Мирский, Марк Борисович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Марк Мирский

Марк Борисович Мирский
Дата рождения:

3 октября 1930(1930-10-03)

Место рождения:

Днепропетровск, УССР, СССР

Дата смерти:

19 июня 2010(2010-06-19) (79 лет)

Место смерти:

Московская областьК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3984 дня]

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Научная сфера:

история медицины

Место работы:

Национальный НИИ общественного здоровья РАМН им. Н. А. Семашко

Учёная степень:

доктор медицинских наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

2-й Московский Государственный медициский институт

Известен как:

автор классических трудов по истории хирургии

Награды и премии:

Лауреат премий им. Н.А. Семашко РАМН (1996, 2007), медаль им. Петровского

Сайт:

[mark.mirsky.eu/ rsky.eu]

© Произведения этого автора несвободны

Марк Бори́сович Ми́рский (3 октября 1930, Днепропетровск — 19 июня 2010, Москва[1]) — советский и российский историк медицины и журналист, профессор, зав. отделом истории медицины и советского здравоохранения ВНИИ им. Н. А. Семашко, председатель Московского научного общества историков медицины (1987—2010), вице-президент Международной конфедерации обществ историков медицины, почетный член Польского, Болгарского и Белорусского обществ истории медицины, автор более 500 научных трудов (в том числе — ряда фундаментальных монографий) по истории медицины.[2]





Биография

Родился в семье Бориса Иосифовича Мирского (12.4.1907-12.5.1989, организатор микробиологического производства) и Марии Ароновны Мирской (3.6.1910 — 22.5.1973, урожд. Юлиш, микробиолог — биохимик). Братья: Юрий (1944—2011, врач-анестезиолог) и Александр (р. 1937, геолог).

Детство провел в Днепропетровске (до 1942), Иркутске (1942—1943) и Куйбышеве (1943—1948). Частые переезды были связаны с профессиональной деятельностью его отца.

Летом 1948 г., окончив с медалью среднюю школу в Куйбышеве, поехал учиться в Москву, поступив во 2-й Московский Государственный медициский институт. В студенческое время активно занимался журналистикой, печатался в «Огоньке», а после окончания Института в 1954 г. поступил на работу в газету «Медицинский работник» (позже — «Медицинская газета», стараясь совмещать работу журналиста и врачебную деятельность.

В 1957 году заключил брак с Аллой Ильиничной Куштаниной, с которой был вместе до последних минут своей жизни. Дети: Владимир (1957) и Сергей (1964).

В 1960 г. поступил в аспирантуру Института организации здравоохранения и истории медицины им. Н. А. Семашко, в 1964 году защитил кандидатскую диссертацию и вернулся в «Медицискую газету», где стал руководителем отдела науки.

В 1969—1985 г.г. работал в НИИ трансплантологии и искусственных органов Министерства здравоохранения СССР, а в 1985 г. перешел на работу в Институт организации здравоохранения и истории медицины им. Н. А. Семашко (позже Институт был переименован в Национальный НИИ общественного здоровья РАМН), в котором проработал до последнего дня своей жизни руководителем Отдела истории медицины.

В 1981 г. М. Б. Мирский защитил докторскую диссертацию по истории отечественной трансплантологии, в 1991 получил профессорское звание.

В 1994—1996 гг. по приглашению факультетов славистики ряда немецких университетов М. Б. Мирский прочел цикл лекций, посвященных врачам-писателям — (А.П. Чехов, М.А. Булгаков, В. В. Вересаев), а также медицинским аспектам ранения А. С. Пушкина и русским врачам петровского времени. Результатом развития этого направления стали вышедшая в 2003 г. книга «Доктор Чехов», а также радиопередачи и многочисленные газетные и журнальные публикации.

В последние годы жизни работал над исследованием политических репрессий советских врачей, роли научных контактов российских и зарубежных врачей в развитии медицины.

Под руководством профессора М. Б. Мирского было защищено 10 докторских и более 20 кандидатских диссертаций. Он написал более 600 научных трудов и более 30 книг и монографий.

Член редколлегии журналов «Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины», «Медико-исторический альманах» (г. Вильнюс), «Архив истории и философии медицины» (г. Варшава), «Асклепий» (г. София) и др.

Лауреат премий им. Н. А. Семашко РАМН (1996, 2007), медаль им. Петровского.

Увлекался шахматами. В студеческое время выигрывал первенство Института. В школьное время в Куйбышеве его постоянным парнером был ученик их школы, будущий гроссмейстер и чемпион СССР — Лев Полугаевский.

Марк хорошо знал и любил литературу и писал сам. В отличие от множества научных и научно-популярных книг и статей, художественные произведения М. Б. Мирского при жизни не публиковались.

На 80-м году жизни Марк Борисович Мирский погиб вместе с супругой Аллой Ильиничной в автомобильной катастрофе на Волоколамском шоссе 19 июня 2010 года[2].

Избранные книги М. Б. Мирского по истории медицины

  • История отечественной трасплантологии / М. Б. Мирский. — М.: Медицина, 1985. — 242 с.
  • [www.historymed.ru/upload/iblock/08c/08c152f794e100c43b5ff930466fb700.pdf Очерки истории медицины в России XVI—XVIII вв.] / М. Б. Мирский. — Владикавказ: Рекламно-издательское агентство Министерства печати и информации РСО-А, 1995. — 172 с. — 2000 экз. — ISBN 5-87860-045-5.
  • Хирургия от древности до современности: Очерки истории / М. Б. Мирский. — М.: Наука, 2000. — 798 с.
  • [www.booksite.ru/ancient/reader/work_1_02.htm Медицина России Х—ХХ веков: Очерки истории] / М. Б. Мирский. — М.: РОССПЭН, 2005. — 632 с. — 800 экз. — ISBN 5-8243-0603-6. (в пер.)
  • Медицина России XVI—XIX веков / М. Б. Мирский. — М.: РОССПЭН, 2006. — 400 с. — 2500 экз. — ISBN 5-86004-029-6. (в пер.)
  • История медицины и хирургии: Учебное пособие / М. Б. Мирский. — М.: ГЭОТАР-Медиа, 2010. — 528 с. — (+ компакт-диск). — 2000 экз. — ISBN 978-5-9704-1429-3. (в пер.)

Персоналии

Опубликованные повести и рассказы М. Б. Мирского

  • «Друг мой Эдик». Медицинская газета, N.75, 1.10.2010.
  • «В 1942-м». Повесть готовится к публикации в книге «Профессор Марк Мирский: Летописец русской медицины».

Мемориальные статьи, доклады и конференции

  • [jhmas.oxfordjournals.org/content/66/3/377.short?rss=1 B. L. Lichterman, V. M. Mirsky. Mark B. Mirsky: A Leading Russian Historian of Medicine and Surgery (1930—2010). J. Hist. Med. Allied Sci. 2011, 66(3), 377—379. doi: 10.1093/jhmas/jrq073]
  • [www.bmj.com/content/341/bmj.c4577 B. L. Lichterman. Mark Borisovich Mirsky. British Medical Journal 2010, 341(7770), 457]
  • Материалы 1-й международной научно-практической конференции по истории медицины, посвященной 120-летию со дня рождения заслуженного врача РСФСР Н. Н. Байтерякова и 80-летию со дня рождения профессора М. Б. Мирского. 24-25 марта 2011 года, г. Уфа, БГМУ — УГАТУ — Академия ВЭГУ, 2011, 214 с.
  • С. П. Глянцев, М. В. Поддубный, С. А. Кабанова. Профессор М. Б. Мирский, как историк хирургии: Взгляд на творческую лабораторию ученого. ibid., с. 54-56.
  • Е. М. Тищенко. Профессор М. Б. Мирский и история медицины Беларуси. ibid., с.165.

Напишите отзыв о статье "Мирский, Марк Борисович"

Примечания

  1. [minzdrav.gov.by/dadvfiles/000490_413994_Memory_of_Teacher.pdf Министерство здравоохранения республики Беларусь: «Памяти учителя»]
  2. 1 2 [medvestnik.ru/archive/2011/19/3949.html Статья «Жизнь, оборванная влет» газеты «Медицинский вестник»] (рус.). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6Cqq2MDkv Архивировано из первоисточника 12 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Мирский, Марк Борисович

– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.