Мирзоев, Осман Мирзоевич

Осман Мирзоевич Мирзоев
Осман Мирзоев, портрет
Дата рождения:	13 апреля 1937(1937-04-13)
Место рождения:	Баку, АзССР, СССР
Дата смерти:	20 ноября 1991(1991-11-20) (54 года)
Место смерти:	Каракенд, Нагорный Карабах
Род деятельности:	журналист, писатель, публицист
Годы творчества:	1956—1991

Осман Мирзоев (1937—1991) — известный журналист, писатель и публицист. Автор книг «Наши имена», «Один раз живем», «Капля и озеро» и «Орел в полете» и многих статей, посвящённых актуальным темам своего времени. Основоположник «политического портрета», создатель и ведущий первой общественно-политической передачи на азербайджанском телевизионном пространстве «Далга». Заведующий отделом информации Аппарата Президента Азербайджанской республики.

Биография

Осман Мирзагусейн оглы Мирзоев родился 13 апреля 1937 года в посёлке Кешлы города Баку. Позже семья Мирзоевых переехала из посёлка Кешлы в центр города Баку. Своё начальное образование он получил в школе № 190. В 1956 году после окончания школы он поступил на отделение журналистики филологического факультета (отделение журналистики) Азербайджанского Государственного Университета имени Кирова. Ещё, будучи студентом факультета журналистики, он начал сотрудничать с популярной в то время газетой «Молодёжь Азербайджана». Именно эта газета сыграла исключительно важную роль в творческом росте и формировании мировоззрения Мирзоева-журналиста.

После окончания факультета филологии отделения журналистики АГУ (БГУ) он продолжал свою трудовую деятельность в газете «Молодёжь Азербайджана», где проработал семь лет. Первоначально О.Мирзоев начинал свою деятельность в редакции молодёжной газеты рядовым переводчиком и повысился до должности ответственного секретаря газеты. Сам журналист высоко оценил роль этой газеты в его жизни: «К „молодёжке“ у меня особое отношение, ведь это были первые годы в журналистике, годы формирования, и они мне дороги как первая любовь. „Молодёжка“ всегда отличалась смелостью, нестандартностью мышления, свежестью взглядов. „Молодёжка“ это ещё и своеобразная кузница журналистских кадров»1 — писал спустя много лет уже заслуженный журналист Азербайджанской ССР Осман Мирзоев.

С 1968 по 1990 год О.Мирзоев работал в газете «Вышка», где прошёл путь от заведующего отделом партийной жизни и пропаганды — самым важным отделом газеты, определившим творческую политическую стратегию журналиста до ответственного секретаря, а позже с 1978-го года — заместителем редактора. Все эти годы, руководимые и курируемые им отделы редакции, освещали широкий круг важных вопросов, темы по актуальным проблемам партийной жизни, науки, образования, культуры. По инициативе О.Мирзоева при редакции газеты «Вышка» была создана, и на протяжении нескольких лет действовала школа рабкоров. Много внимания он уделял профессиональной учёбе молодых сотрудников. Здесь он вновь проявил свои незаурядные способности организатора, журналиста и публициста. Он открывал большие возможности перед начинающими, молодыми журналистами редакции.

О.Мирзоев как профессиональный журналист проявил себя не только в прессе, но и на телевидении. Он был одним из основоположников первой общественно-политической, художественно-публицистической передачи на азербайджанском телевизионном пространстве — передачи «Далга». Эта передача стала выходить с 1986 года один раз в неделю, по пятницам в вечернее время. Эта передача за короткий срок завоевала большую популярность среди населения страны. Тогдашний председатель Азербайджанского государственного телевидение Эльшад Гулиев высоко оценивал роль О.Мирзоева в завоевании популярности этой передачи: «Выбор О.Мирзоева в качестве ведущего этой передачи было неслучайным. Я всегда высоко ценил его как талантливого журналиста, и общение с ним с точки зрения эфира вызывало большой интерес. Во-первых, он был двуязычным журналистом: мог свободно говорить как на азербайджанском, так и на русском языках. Во-вторых, это был профессиональный журналист, который в то время сотрудничал в центральном органе правительства в газете „Вышка“. Даже выпуски передачи „Далга“, подготовленные Османом Мирзоевым отличались высоким профессионализмом. В своем выпуске он освещал не только актуальные общественно-политические вопросы, но также готовил очень интересные сюжеты о необычных природных явлениях, о знаменитых политических и культурных деятелей Азербайджана».

О.Мирзоев принимал активное участие в общественно-политической жизни Азербайджана не только как журналист, публицист и педагог, но даже принимал участие в парламентских выборах 1991 года. Во время проведения избирательной кампании он лично встречался с жителями Бакинского села Кешля и знакомился с их проблемами. Являясь сторонником мирного демократического пути развития своей страны, О.Мирзоев стремился помочь своему народу как депутат (от села Кешлы).

В сентябре 1990 года О.Мирзоев был назначен на должность заведующего отделом Аппарата Президента Азербайджанской республики. Столь ответственная работа отнимала у него много времени, и он уже не мог много времени уделять своей творческой, журналистской деятельности, что очень беспокоило его, ибо в душе ещё было много того, о чём бы он хотел поведать народу.

Гибель

Осман Мирзоев трагически погиб в ноябре 1991 года в вертолете, в котором летели высшие государственные чиновники Азербайджана и четверо журналистов, сбитом вблизи села Гаракенд в Нагорном Карабахе.

Наследие

Осман Мирзоев вошёл в историю как журналист, писатель и публицист. Говоря о нём, мы в первую очередь имеем в виду мастера очерков, автора многих статьей, посвящённых актуальным темам своего времени, основоположника «политического портрета» в Азербайджане. Его замечательными очерками об Имаме Мустафаеве, Шихали Курбанове, Назиме Гаджиеве и многими другими публицистическими выступлениями, буквально, зачитывались люди, пленяясь точностью наблюдений и характеристик героев. Успех имели и книги Мирзоева-писателя. Его перу принадлежат такие сборники очерков как «Орел в полете», «Капля в море», «Один раз живем», а также книга «Наши имена», которая, пожалуй, все же стоит особняком, оставаясь и самой популярной в народе, и самой любимой автором.

За кажущимся добродушием и простотой общения Мирзоева-журналиста скрывался стержень сильной и прямой натуры. Ничто не могло заставить его изменить своим принципам, он умел отстаивать их и в кабинетах вышестоящих начальников и в своих выступлениях на редакционных летучках, заседаниях редколлегии, собраниях коллектива. Его эрудиция, разнообразие и глубина знаний, широта интересов были воистину удивительны. Образование он получил на азербайджанском языке, а русский язык освоил уже в более зрелые годы, и как освоил — на зависть многим «русскоязычным». Редкое сочетание таланта и трудолюбия позволяли ему во всем добиваться великолепных результатов.

Профессиональное мастерство, блестящий от природы интеллект, жизненный опыт… но не только это определяло авторитет журналиста О.Мирзоева и абсолютное доверие к нему читателей, любовь студентов факультета журналистики университета, где он преподавал немало лет. В нём привлекали постоянная, и напряженная работа мысли, жадный интерес к жизни и к людям, внутренняя свобода от догм и предрассудков. И, прежде всего — верность журналистскому кредо: ни чем не погрешить против своей совести. Именно в газете «Вышка» были опубликованы статьи Османа Мирзоева, которые вызвали большой резонанс в обществе и особенно сильно обеспокоили руководство страны. Это статьи «Мир твоему дому, брат-карабахец» и «Мадонна из Садарака», в которых автор смело разоблачает политику Центра, содействовавшую отторжению Нагорного Карабаха из состава Азербайджана и в дальнейшем присоединению к Армении.

Присущая О.Мирзоеву честность и верность своему журналистскому долгу не позволяли ему приукрашивать существующую действительность. В своих публикациях он смело писал о недостатках, царивших во многих сферах общественной жизни. Естественно, такое свободное изложение мысли не могло не вызвать недовольство высокопоставленных лиц. Но он никогда не выступал против своей совести. «Однажды в редакцию пришли партийные чиновники и „от имени и по поручению“ выразили недовольство по поводу одной его передовицы, опубликованной в газете „Вышка“. Тогда то он спокойно и твёрдо отрезал, что виновным себя не чувствует и впредь будет следовать своим принципам»3 — вспоминали товарищи О.Мирзоева по работе.

Цитата

Осман Мирзоев: «Хорошо если у человека большая и благородная цель на всю жизнь, если человек каждым своим часом служит этой цели. В самом деле, ведь один раз живем…»

Солмаз ханум, вдова Османа Мирзоева: «Он готовил трилогию, состоящую из частей: „Имена“, „Слова“ и „Традиции“. Первая из этих книг была издана. Но две остальные так и остались не опубликованными. Для создания этого труда он выучил арабский и фарси… Я очень часто посещаю его могилу. Даже сегодня я его жду. Может быть, это кому-то покажется странным, но я надеюсь и жду, что он вернется» (опубликовано в газете «Зеркало», 13 апреля 2002 г.).

Награды

За заслуги, проявленные в журналистской деятельности Осман Мирзоев был удостоен премии Союза журналистов Азербайджана «Золотое перо», награждён почетными грамотами Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР, а в 1988-м году за заслуги в области печати ему было присвоено почетное звание «Заслуженный журналист Азербайджанской ССР».

Ссылки

• [www.vyshka.azeurotel.com/arxiv/2007/13/Page7.pdf]
• [www.echo-az.com/archive/2007_07/1609/kultura02.shtml]
• [www.news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4673000/4673953.stm]
• [www.old.mincom.gov.az/new/xeberler/respublika/index_ru.asp?news=334]

Отрывок, характеризующий Мирзоев, Осман Мирзоевич

Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.