Мисс мира 1994
Поделись знанием:
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
| Мисс мира 1994 | |
| Дата | |
|---|---|
| Ведущие | |
| Место проведения |
Sun City Entertainment Center, Сан-Сити, ЮАР |
| Итоговых мест |
10 |
| Количество стран |
87 |
| Дебютировали |
Бангладеш, Китай, Эстония |
| Отказались от участия |
Аруба, Бермудские острова, Сальвадор, Гондурас, Литва, Мальта, Намибия, Уганда, Уругвай |
| Вернулись |
Ботсвана, Гана, Венгрия, Кения, Перу, Румыния, Сент-Люсия, Сент-Винсент и Гренадины, Сейшельские острова, Таити, Танзания, Украина |
| Победительница | |
| Страна-победитель | |
Мисс Мира 1994 — 44-й ежегодный конкурс красоты, проходивший 19 ноября 1994 года во Sun City Entertainment Center, Сан-Сити, ЮАР. В конкурсе участвовали 87 девушек. Победила Айшвария Рай, представлявшая Индию.
Содержание
Результаты
| Финальный результат | Участницы |
| Мисс Мира 1994 |
|
| 1-я Вице Мисс |
|
| 2-я Вице Мисс |
|
| 3-я Вице Мисс |
|
| 4-я Вице Мисс |
|
| Полуфиналистки |
|
Континентальные Королевы красоты
| Континентальная группа | Участница |
| Африка |
|
| Америка |
|
| Азия и Океания |
|
| Карибы |
|
| Европа |
|
Специальные награды
| Награда | Участницы |
| Лучший национальный костюм |
|
| Мисс Личность |
|
| Мисс фотогеничность |
|
Топ
- Топ 10
|
|
- Топ 5
- 1. Зимбабве
- 2. Индия
- 3. Хорватия
- 4. Южная Африка
- 5. Венесуэла
Судьи
- Эрик Морли — председатель
- Эйлин Форд — основатель агентства Ford Model
- Рон Мосс — актёр, Дерзкие и красивые
- Кэтрин Келли Лэнг — актриса, Дерзкие и красивые
- Патрик Личфилд — фотограф
- Марша Рэ Рэтклифф — конферансье и посол Variety Clubs
- Чарльз Дэнс — актёр
- Иман — международная супермодель
- Херб Риттс — фотограф
- Зиндзи Мандела-Хлонгване — Дочь Нельсона Манделы
- Тони Люн Ка Фай — актёр, Любовник
Участницы
| Страна/Территория | Участница | Родной город/регион |
|---|---|---|
 Виргинские Острова (США) |
Jessalyn Pearsall | Сент-Томас |
 Аргентина |
Miriam Elizabeth Nahon | Буэнос-Айрес |
 Австралия |
Skye-Jilly Edwards | Хобарт |
 Австрия |
Bianka Engel | Грац |
 Багамы |
Deanna Tamara North | Нассау |
 Бангладеш |
Anika Taher | Дакка |
 Бельгия |
Ilse de Meulemeester | Брюссельский столичный регион |
 Боливия |
Mariel Gabriela Arce Taborga | Кочабамба |
 Ботсвана |
Hazel Kutlo Mmopi | Габороне |
 Бразилия |
Valquiria Melnik Blicharski | Куритиба |
 Виргинские Острова (Великобритания) |
Khara Michelle Forbes | Тортола |
 Болгария |
Stella Ognianova | София |
 Канада |
Shawna Roberts | Калгари |
 Острова Кайман |
Anita Lilly Bush | Большой Кайман |
 Чили |
Yulissa Macarena del Pino Pinochet | Сантьяго |
 КНР |
Pan Tao | Шэньчжэнь |
 Колумбия |
María Eugenia González Ponce de León | Попаян |
 Коста-Рика |
Silvia Ester Muñoz Mata | Пунтаренас |
 Хорватия |
Branka Bebic | Сплит |
 Кюрасао |
Marisa Corine Bos | Виллемстад |
 Кипр |
Johanna Uwrin | Лимасол |
 Чехия |
Lenka Belickova | Карловы Вары |
 Дания |
Sara Maria Wolf | Копенгаген |
 Доминиканская Республика |
Claudia Franjul González | Санто-Доминго |
 Эквадор |
Diana Margarita Noboa Gordon | Гуаякиль |
 Эстония |
Auli Andersalu | Таллин |
 Финляндия |
Mia Marianne Forsell | Аскола |
 Франция |
Radiah Latidine | Кайенна |
 Германия |
Marte Helberg | Мюнхен |
 Гана |
Matilda Aku Alomatu | Аккра |
 Гибралтар |
Melissa Berllaque | Гибралтар |
 Греция |
Evangelia Adam | Афины |
 Гуам |
Chalorna Freitas | Хагатна |
 Гватемала |
Sonia María Rosales Vargas | Закапа |
 Нидерланды |
Joshka Bon | Амстердам |
 Гонконг |
Annamarie Wood Lai-Ming | Гонконг |
 Венгрия |
Timea Farkas | Захонь |
 Исландия |
Birna Bragadóttir | Аульфтанес |
 Индия |
Aishwarya Rai | Бомбе́й |
 Ирландия |
Anna Maria McCarthy | Дублин |
 Израиль |
Shirly Swarzberg | Тель-Авив |
 Италия |
Arianna Novacco | Триест |
 Ямайка |
Johanna Simone Ulett | Кингстон |
 Япония |
Shinobu Sushida | Кингстон |
 Кения |
Josephine Wanjiku Mbatia | Найроби |
 Республика Корея |
Chae Yeon-hee | Сеул |
 Латвия |
Daina Tobija | Рига |
 Ливан |
Lara Badaoui | Кесерван |
 Макао |
Chen Ji-Min | Макао |
 Малайзия |
Rahima Orchient Yayah | Куала-Лумпур |
 Маврикий |
Marie Priscilla Mardaymootoo | Порт-Луи |
 Мексика |
Claudia Hernández Rodríguez | Наярит |
 Новая Зеландия |
Shelley Jeannine Edwards | Хейстингс |
 Нигерия |
Susan Hart | Бенуэ |
 Норвегия |
Anne Lena Hansen | Осло |
 Панама |
Carmen Lucía Ogando Ginono | Колон |
 Парагвай |
Jannyne Elena Peyrat Scolari | Асунсьон |
 Перу |
Marcia Pérez Marcés | Лима |
 Филиппины |
Caroline Subijano | Манила |
 Польша |
Jadwiga Flank | Бельско-Бяла |
 Португалия |
Leonor Filipa Correia Leal Rodrigues | Лиссабон |
 Пуэрто-Рико |
Joyce Marie Giraud Mojica | Агуас-Буэнас |
 Румыния |
Leona Dalia Voicu | Бухарест |
 Россия |
Anna Malova | Москва |
 Сент-Люсия |
Yasmine Lyndell Walcott | Кастри |
 Сент-Винсент и Гренадины |
Cornise Yearwood | Джорджтаун |
 Сейшельские Острова |
Marquise David | Виктория |
 Сингапур |
Pickard Angela Lee Kim Mei | Сингапур |
 Словакия |
Karin Majtanova | Братислава |
 Словения |
Janja Zupan | Любляна |
 ЮАР |
Basetsana Makgalemele | Йоханнесбург |
 Испания |
Virginia Pareja Garófano | Барселона |
 Шри-Ланка |
Nushara Rusri Pramali Fernando | Коломбо |
 Свазиленд |
Stephanie Wesselo | Мбабане |
 Швеция |
Sofia Andersson | Стокгольм |
 Швейцария |
Sarah Briguet | Лозанна |
 Таити |
Vaea Christine Sandra Olanda | Папеэте |
 Китайская Республика |
Joanne Wu Chung-Chun | Тайбэй |
 Танзания |
Aina William Maeda | Додома |
 Таиланд |
Patinya Thongsri | Бангкок |
 Тринидад и Тобаго |
Anabel Thomas | Порт-оф-Спейн |
 Турция |
Pinar Altug | Стамбул |
 Украина |
Nataliya Vasyliyivna Kozytska | Киев |
 Великобритания |
Melanie Abdoun | Лондон |
 США |
Kristie Harmon | Атланта |
 Венесуэла |
Irene Ferreira | Каракас |
 Зимбабве |
Angeline Musasiwa | Хараре |
Заметки
Дебют
- Бангладеш, Китай и Эстония соревновались в конкурсе впервые.
Вернулись
- Танзания последний раз участвовали в 1967 году.
- Ботсвана последний раз участвовали в 1974 году.
- Сент-Люсия последний раз участвовали в 1975 году.
- Таити последний раз участвовали в 1985 году.
- Сент-Винсент и Гренадины последний раз участвовали в 1989 году.
- Перу последний раз участвовали в 1990 году.
- Гана и Кения последний раз участвовали в 1991 году.
- Венгрия, Румыния, Сейшельские острова и Украина последний раз участвовали в 1992 году.
Отказались
- Бермудские острова, Гондурас, Литва, Мальта, Намибия, Уганда, и Уругвай не удалось отправить своих делегатов.
- Сальвадор не участвовали в конкурсе красоты до 2003 года.
Историческое значение
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Участие в других конкурсах красоты
|
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
См. также
Напишите отзыв о статье "Мисс мира 1994"
Ссылки
- [www.pageantopolis.com/international/world_1994.htm Мисс Мира 1994]
Отрывок, характеризующий Мисс мира 1994
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
