Мирошник, Николай Владимирович

Николай Владимирович Мирошник
Дата рождения	15 мая 1925(1925-05-15)
Место рождения	с. Должик, Харьковский уезд, Харьковская губерния, Украинская ССР, СССР
Дата смерти	10 июля 1944(1944-07-10) (19 лет)
Место смерти	г. Слоним , Барановичская область, Белорусская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Звание	гвардии
Часть	37-я гвардейская стрелковая дивизия 118-й гвардейский стрелковый полк
Командовал	стрелок
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Владимирович Мирошник (15.5.1925, село Должик, Харьковский уезд, Харьковская губерния, Украинская ССР, СССР (ныне в Золочевском районе, Харьковской области, Украина) — 10.7.1944 город Слоним, Барановичская область, Белорусская ССР, СССР (ныне в Гродненской области, Белоруссия) — участник Великой Отечественной войны, стрелок 118-го гвардейского стрелкового полка 37-й гвардейской стрелковой дивизии 18-го стрелкового корпуса 65-й армии 1-го Белорусского фронта, ефрейтор. Закрыл своим телом амбразуру пулемёта.

Биография

Родился в 1925 году в селе Должик севернее Харькова. По окончании школы учился в Харьковском ФЗО при паровозостроительном депо.

В 1943 году, с освобождением Харькова, был призван в РККА, участвовал в боях на Ленинградском и 1-м Белорусском фронтах

Во время Белорусской наступательной операции 37-я гвардейская стрелковая дивизия наступала по маршруту Осиповичи — Барановичи — Слоним. Во время форсирования реки Щара близ Слонима, в наступательном бою ефрейтор Мирошник закрыл своим телом амбразуру пулемёта.

Был похоронен в Слониме на братском кладбище красноармейцев и партизан. За подвиг посмертно был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.

Именем Николая Мирошника названы улица и переулок в Слониме; его имя было присвоено нескольким пионерским дружинам и отрядам школ Слонимского района; в музее революционной и боевой славы Слонимской средней школы № 4 экспонируются материалы о герое.

Ссылки

• [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1736315 Донесение о безвозвратных потерях]

Отрывок, характеризующий Мирошник, Николай Владимирович

Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.