясь будет использовать силу для подавления любых протестных акций в провинции. Первым его шагом на посту губернатора был выписанный ордер на арест 319 человек, в том числе на двух лидеров Авами Лиг — Рахмана Муджибура и Юсуф Али Чаудхри. К середине июня число арестованных достигло 1051 человек, в том числе были 33 члена Национальной ассамблеи и два университетских профессора из Дакки. После проведения карательных акций в Восточном Пакистане прекратились беспорядки, однако в процессе подавления были посеяны семена постоянной ненависти к центральной исполнительной власти в сердцах народа Восточного Пакистана.

С октября 1954 года по август 1955 года Искандер Мирза был министром внутренних дел. 7 августа 1955 года Гулам Мухаммад из-за болезни отправился на два месяца отпуск и предложил Мирзе должность исполняющего обязанности генерал-губернатора. Искандер назначил Чоудхури Мухаммеда Али премьер-министром страны. В 1956 году была принята новая Конституция Пакистана, где название главы государства было изменено с генерал-губернатора на президента. Но обязанности и полномочия главы государства при этом не изменись. Учредительное собрание единогласно избрало Искандера Мирза первым президентом Пакистана.

Искандер Мирза старался доминировать на политической арене страны любым возможным способом. Будучи главой государства он всегда оставался активным и влиятельным в политике страны. Мирза в полной мере пользовался слабостью других политиков и играл на их противоречиях друг к другу. Чтобы компенсировать влияние Мусульманской лиги он принял активную роль в создании Республиканской партии Пакистана. Также Мирза всеми силами старался снизить роль религии в государстве. За время короткого периода в четыре года он сменил на посту премьер-министра четырёх человек.

7 октября 1958 года он издал прокламацию об отмене конституции 1956 года. В соответствии с провозглашением Парламент республики был распущен и было введено первое военное положение в истории страны. В это же время Искандер Мирза назначил Айюб Хана Верховным главнокомандующим вооружённых сил. Но Айюб Хан отказался быть марионеткой в руках президента. 27 октября 1958 года Мухаммед Айюб Хан вынудил Искандера Мирзу покинуть страну и объявил себя президентом.

Искандер Мирза провёл остаток своей жизни в гостиничном номере в Лондоне. Он умер 15 ноября 1969 года.

Отрывок, характеризующий Мирза, Искандер

День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.