Миссия Петлина в Китай

Миссия Петлина — первая официальная поездка представителей России в Китай в 1618—1619.

Путешествие было совершено по инициативе тобольского воеводы князя И. С. Куракина. Миссию из 12 человек возглавили томские казаки учитель Иван Петлин (владевший несколькими языками) и А. Мадов. Миссии было поручено описать новые пути в Китай, собрать сведения о нём и соседних странах, а также установить истоки реки Обь. В Китае Петлин должен был объявить, откуда прибыла миссия, и выяснить возможность установления дальнейших отношений с Китаем.

Выехав из Томска 9 мая 1618 вместе с послами монгольского «Алтына-царя» (Алтан-хана), миссия поднялась по долине Томи, пересекла Горную Шорию, перевалила Абаканский хребет, Западный Саян и проникла в Туву. Затем она пересекла верховья Кемчика (бассейн Енисея), перевалила несколько хребтов и вышла к горному (1425) слабосолёному озеру Уурэг-Нуур. Повернув на восток и спустившись в степь, через три недели после выхода из Томска миссия прибыла к ставке монгольского хана у бессточного озера Усап (Убсу-Нур).

Отсюда путешественники двинулись на юго-восток, перевалили Хан-Хухэй — северо-западный отрог Хангайского хребта — и сам Хангай — и вдоль его южных склонов прошли около 800 км. У излучины реки Керулен повернули на юго-восток и пересекли пустыню Гоби. Не доходя Калгана, Петлин впервые увидел Великую Китайскую стену.

В конце августа миссия добралась до Пекина, где вела переговоры с представителями правительства династии Мин.

Из-за отсутствия подарков Петлин не был принят императором Чжу Ицзюнем, правившим под девизом "Ваньли" (кит. 萬曆 Wànlì), но получил его официальную грамоту на имя русского царя с разрешением русским вновь направлять посольства и торговать в Китае; что же касается дипломатических сношений, то их предлагалось вести путём переписки. Грамота десятки лет оставалась не переведенной, пока Спафарий не занялся её изучением, готовясь к своему посольству. Распространённое выражение китайская грамота касалось именно этого документа, который лежал в посольском приказе, и содержание которого оставалось загадкой.

В дальнейшем Россия, занятая войнами с Польшей и Турцией, долгое время не возобновляла связей с Китаем. Тем не менее миссия И. Петлина имела немалое значение, а отчёт И. Петлина о поездке — «Роспись Китайскому государству и Лобинскому, и иным государствам, жилым и кочевным, и улусам, и великой Оби, и рекам и дорогам» — стал ценнейшим, наиболее полным со времён Марко Поло описанием Китая, содержащим сведения о сухопутном маршруте из Европы в Китай через Сибирь и Монголию. Уже в первой половине XVII века «Роспись» была переведена на многие европейские языки.

Ссылки

• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/XVII/1600-1620/Rus_kit1/21-40/26.htm Роспись Китайского государства и монгольских земель, составленная томским казаком И. Петлиным]

Отрывок, характеризующий Миссия Петлина в Китай

– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?