Миримский, Израиль Владимирович

Изра́иль Влади́мирович Мири́мский
Дата рождения:	17 (30) ноября 1908(1908-11-30)
Место рождения:	Жудилово, Мглинский уезд, Черниговская губерния, Российская империя
Дата смерти:	27 сентября 1962(1962-09-27) (53 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	литературоведение
Место работы:	Московский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина Марийский государственный педагогический институт имени Н. К. Крупской
Учёная степень:	кандидат филологических наук
Учёное звание:	доцент
Альма-матер:	Московский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина
Научный руководитель:	Ф. П. Шиллер
Известен как:	филолог, литературовед, переводчик
Награды и премии:

Изра́иль Влади́мирович Мири́мский (17 [30] ноября 1908, Жудилово, Черниговская губерния — 27 сентября 1962, Москва) — российский литературовед, переводчик. Перевёл на русский язык «Оду к радости» Фридриха Шиллера.

Биография

Родился в бедной еврейской многодетной семье грузчика лесного склада. В 1926 окончил школу в г. Почеп, литературе и русскому языку обучался у учителя Е. Т. Дмитровской. Работал избачём-библиотекарем избы-читальни, затем сельским учителем. Писал стихи, печатал их в уездной почепской газете. В 1936 г. окончил литературный факультет МГПИ имени В. И. Ленина. Под руководством Ф. П. Шиллера в 1936 г. защитил кандидатскую диссертацию «Романтизм Э.-Т. Гофмана». После окончания аспирантуры преподавал в Марийском государственном педагогическом институте имени Н. К. Крупской. В 1938 г. вернулся в Москву, стал доцентом. С лета 1942 г. — рядовой на фронтах Великой Отечественной войны: Сталинград, Белоруссия, Литва, Восточная Пруссия.Ушел на войну рядовым и дошел до Кёнигсберга. В 1943 г. вступил в ВКП(б).

После войны до конца жизни преподавал на заочном отделении МГПИ, одновременно был редактором иностранной литературы в Государственном издательстве художественной литературы. Дружил с Пастернаком, Светловым и другими поэтами того времени. Одна из студенток становится его женой.

Творчество

Автор работ о творчестве Даниэля Дефо, Генриха Гейне, Э. Т. А. Гофмана, Генриха Манна, вошедших в посмертный сборник «Статьи о классиках» (1966). Переводил поэзию с немецкого (Гёте, Шиллер, Г. Верта (Веерта)), венгерского (Петефи), румынского (Тудор Аргези) языков.

Избранные публикации

• Реализм Дефо // Реализм ХVIII века на Западе. — М., 1936.
• Романтизм Э. Т. Гофмана // Учёные записки кафедры истории всеобщей литературы МГПИ имени В. И. Ленина. — М., 1937. — Вып. 3.
• Книга для чтения по русскому языку. Для марийской неполной средней и средней школы. Для 6 класса. — Ч. 2. — М., 1938.
• То же. 2-е изд. доп. — М., 1939.
• Немецкая поэзия революции 1848 года. — М., 1948. [Сборник] (Редакция, предисловие и комментарий, составитель, автор вступительной статьи и переводчик).
• Эссе-предисловие // Вольтер. Царевна вавилонская. — М., 1955.
• Предисловие // Гёте. Страдания юного Вертера. — М., 1957.
• Генрих Манн (1871—1950) : [Очерк жизни и деятельности] // Манн Г. Сочинения. В 8 т. — Т. 1. — М., 1957. — С. 5—53.
• Статьи о классиках (Дефо. Вольтер. Гёте. Гофман. Гейне. Немецкие поэты революции 1848 года. Генрих Манн) / [Предисловие А. Аникста]. — М., 1966.

Литература

• Аникст А. А. Миримский Израиль Владимирович // Краткая литературная энциклопедия. — М., 1967. — Т. 4. — Ст. 856.
• Аникст А. Предисловие // Миримский И. В. Статьи о классиках. — М., 1966. — С. 3-8.
• Дмитровская Е. Т. Шли годы. — Калининград, 2006.

Ссылки

• [www.vekperevoda.com/1900/imirimskij.htm Израиль Миримский] на сайте «Век перевода»

Отрывок, характеризующий Миримский, Израиль Владимирович

По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.