Миссия «Алсос»
Поделись знанием:
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
(перенаправлено с «Миссия Алсос»)
Миссия «Алсос» (англ. Alsos) — операция, которая проводилась американскими спецслужбами в рамках Манхэттенского проекта во время Второй мировой войны в 1942—1945 году. Цель миссии — оперативный сбор информации о тайном немецком ядерном проекте. Первая миссия была не слишком удачна, зато вторая превзошла все ожидания. Руководителем группы был Борис Паш, офицер военной разведки, успевший зарекомендовать себя в ходе активных допросов Роберта Оппенгеймера. Научным руководителем группы был Сэмюэл Абрахам Гаудсмит. По сравнению с другой аналогичной деятельностью «охотников за головами» и документами времён Второй мировой войны миссия «Алсос» была самой масштабной по сбору документов о немецком ядерном проекте.
Содержание
Руководители миссии «Алсос»
Миссия «Алсос»
16 декабря миссия «Алсос» отправилась в Неаполь. Первоначально Борис Паш остановился в Таранто для встречи с офицерами итальянских ВМС, которым было известно о немецких исследованиях. Пашу удалось установить, что сами итальянцы не проводили никаких работ по созданию взрывчатых веществ, основанных на атомной энергии. В Неаполе Пашу и его группе удалось найти офицера, который несколько лет исполнял обязанности военно-воздушного атташе в Берлине. Майор Марио Каспере проживал в квартире миссии в Неаполе. С ним было проведено несколько длительных бесед. Из разговора с майором было установлено, что Германия разрабатывает совершенно новое и очень мощное оружие. Каспере также рассказал, что в Норвегии немецкой компанией IG Farben ведутся работы по производству тяжёлой воды. Миссии не удалось собрать никаких свидетельств тому, что немцы добывали руду радиоактивных металлов или что они создавали новые производства. 22 февраля Борис Паш и его группа прибыли в Вашингтон. Им удалось собрать слишком мало достоверной информации.
Миссия «Алсос-2»
Второй состав группы отличался от первой мобильностью и быстротой. В состав второй группы вошла группа учёных, задачей которых было находить нужных людей в своей области и отсев неправильных направлений. Научную часть группы возглавил доктор Сэмюэл Абрахам Гаудсмит. 9 августа 1944 года миссия высадилась во Франции, штаб которой расположился в городе Неввиль. В мае Борис Паш приехал в Лондон. После того как туда вошли союзные войска, он вместе с Гаудсмитом стал собирать информацию. 25 мая Гаудсмит был утверждён на должность научного руководителя миссии. 6 июля Гаудсмит вылетел в Англию, где он написал множество писем в Вашингтон для подготовки высадки группы учёных во главе с Пашем во Франции и запросил фотографии Ф. Жолио-Кюри, домашний адрес Хоутермана и данные о его швейцарских родственниках. 24 августа миссия достигла дома Жолио-Кюри, но там его не оказалось. Борис нашел профессора в его университете. Жолио-Кюри сообщил, что немцам не удалось достичь желаемого результата в урановой программе. Полгода миссия получала в своё распоряжение огромное количество информации. В Париже Гаудсмит нашёл список сотрудников Имперского университета в Страсбурге. 9 сентября Гаудсмит и полковник Калверт прибыли в столицу Бельгии. Там они допросили двух офицеров, которые работали, одного Гаудсмит перевёл в свою группу. К концу войны у миссии имелись все интересовавшие её лица учёных и их адреса. Миссия «Алсос» закончилась в Берлине, позже у ФБР уже имелась полная картина о немецком ядерном проекте. Также выяснилось, что немцы были ещё очень далеки от создания атомной бомбы.
История миссии
 |
Необходимо проверить качество перевода и привести статью в соответствие со стилистическими правилами Википедии. Вы можете помочь улучшить эту статью, исправив в ней ошибки.
Оригинал не указан. Пожалуйста, укажите его. |
В переводе с греческого «Алсос» означает «роща». В названии операции использована своеобразная игра слов: фамилия Гровс (Groves) в переводе с английского значит роща (точнее, рощи, в множ. числе). Генерал-майор Лесли Гровс, руководитель инженерной группы, работавшей над Манхэттенским проектом, приложил немало усилий к разработке атомной бомбы. Он и стал практически основным инициатором миссии «Алсос», с одной стороны, для того, чтобы убедиться, что немецкие технологии и персонал не попали в руки советских спецслужб, с другой — чтобы как можно дольше сохранять предполагаемую американскую монополию на ядерное оружие.
Научно-техническим лидером «Алсос» был Сэмюэл Гаудсмит. Подполковник Борис Паш, бывший сотрудник службы безопасности Манхэттенского проекта — её военным руководителем. Исполнителям этой миссии удалось найти многих сотрудников немецкой исследовательской ядерной программы. Удалось также сохранить многие документы и оборудование. Большинство научных сотрудников высшего ранга (в том числе Вернер Гейзенберг, Отто Ган и Карл Фридрих фон Вайцзеккер) в течение несколько месяцев находились в Фарм-Холле, в Англии, в рамках операции «Эпсилон». Проводимые ими научные обсуждения аспектов проекта фиксировались на плёнку. Стенограммы этих лент и сегодня находятся в распоряжении ФБР.
В конце концов, благодаря операции «Алсос» удалось достоверно установить, что союзники, по крайней мере в теории, превосходили немецкий атомный проект ещё в 1942 году. По сравнению с Манхэттенским проектом (одним из крупнейших научных и инженерных проектов в истории) немецкий проект испытывал значительную нехватку средств и недоукомплектованность. На определённом этапе миссии у представителей спецслужб, курировавших её исполнение, появились сомнения — могла ли вообще Германия отдавать столько ресурсов на такой грандиозный проект или хотя бы просто сосредоточить внимание на узком фронте исследований. Однако позже Гаудсмит в монографии, опубликованной два года спустя после окончания войны, сделал вывод о том, что главной причиной провала немецкого проекта была невозможность процветания науки при тоталитаризме — весьма серьёзный аргумент, вызвавший огромное количество споров среди историков. Некоторые из них считают, что такая теория напрочь опровергается достижениями рейха в иных областях, таких как создание одного из первых в мире реактивных истребителей (Messerschmitt Me 262), и разработка первой баллистической ракеты (V-2); с другой стороны, немецкая реактивная программа страдала от множества недоработок (и по ряду вопросов даже отставала от британской и американской), допущенных в связи с началом экстренного производства, а баллистические ракеты V-2 были совершенно неэффективны как боевое оружие и содержали ряд принципиальных недостатков.
По мнению Гаудсмита, тоталитаризм по отношению к науке явно просматривался в тех требованиях, которые руководство рейха предъявляло Гейзенбергу. Последний, как считалось, олицетворял новых, прозападных немецких ученых, чем не очень-то устраивал нацистское руководство, по этой причине проявлявшее к нему повышенное внимание. После смерти Гейзенберга Гаудсмит пересмотрел собственное мнение, заявив, что Гейзенберг в своей работе был в высшей степени трудолюбивым и целеустремлённым человеком, предпочитавшим всегда доводить до конца то, что начал. Политика рейха, по мнению Гаудсмита, безусловно, оказала губительное воздействие на немецкую науку нацистского периода, но по причинам общего, национального тоталитаризма, а не в результате давления на отдельных представителей немецкого научного общества. Немецкие учёные, работавшие в своё время с Гейзенбергом, поддержали эту точку зрения.
Напишите отзыв о статье "Миссия «Алсос»"
Ссылки
- [sekret.do.am/publ/7-1-0-180 Великие операции спецслужб]
- [www.chekist.ru/article/1865 Кровавый камень русского американца]
- [www.agentura.ru/press/about/jointprojects/confident/manhattan/ Оперативные органы Манхэттенского проекта в годы Второй мировой войны]
- [www.energy.gov. Манхэттенский проект. Интерактивная история на www.energy.gov. ]
- [www.haigerloch.de/stadt/atomkeller/alsos.html Сайт города Хайгерлохе с информацией о миссии «Алсос»]
- [www.sovsekretno.ru/magazines/article/533 Шеф гестапо Генрих Мюллер в Вашингтоне]
- [macbion.narod.ru/nauka/abomb2.htm Атомная бомба для Третьего рейха]
- [www.rg.ru/2004/08/20/obman.html «Российская газета». Операция «Обман»]
- [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/ECCE/KHAR.HTM Особое выступление в память Роберта Оппенгеймера]
- [www.liveinternet.ru/users/1758119/post106852616/ Чудесное оружие Третьего рейха]
- [www.sbras.ru/HBC/hbc.phtml?17+385+1 Бомба: история, наука, СМИ]
- [www.vestnik.com/issues/2003/0416/win/perelman.htm Марк Перельман. Лаврентий Берия — путь наверх]
- [n-t.ru/ri/kz/pe19.htm Превращение элементов Борис Казаков]
- [fandom.rusf.ru/about_fan/parnov_4_16.htm История фендома Е. Парнов ответы ада]
- [forum.artofwar.net.ru/viewtopic.php?p=3452&sid=baf507484f1bd604b4ee2bb3a5107a54 Военно-исторический литературный портал разведка]
- [www.bankrabot.com/work/work_43330.html?similar=1 Разработка и реализация атомных проектов СССР и США]
- [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt_Piece40.12 Миссия «Алсос» в Германии]
- [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/priroda/1992/8/92-99.pdf Новое о Фридрихе Хаутермансе]
- [www.agentura.ru/terrorism/opyt/ Биологический потенциал США помогали крепить беглые нацисты]
- [forum.sibnet.ru/index.php?showtopic=328174&st=20 Спецслужбы мира и всё о них]
- [www.erlib.com/%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C_%D0%94%D0%B0%D0%BC%D0%B0%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%BD/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD_%D0%B8_%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%BA%D0%B0/26/ Сталин и разведка]
- [wisidi.ru/germaniya.html Урановый проект]
- [www.iss.niiit.ru/book-2/glav-1-3.htm Основные этапы ядерного проекта Германии]
- [books.google.ru/books?id=8xXd28vP-zYC&pg=PA288&lpg=PA288&dq=%D0%9C%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F+%D0%B0%D0%BB%D1%81%D0%BE%D1%81&source=bl&ots=wzp40CYnHk&sig=jlyD7yjqmF-7DFP2cMnUsBoWmKA&hl=ru&ei=bwqFS_2zHqbInAPmyvm5Ag&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=10&ved=0CBkQ6AEwCTgy#v=onepage&q=%D0%9C%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F%20%D0%B0%D0%BB%D1%81%D0%BE%D1%81&f=false ГРУ и атомная бомба]
- [books.google.ru/books?id=W5OtIPl8YJcC&pg=PA495&lpg=PA495&dq=%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F+%D0%B0%D0%BB%D1%81%D0%BE%D1%81&source=bl&ots=R_m_RNaXbv&sig=CySay1qb8eaZFMwL7MdEorWZNiw&hl=ru&ei=_zmFS_XOBovymwPzz_WXAg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CAkQ6AEwAjha#v=onepage&q=%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F%20%D0%B0%D0%BB%D1%81%D0%BE%D1%81&f=false Вальтер Шелленберг вторжение]
- [www.conspirology.org/2009/12/sxvatka-za-antarktidu-chast-11.htm Схватка за Антарктику всё тайное становится явным]
- [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:rwQ7paDzktMJ:temkin-76.ucoz.ru/VITA/nelegkaj_2.pdf+%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F+%D0%B0%D0%BB%D1%81%D0%BE%D1%81&cd=111&hl=ru&ct=clnk&gl=ru Нелёгкая вода часть2]
- [www.historylost.ru/articles/history/third-reich/secret-weapon/page,6,1084-glava-2-fiziki-i-liriki.html Физики и лирики]
- [www.oxpaha.ru/newsection151_603_40993 Спецслужбы мира: вчера и сегодня]
- [bogorodsk-noginsk.ru/es/rily.html Богородск-Ногинск. Богородское краеведение]
Напишите отзыв о статье "Миссия «Алсос»"
Ссылки на иностранных языках
- [www.deutsches-museum.de/archiv/archiv-online/geheimdokumente/alsos-mission/ сайт Немецкого музея в Мюнхене, с информацией о миссии «Алсос»] (нем.)
- [www.physik.tu-berlin.de/~dschm/lect/heislek/html/abombe.html Джеймс Франк Пишет] (нем.)
- [www.berlinonline.de/berliner-zeitung/archiv/.bin/dump.fcgi/2001/0509/wissenschaft/0012/index.html Новые подробности атомных исследовании Германии при нацистском режиме] (нем.)
- [www.welt.de/print-welt/article449021/Hitlers_Atomprogramm_streng_geheim.html Гитлер ядерная программа совершенно секретно] (нем.)
- [alsos.wlu.edu/qsearch.aspx?browse=people/Groves,+Leslie Англоязычная библиотека на wlu.edu] (англ.)
См. также
Литература
- Лесли Гровс, «Теперь об этом можно рассказать», М., Атомиздат, 1964 [www.lib.ru/MEMUARY/MANHATTEN/grove.txt на lib.ru]
- Леденев Виктор Иванович. «Охота за бомбой».
- Всеволод Овчинников. «Тени на мосту Айои».
- Всеволод Овчинников. «Горячий пепел».
- Дэвид Ирвинг. «Ядерное оружие третьего рейха».
- Макси Кеннет. «Упущенные возможности Гитлера».
Литература на иностранных языках
- Джереми Бернштейн и Дэвид Кэссиди, Гитлеровский уран : The Secret записи в Farm Hall, 2001.
- Чарльз Франк, . Операция Epsilon: записи стенограмм, 1993.
- Самуил Гоудсмит, Миссия Алсос: провал немецкой науки, 1947.
- Hentschel, Клаус, редактор и Энн М. Hentschel, помощник по редактированию и переводчик по физике и национал-социализма: Антология первичных источников (Birkhäuser, 1996)
- Махони, Leo J. История войны Департамента научно разведки (Alsos), 1943—1945. [Кандидат Диссертация, Кентский университет, 1981]
- Борис Паш Миссия Алсос. Нью-Йорк: Устав Books, 1969.
- Томас держава, война Гейзенберга: "Тайная история немецких бомб, 2000. Powers makes an inferential case that the German effort was, essentially, sabotaged by scientific foot-dragging, perhaps especially by Heisenberg.
- Пол Лоуренс Роуз, Гейзенберг и проект нацистской атомной бомбы: Обучение в немецкой культуры (Berkeley: Университет California Press, 1998), ISBN 0-529-21977-8.
- Марк Уокер, немецкий национал-социализм и стремление к ядерной энергии, 1939—1949, 1990
- Даль, Пер F. (1999). Тяжелая вода и гонка за ядерную энергию в военное время. CRC Press. CRC Press. p. 261. ISBN 0-7503-0633-5 . P. 261. ISBN 0-7503-0633-5.
- Rotter, Andrew J. (2008). Hiroshima: The World’s Bomb . ^ Роттер, Andrew J. (2008). Хиросима: Бомба мира. Oxford University Press. Oxford University Press. p. 80. ISBN 0-19-280437-5 . P. 80. ISBN 0-19-280437-5.
- Cohen, Daniel (1999). The Manhattan Project. ^ Коэн, Даниэль (1999). Манхэттенский проект. Twenty-First Century Books. Двадцать первый век книги. p. 61. ISBN 0-7613-0359-6 . P. 61. ISBN 0-7613-0359-6.
- Клайв Egleton Миссия Алсос
- Майкл Шааф: Гейзенберг, Гитлер и бомба. Gespräche mit Zeitzeugen , Berlin: GNT-Verlag , 2001, ISBN 978-3-928186-60-5 . Интервью со свидетелями, Берлин: GNT-Verlag, 2001, ISBN 978-3-928186-60-5. (Darin auch ein Interview mit dem deutschen Physiker Rudolf Fleischmann, der seine Vernehmung durch die ALSOS-Leute schildert.) (Это также содержит интервью с немецким физиком Рудольфом Fleischmann, его допрос в Alsos описанных человек).
- Ричард Роудс: Создание атомной бомбы. Simon & Schuster, New York 1986, ISBN 0-671-44133-7 . Симона & Schuster, New York 1986, ISBN 0-671-44133-7.
- Майкл Бар-Зоар: охота на немецких ученых, 1944—1960. Verlag Ullstein, Frankfurt am Main,
- Дегрут, Жерар, бомба: история ада на земле, Лондон: Pimlico, 2005. ISBN 0-7126-7748-8
- Feynman, Richard P. «Surely You’re Joking, Mr. Feynman!» . Фейнман, Ричард П. «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!». WW Norton & Company, 1997. ISBN 978-0-393-31604-9 . WW Нортон & Company, 1997. ISBN 978-0-393-31604-9.
- Herken, Gregg. Brotherhood of the Bomb : The Tangled Lives and Loyalties of Robert Oppenheimer, Ernest Lawrence, and Edward Teller. New York: Henry Holt and Co., 2002. ISBN 0-8050-6588-1 . Herken, Грегг. Братство бомбы: запутавшийся Живёт и лояльность Роберт Оппенгеймер, Эрнеста Лоуренса и Эдварда Теллера. New York: Henry Holt и Ко, 2002. ISBN 0-8050-6588-1.
- Hewlett, Richard G. , and Oscar E. Anderson. The New World, 1939—1946. University Park: Pennsylvania State University Press, 1962. Хьюлетт, Ричард Г. и Е. Оскара Андерсона. Новом мире, 1939—1946. University Park: Pennsylvania State University Press, 1962.
- Jungk, Robert . Brighter Than a Thousand Suns: A Personal History of the Atomic Scientists . * Jungk, Роберт. Ярче тысячи солнц: A Personal History ученых-атомщиков. New York: Harcourt, Brace, 1956, 1958. New York: Harcourt, Brace, 1956, 1958.
- Norris, Robert S., Racing for the Bomb: General Leslie R. Groves, The Manhattan Project’s Indispensable Man . Норрис, Роберт С., гонки на Bomb: генерал Лесли Р. Гровс, незаменимый человек Манхэттен проекта. Vermont: Steerforth Press, First Paperback edition, 2002. ISBN 1-58642-067-4 . Вермонт: Стирфортом Press, первая мягкая обложка издания, 2002. ISBN 1-58642-067-4.
- Rhodes, Richard . The Making of the Atomic Bomb . Родос, Ричард. Создание атомной бомбы. New York: Simon & Schuster, 1986. ISBN 0-671-44133-7 . New York: Simon & Schuster, 1986. ISBN 0-671-44133-7.
- Rhodes, Richard. Dark Sun: The Making of the Hydrogen Bomb. New York: Simon & Schuster, 1995. ISBN 0-684-80400-X . Родос, Ричард. Dark Sun: Создание водородной бомбы. New York: Simon & Schuster, 1995. ISBN 0-684-80400-X.
- Kelly, Cynthia. Remembering the Manhattan Project: Perspectives on the Making of the Atomic Bomb and Its Legacy New Jersey: World Scientific , 2005. ISBN 978-981-256-040-7 . Келли, Синтия. Помня Манхэттенский проект: перспективы О создании атомной бомбы и его наследии Нью-Джерси: Научный мир, 2005. ISBN 978-981-256-040-7.
- Kelly, Cynthia. Oppenheimer and the Manhattan Project: Insights into J Robert Oppenheimer, «Father of the Atomic Bomb» New Jersey: World Scientific , 2005. ISBN 978-981-256-418-4 . Келли, Синтия. Оппенгеймер и Манхэттенский проект: Понимание J Роберт Оппенгеймер, «отец атомной бомбы» Нью-Джерси: Научный мир, 2005. ISBN 978-981-256-418-4.
- Groueff, Stephane. Manhattan Project: The Untold Story of the Making of the Atomic Bomb. Boston: Little, Brown & Co, 1967. Groueff, Stephane. Манхэттенский проект: The Untold Story Of The Создание атомной бомбы. Boston: Little, Brown & Co, 1967.
- Hoddeson, Lillian, Paul W. Henriksen, Roger A. Meade, and Catherine L. Westfall. Critical Assembly: A Technical History of Los Alamos During the Oppenheimer Years, 1943—1945. New York: Cambridge University Press, 1993. ISBN 0-521-44132-3 . Hoddeson, Лилиан, Пол У. Хенриксен, * Роджер А. Мид, и Кэтрин Л. Westfall. Критические Ассамблеи: Технические истории Лос-Аламоса ходе Оппенгеймер лет ", 1943—1945. New York: Cambridge University Press, 1993. ISBN 0-521-44132-3.
- Serber, Robert . The Los Alamos Primer: The First Lectures on How to Build an Atomic Bomb. Berkeley: University of California Press, 1992. ISBN 0-520-07576-5 —Original 1943, Los Alamos Report «LA-1», declassified in 1965. Сербера, Роберт. Лос-Аламосе Пример: первые лекции на тему «Как создать атомную бомбу. Беркли: Университет California Press, 1992. ISBN 0-520-07576-5 Оригинал 1943, Лос-Аламос Доклад» Ла-1 ", Рассекреченные в 1965 году. (Available on Wikimedia Commons). (Доступно на Википедии).
- Sherwin, Martin J. A World Destroyed: The Atomic Bomb and the Grand Alliance. New York: Alfred A. Knopf, 1975. ISBN 0-394-49794-5 . Шервин, Martin J. мир был разрушен: атомная бомба, и великий альянс. Нью-Йорк: Alfred A. Knopf, 1975. ISBN 0-394-49794-5.
- Smyth, Henry DeWolf . Atomic Energy for Military Purposes; the Official Report on the Development of the Atomic Bomb under the Auspices of the United States Government, 1940—1945. Princeton: Princeton University Press, 1945. Смит, Генри DeWolf. Атомной энергии в военных целях; официальный доклад о развитии атомной бомбы под эгидой правительства США, 1940—1945. Princeton: Princeton University Press, 1945. See Smyth Report . См. Доклад Смита.
- Yenne, William. Yenne, William. «The Manhattan Project», Secret Weapons of World War II: The Techno-Military Breakthroughs That Changed History . «The Manhattan Project», Секретное оружие Второй мировой войны: "Техно-военному прорывы, которое изменило историю. New York: Berkley Books, 2003, p. New York: Berkley Books, 2003, p. 2-7. 2-7.
- Badash, Lawrence, Joseph O. Hirschfelder, Herbert P. Broida, eds. Reminiscences of Los Alamos, 1943—1945. Dordrecht, Boston: D. Reidel, 1980. ISBN 9-027-71097-X . Бадаш, Лоуренс Джозеф О. Hirschfelder, Герберт П. Broida, ред. Воспоминания о Лос-Аламосе, 1943—1945. Dordrecht, Boston: D. Reidel, 1980. ISBN 9-027-71097-X.
- Bethe, Hans A. The Road from Los Alamos. New York: Simon and Schuster, 1991. ISBN 0-671-74012-1 . Бете, Ханс А. Путь из Лос-Аламоса. Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1991. ISBN 0-671-74012-1.
- Nichols, Kenneth David . The Road to Trinity: A Personal Account of How America’s Nuclear Policies Were Made. New York: William Morrow and Company Inc, 1987. ISBN 0-688-06910-X . Николс, Кеннет Дэвид. Дорога к Троице: лицевого счета, как американские политики в ядерной области Were Made. New York: William Morrow и Company Inc, 1987. ISBN 0-688-06910-X.
- Serber, Robert . Peace and War: Reminiscences of a Life on the Frontiers of Science. New York: Columbia University Press, 1998. ISBN 0-231-10546-0 . Сербера, Роберт. Мир и война: Воспоминания о жизни на границах науки. New York: Columbia University Press, 1998. ISBN 0-231-10546-0.
- Ulam, Stanisław . Adventures of a Mathematician. New York: Charles Scribner’s Sons, 1983. ISBN 0-520-07154-9 . Улама, Станислав. Приключения математика. Нью-Йорк: сыновья Чарльза Scribner’s, 1983. ISBN 0-520-07154-9.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Миссия «Алсос»
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
