Мизия (малоазийская)

Мизия (др.-греч. Μυσία, лат. Mysia) — в древности — область в Малой Азии, на территории современной Турции. Занимала всю северо-западную часть полуострова, между Пропонтидой и Геллеспонтом на севере, Эгейским морем на западе, Лидией на юге, Фригией и Вифинией на востоке. Считалась владением мифического родоначальника Атталидов героя Телефа. Это была горная страна с относительно малым числом городов.

Название Μυσία, по Страбону, происходит от лидийского названия бука (μυσός; ср. «Буковина»), который обильно произрастал в районе мизийского Олимпа (ныне — гора Улудаг).

География

Границы Мизии трудно чётко определить. Страбон сообщает, что Мизия делилась на пять частей:

1) Малая Μизия (Μυσία ἡ μικρά), северная часть, вдоль Пропонтиды до Олимпа;

2) Великая Μизия (Μυσία ἡ μεγάλη), южная часть страны;

3) Троада (ἡ Τρωάς), северная часть западного берега от мыса Сигея до мыса Лектона у Адрамиттского залива;

4) Эолида (ἡ Αἰολίς), южная часть западного берега между реками Каиком и Гермом;

5) Тевфрания (ἡ Τευθρανία), узкая полоса вдоль южной границы.

Троада и Эолида причислялись к Мизии не всегда.

Главные горные массивы: Ида (ныне Каз-Даг) и мизийский Олимп (Улудаг, или Кешишдаг) на севере, Темлос (Демирджи-Даг) на юге. Западный берег образует два больших морских залива — Адрамиттийский или Адрамиттион (ныне Эдремитский залив) и Кимский (Элейский), на берегу которого расположен современный г. Чандарли.

Реки Мизии — Риндак (ныне Адирнас-чай) с притоком Макест (Сусурлук-чай, Симав-чай), Эзеп (Гёнен-чай), знаменитый Граник (Бигачай), Скамандр (Мендерессу, Карамендерес), Каик (Бакирчай) с Кетейосом (Бергамачай), на котором лежал самый значительный из городов страны, Пергам.

Экономика

Мизия экспортировала серебро и лазурит (лат. lapis assius, «асский камень», камень из г. Асс, др.-греч. σαρκοφάγος — саркофагос, «пожиратель мёртвых»), из которого изготавливались саркофаги и которому приписывалась способность быстро уничтожать человеческие трупы.

Население

Население состояло из фригийцев, троянцев, эолийцев и собственно мизийцев (μυσοί). Последние, по предположению Страбона, являются фракийцами (см. мёзы) и впервые появились здесь только в Троянскую войну, придя с берегов Истра (др.-греч. название Дуная) и потеснив прежде живших в этих местах фригийцев. Язык их, по Страбону, представлял собой «смешение» фригийского и лидийского языков.

Наиболее значительные города Мизии: Пергам, Кизик , Плакия, Приап, Парий, Лампсак, Абидос, Аполлония, Милетополь, Зелея, Скепсида, Перкоте, Дардан, Рётей, Сигей, Александрия Троадская, Ларисса, Гамаксит, Асс, Гаргар, Адрамиттий, Илион, Арисбе, Фимбра, Парфений, Галисарна.

История

В период господства персов Мизия принадлежала ко второй сатрапии. Резиденция сатрапа располагалась к югу от Кизика.

В 133 г. до н. э. была захвачена римлянами, в 129-м стала частью римской провинции Азия.

Древние мосты

Известны развалины мостов, построенных при римлянах:

• Мост через Эзеп (Гёнен-чай)
• Константинов мост через Риндак (Адирнас-чай, Адирназ-чай или Мустафакемальпаша-чай)
• Мост через Макест (Сусурлук-чай или Симав-чай)
• Белый мост через Граник (Бигачай)

Отрывок, характеризующий Мизия (малоазийская)

– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.