Миронов, Борис Сергеевич

Борис Сергеевич Миронов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">2011 год</td></tr>
Председатель Комитета Российской Федерации по печати
22 декабря 1993 года — 2 сентября 1994 года
Президент:	Борис Николаевич Ельцин
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Владимир Викторович Володин (и.о.)
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	29 августа 1951(1951-08-29) (72 года) Могоча, Читинская область, РСФСР, СССР
Супруга:	Татьяна Леонидовна Миронова
Дети:	Иван Миронов
Сайт:	[www.borismironov.ru/ www.borismironov.ru]

Бори́с Серге́евич Миро́нов (р. 29 августа 1951, Могоча, Читинская область, РСФСР, СССР) — российский государственный, общественный и политический деятель. Журналист, публицист. Один из основателей и первый главный редактор «Российской газеты». В 1993—1994 годах — председатель Комитета Российской Федерации по печати. В 2002—2003 годах — сопредседатель «Национально-Державной Партии России». Придерживается националистических взглядов. Член Союза писателей России. Ряд публикаций Миронова признаны судом экстремистскими.

Биография

Борис Миронов родился 29 августа 1951 года в городе Могоча Читинской области в семье фронтовиков. Начал работать в 15 лет монтёром.

В 1968 году — корреспондент газеты «Могочинский рабочий», в 1968—1970 годах — собственный корреспондент газеты «Забайкальская магистраль».

В 1970 году работал инструктором Читинского обкома ВЛКСМ.

В 1970—1971 годах — корреспондент читинской газеты «Комсомолец Забайкалья».

В 1971—1973 годах служил в пограничных войсках КГБ СССР.

В 1976 году окончил факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова.

С 1974 по 1977 год работал корреспондентом газеты «За коммунизм» города Мытищи Московской области.

В 1977—1978 годах — корреспондент-стажёр газеты «Комсомольская правда».

В 1978—1986 годах — корреспондент-стажёр, специальный корреспондент газеты «Правда».

В 1988 году окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС, после окончания которой работал главным специалистом управления делами Совета министров СССР.

В 1990—1991 годах работал консультантом министра печати и массовой информации РСФСР Михаила Полторанина.

Участвовал в создании «Российской газеты», был её первым главным редактором.

Возглавлял издательство «Советская Россия», в 1992 году преобразованное им в издательство «Русская книга». Издавал работы русских философов — И. А. Ильина, К. П. Победоносцева, В. В. Шульгина, C. Н. Булгакова, К. Н. Леонтьева.

Указом Президента РФ от 22 декабря 1993 г. № 2255 «О совершенствовании государственного управления в сфере массовой информации» назначен председателем Комитета Российской Федерации по печати, образованного на основе ликвидированных Министерства печати и информации Российской Федерации и Федерального информационного центра России. 6 июля 1994 года был назначен председателем ликвидационной комиссии, призванной ликвидировать Государственную инспекцию по защите свободы печати и массовой информации при бывшем Министерстве печати и информации Российской Федерации.

В соответствии с Указом Президента РФ от 2 сентября 1994 г. № 1795 «О Миронове Б. С.» отправлен в отставку без указания причин. Эксперты связывают это с критикой в адрес Миронова, развёрнутой в газетах «Известия» и «Московские новости», за его националистические выступления.

После отставки возглавил «Русскую патриотическую партию», в 2002 году вошедшую в состав «Национально-Державной Партии России». В 2003 году выставил свою кандидатуру на губернаторских выборах в Новосибирской области. На IV (Январском, 2004) съезде НДПР Миронову было выражено недоверие, а V (Октябрьский, 2004) съезд снял его со всех руководящих постов и исключил из партии (77 голосов «за», 4 «воздержались»). Причиной сначала недоверия, а затем и исключения были неоднократные заявления Миронова, которые он делал от имени НДПР без согласования с политсоветом и двумя другими сопредседателями, выдавая свою личную весьма радикальную позицию за мнение всей партии.

В 2004 году обвинён в разжигании межнациональной розни и объявлен в федеральный розыск. В свою очередь, в открытом письме президенту России Владимиру Путину 19 октября 2004 года Миронов обвинил его в «насаждении еврейского фашизма».

В марте 2005 года сын Бориса Миронова Иван был объявлен в розыск в связи с расследованием дела о покушении на председателя правления РАО «ЕЭС России» А. Б. Чубайса, в котором обвинялся полковник ГРУ Генерального штаба Вооружённых сил России В. В. Квачков.

Борис Миронов вошёл в состав Главного совета воссозданного 21 ноября 2005 года Союза русского народа. После смерти председателя Союза В. М. Клыкова поддерживал генерала Л. Г. Ивашова, выдвинувшегося на первые позиции в СРН. В результате расколов, вызванных идеологическими разногласиями, в конце 2008 года выделилась группировка, на съезде которой 26 апреля 2009 года Б. Миронов был избран председателем «Союза русского народа». Фактически этим завершился раскол Клыковского союза на три организации, под председательством Л. Г. Ивашова, А. С. Турика и Б. С. Миронова.

В апреле 2010 года подписал обращение «Путин должен уйти» (подпись № 41850).

На выборах президента России в 2012 году решил баллотироваться в качестве самовыдвиженца. 18 декабря 2011 года Борису Миронову было отказано в регистрации кандидатом в президенты России. 26 декабря Верховный суд РФ признал данный отказ незаконным, но 30 декабря отменил своё решение и признал первоначальное постановление избиркома законным.

Сын Бориса Миронова Иван Миронов является заместителем председателя партии Российский общенародный союз.

Борис Миронов назвал присоединение Крыма к Российской Федерации воровством земель и национальным позором России. Осудил «вооружённый конфликт РФ с Украиной»; а также передачу Китаю земель в приграничных регионах РФ.

Уголовное преследование Миронова

11 декабря 2006 года вместе с сыном задержан в Москве и этапирован в Новосибирск. Миронову предъявлено обвинение по статье 282 УК РФ (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды). Обвинение было связано с выборами 2003 года, когда Миронов баллотировался на пост губернатора Новосибирской области. По мнению прокуратуры, в агитационных материалах Миронова содержались антисемитские выпады. Борис Миронов в одном из интервью признаёт, что «не любит евреев»:

И что из того, что я, русский Миронов, не люблю евреев, да и какой русский человек может любить их после того, что они сделали с Россией?

Но ведь я не только евреев не люблю, я не люблю, терпеть не могу разных там «голубых», не люблю проституток.

Но вот что интересно: услышав, что я их не люблю, ни одной проститутке, ни одному «голубому» даже в голову не придёт жаловаться на меня, и только жид тут же строчит донос в прокуратуру, а значит, используя силовые структуры в лице суда, прокуратуры, хочет насильно заставить меня, чтобы я его, жида, полюбил.

А ведь это — уже уголовщина: склонение к сожительству, хотят силой добиться любви…

Прокуратура назначила социально-психологическую судебную экспертизу агитационных материалов Миронова. Эксперты не обнаружили призывов к насильственному захвату власти или изменению конституционного строя Российской Федерации во фразе «Вставайте, люди русские!». Большинство экспертов решило, что используемые выражения при определённых условиях способны вызвать у читателей «негативные установки в отношении» евреев, часть экспертов считает, что выражения формируют отрицательный образ лишь отдельных евреев. Эксперты не обнаружили информации, побуждающей к действиям против какой-либо нации или расы.

9 января 2007 года уголовное дело направлено в Центральный районный суд Новосибирска. Миронов своей вины не признал. 23 января 2007 года освобождён под залог в 100 тысяч рублей и поручительство ряда депутатов Госдумы и Новосибирского городского совета. Перед зданием суда прошли пикеты сторонников Миронова, которые прибыли из других городов, а 28 января 2007 года в Новосибирске состоялся митинг «Свободу русским политзаключенным», на котором выступил сам Борис Миронов. Суд над Мироновым начался 22 февраля 2007 года.

В феврале 2008 года суд признал Миронова виновным в разжигании межнациональной розни, однако освободил его от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию, поскольку по совершённым им преступлениям уже истёк срок давности. Как сообщает газета «Взгляд», «В публикациях автор оскорблял действующего губернатора области Виктора Толоконского и евреев. Экспертиза установила, что Миронов использовал экспрессивные слова и выражения, которые унижают достоинство».

Политические взгляды

Британский историк Стелла Рок отмечает Миронова как одного из отрицателей Холокоста в России. Миронов называет Холокост «мифом» и «обманом».

Решением Петропавловск-Камчатского городского суда Камчатского края от 1 апреля 2010 года книга Миронова «Приговор убивающим Россию» (2005) включена в Федеральный список экстремистских материалов. В этот же список в соответствии с решением Советского районного суда города Иваново от 13 ноября 2008 года и определением Советского районного суда города Иваново от 22 сентября 2009 года включён текст «Об отношении русских к коренным народам России».

Семья

Жена — Татьяна Леонидовна Миронова, доктор филологических наук, член-корреспондент Международной Славянской академии наук, член Союза писателей России, главный научный сотрудник научно-исследовательского отдела книговедения Российской государственной библиотеки.

Сын — Иван Миронов, кандидат исторических наук.

Интересные факты

В феврале 2010 года, в Новосибирске, по подозрению в участии в деятельности организованного преступного сообщества, был задержан и взят под стражу один из фигурантов статьи, опубликованной в бюллетене Б. С. Миронова «1-й Сибирский фронт» — главный эксперт по спорту администрации Новосибирской области Александр Наумович Солодкин, а также его сын — заместитель мэра Новосибирска Александр Александрович Солодкин.

Публикации

• Миронов, Борис Сергеевич. Битва с игом иудейским. — Москва: Алгоритм, 2014. — 477 с. — ISBN 978-5-4438-0084-4.
• Миронов, Борис Сергеевич. Русский национализм. — Москва: Институт русской цивилизации, 2014. — 551 с. — ISBN 978-5-4261-0088-6.
• Миронов, Борис Сергеевич. Русские. Последний рубеж. — Москва: Алгоритм, 2013. — 493 с. — ISBN 978-5-4438-0568-9.
• Миронов, Борис Сергеевич. Ура-путинизм. Кто толкает Россию к гражданской войне. — Москва: Алгоритм, 2013. — 334 с. — ISBN 978-5-4438-0496-5.
• Борис Миронов, Любовь Краснокутская. Черная мантия: анатомия российского суда. — Москва: Алгоритм, 2012. — 557 с. — ISBN 978-5-4320-0072-9.
• Миронов, Борис Сергеевич. Русское восстание. — Москва: Алгоритм, 2011. — 461 с. — ISBN 978-5-4320-0054-5.
• Миронов, Борис Сергеевич. Покушение. — Москва: Алгоритм, 2010. — 210 с. — ISBN 978-5-9265-0765-9. (об А. Чубайсе, не запрещена)
• Миронов Борис. [rus-sky.com/history/library/mironov6.htm Приговор убивающим Россию] : [рус.]. — Москва : ФОРЖИ, 2005. — 160 с. — ISBN 4-448-10412-8.</span> // rus-sky.com
• Миронов Борис Сергеевич. Об отношении русских к коренным народам России. — Национальная газета спецвып. № 1-В. — Москва, 2002. — 87 с.
• Борис Миронов. Иго иудейское. — Краснодар: Пересвет, 2002. — 316 с. — ISBN 5-94539-008-9.
• Борис Миронов. [rus-sky.com/history/library/articles/mironov1.htm О еврейском фашизме] // «Колокол», № 107, 108 от 5, 12 июня 1998 г
• Борис Миронов. [rus-sky.com/history/library/mironov.htm Кому в России мешают русские] // rus-sky.com
• Борис Миронов. [www.rusprav.org/2007/17.htm Путин - ещё одна иллюзия русского народа]. rusprav.org. Проверено 7 августа 2015. [web.archive.org/web/20070315204020/www.rusprav.org/2007/17.htm Архивировано из первоисточника 15 марта 2007].
• Миронов Б.С. Что делать русским в России. — Москва: Витязь, 1998. — 48 с. — ISBN 5-86523-035-2.
• Борис Миронов. Нас спасет национализм. — 1995. — 32 с.
• Миронов Б.С. Сумасшедший (роман). — Москва: Республика, 1993. — 331 с.
• Борис Миронов. [www.russia-talk.org/cd-history/Mironov.htm О необходимости национального восстания] // www.russia-talk.org
• Борис Миронов. [www.russia-talk.org/cd-history/Mironov-Chubais.htm Враг народа. Документы и факты (об А. Чубайсе)] // www.russia-talk.org
• Борис Миронов. Боль. — Москва: Современник, 1989. — 205 с. — ISBN 5-270-00807-6.
• Борис Миронов. Не последний час живем: Рассказы. Очерки. — Москва: Советский писатель, 1988. — 270 с. — ISBN 5-265-00393-2.

Ссылки

• [www.rg.ru/2004/10/15/ministr.html Прокуратура ищет бывшего министра]
• [rus-imperia.com/politic1.html «Дело Миронова»: этнический клан]
• [www.borismironov.ru/ Персональный сайт]
• Миронов, Борис — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [video.yandex.ru/users/ircosipov/view/7/ Видеовыступление Б. С. Миронова]
• [www.youtube.com/watch?v=hJxDsrIuIbY/ Борис Миронов отвечает на вопрос о своих обвинениях]

Отрывок, характеризующий Миронов, Борис Сергеевич

– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.