Мистификация на «Дредноуте»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Мистификация на «Дредноуте» — спланированная мистификация-розыгрыш, устроенная британским аристрократом и поэтом Горацио де Виром Коулом в 1910 году. Коул обманул Королевский военно-морской флот Великобритании, устроив посещение его флагманского корабля HMS Dreadnought (1906) якобы делегацией абиссинской королевской семьи, роли членов которой на самом деле исполняли он и его друзья. Мистификация привлекла к себе большое внимание общественности и военных в Великобритании, продемонстрировав лёгкость, с которой немецкие агенты могут проникнуть на британские корабли, а также привела к появлению группы Блумсбери.





Хронология событий

В обмане участвовали Коул и пятеро его друзей: писатель Вирджиния Стивен (впоследствии Вирджиния Вулф), её брат Эдриан Стивен, Гай Ридли, Энтони Бакстон и художник Дункан Грант, которые замаскировались, затемнив себе кожу и надев восточные одежды и тюрбаны. Основным ограничением маскировки было то, что «члены королевской семьи» не могли ничего есть, иначе их грим будет испорчен. Эдриан Стивен взял на себя роль «переводчика».

7 февраля 1910 года мистификация была приведена в действие. Коул через сообщника организовал отправку телеграммы на HMS Dreadnought, который был тогда пришвартован в Портленде, графство Дорсет. В телеграмме говорилось, что корабль должен быть готов к визиту группы членов королевской семьи из Абиссинии, при этом она якобы была подписана заместителем министра иностранных дел сэром Чарльзом Хардингом.

Коул со своей «свитой» отправился в Лондон, на вокзал Паддингтон, где заявил, что он был «Гербертом Чолмонделеем» из Министерства иностранных дел Великобритании, и потребовал специальный поезд до Уэймута[1]. Станционный смотритель провёл их в лучший вагон поезда.

В Уэймуте представители военно-морского флота приветствовали «членов королевской семьи» с почётным караулом. Абиссинский флаг не был ими найден, поэтому военно-морской флот вместо него использовал флаг Занзибара, а оркестр исполнил занзибарский национальный гимн. Гости, судя по всему, не обратили на это внимания[2].

Группа осмотрела корабль. Якобы выражая свою благодарность и заинтересованность, они произносили бессмысленные фразы, созданные путём искажения и смешивания латинских и греческих слов, также они просили молитвенные коврики и пытались отдавать фальшивые воинские почести некоторым из офицеров. Офицер, знавший как Коула, так и Вирджинию Стивен, не узнал их[3].

Когда они уже собирались обратно на поезд, Энтони Бакстон чихнул и потерял накладные усы, но ему удалось приклеить их обратно, прежде чем кто-либо из членов поездной бригады смог это увидеть. Коул сказал проводнику, что абиссинские дворяне могут обедать только в белых перчатках, так как членам группы и здесь хотелось избежать проблем с гримом.

Когда мистификация была обнаружена в Лондоне, Горацио де Вир Коул связался с прессой и послал фотографию «членов королевской семьи» в газету Daily Mirror. Пацифистские взгляды группы стали источником общественного возмущения[4], и Королевский флот на некоторое время стал объектом насмешек. Военно-морской флот позже потребовал, чтобы Коул был арестован, но это оказалось невозможным, потому как Коул и его друзья формально не нарушали закон. Военно-морской флот направил двух офицеров, чтобы избить Коула палками в качестве наказанияК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2878 дней], но Коул проигнорировал их и возразил, что в первую очередь именно они должны быть наказаны таким образом, так как позволили так легко себя обмануть.

Последствия

В ходе визита на Dreadnought посетители неоднократно показывали изумление и признательность, восклицая: «Бунга! Бунга!»[5], что стало впоследствии крылатой фразой. Когда настоящий император Эфиопии Менелик II посетил Англию спустя некоторое время, многие дети кричали ему вслед «Бунга! Бунга!». По иронии судьбы впоследствии император просил разрешения осмотреть объекты военно-морского флота, но старший офицер Адмиралтейства отказался удовлетворить его просьбу — возможно, чтобы избежать дальнейших возможных проблем[6][7].

В 1915 году, во время Первой мировой войны, HMS Dreadnought протаранил и потопил немецкую подводную лодку U-29. Одна из поздравительных телеграмм по поводу этого события содержала всего два слова — «Бунга Бунга»[8].

Напишите отзыв о статье "Мистификация на «Дредноуте»"

Примечания

  1. Downer, p.23.
  2. Downer, p.32.
  3. Stephen, p.6.
  4. Downer, p.39.
  5. [www.museumofhoaxes.com/hoax/archive/permalink/dreadnought_hoax/ The Dreadnought Hoax] (англ.) (8 February 2012). [www.webcitation.org/6BE7oSnyK Архивировано из первоисточника 7 октября 2012].
  6. Stephen, s.18.
  7. Westcott, Kathryn. [www.bbc.co.uk/news/world-europe-12325796 At last - an explanation for 'bunga bunga'], BBC News (5 February 2011).
  8. Jack Broome, Make Another Signal, William Kimber (1973), ISBN 0-7183-0193-5

Библиография

  • Downer Martyn. [books.google.com/?id=IYjkQgAACAAJ The Sultan of Zanzibar: The Bizarre World and Spectacular Hoaxes of Horace de Vere Cole]. — London: Black Spring Press, 2010. — ISBN 978-0-948238-43-7.
  • Stephen Adrian. [books.google.com/?id=RplFAAAAIAAJ The "Dreadnought" Hoax]. — London: originally published by Hogarth Press; reprinted by Chatto & Windus, 1983. — ISBN 978-0-7011-2747-3.
  • Woolf Virginia. Dreadnought Hoax Talk // [books.google.com/?id=5nq-GAAACAAJ The Platform of Time: Memoirs of Family and Friends] / Rosenbaum, Stanford Patrick. — expanded. — Hesperus Press, 2008. — P. 154–163, 182–202. — ISBN 978-1-84391-711-3.

Отрывок, характеризующий Мистификация на «Дредноуте»

В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.