Мистра

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мистра (город)»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Мистра
Μυστράς
Страна
Греция
Периферия
Пелопоннес
Ном
Координаты
Население
4608 человек (2001)
Часовой пояс
Телефонный код
+30 27310
Почтовый индекс
231 00
Автомобильный код
ΑΚ
Официальный сайт

[www.mystras.gr/ tras.gr]
 (греч.) (англ.)</div>

Мистра́ (др.-греч. Μυζηθρᾶς, греч. Μυστράς) — средневековый город в Греции, близ г. Спарта, один из важнейших культурных и политических центров поздней Византии. Столица Ахейского княжества (1249—1262). Позже — центр Морейского деспотата.





История

Древний город Мистра*
Archaeological Site of Mystras**
Всемирное наследие ЮНЕСКО

Страна Греция Греция
Тип культурный
Критерии ii, iii, iv
Ссылка [whc.unesco.org/ru/list/511 511]
Регион*** Европа и Северная Америка
Включение 1989  (13-я сессия)


* [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке]
** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке]
*** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=&region=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО]

Начиная с VI века горные районы Тайгета на полуострове Пелопоннес заселяют славянские племена милинги и эзериты. Эти племена отличались воинственностью и непокорностью. Многократные попытки византийских властей подчинить их постоянно встречали сопротивление.

После захвата Константинополя крестоносцами во время IV крестового похода в 1204 году, местные жители продолжали сопротивление, на этот раз уже против латинских завоевателей.

В 1249 году, правитель образованного на Пелопоннесе Ахейского княжества Гильом II де Виллардуэн, во избежание набегов воинственных горцев приказал построить на холме, в 6 километрах к западу от Спарты крепость. Возведённая крепость позволяла контролировать ущелье, соединяющее Лаконию с Мессенией. При строительстве активно использовались материалы с развалин античной Спарты и византийской Лакедемонии.

Византийское правление

В 1262 году после поражения латинян при Пелагонии, Гийом II де Виллардуэн был пленён войском Михаила VIII Палеолога. После трёхлетнего заключения в Константинополе, он был освобождён в обмен на передачу Византии крепостей Монемвасия, Мистра, Майна и Иеракион, но по возвращении пленника домой, папа Урбан IV освободил его от клятвы, в которой были оговорены условия освобождения. Гийом вновь появляется в Пелопоннесе с войском и предпринимает попытку вернуть себе бывшие владения. Узнав о приближении франков, жители окрестных поселений поднимаются на холм, под защиту крепости.

С этого момента начинается массовое заселение холма окрестными жителями и образование города. Первая застройка, ввиду бурных темпов строительства, носила хаотический характер. Улицы, зачастую, образовывались на основе существовавших горных тропинок. Крепость (цитадель) становится резиденцией императорского наместника, здесь же размещается гарнизон. Франкские укрепления были расширены. Вокруг поселения возводится крепостная стена, внутрь которой можно вело двое ворот: монемвасийские и нафплионские. Дорога, которая соединяла эти ворота делила город на две части. В одной сосредоточились дома знатных жителей, в другой — менее обеспеченных. Впоследствии, в XIIIXIV веках, была построена ещё одна оборонительная линия, разделившая ещё более разросшийся город на «верхний» и «нижний», занимающий две нижние трети холма.

Большое значение как военный и политический центр Мистра приобрела в период с 1316 по 1321, при назначении деспотом Мореи Андроника Асеня, сына изгнанного болгарского царя Иоанна III и Ирины, дочери Михаила VIII. Воспользовавшись внутренними смутами в Ахейском княжестве, он начал систематическое отвоевывание Пелопоннеса у франков. В итоге почти вся территория Пелопоннеса оказалась под властью правителей Мистры.

Правление Кантакузинов

В 1321 году Андроник Асень был отозван в столицу, и, очевидно, в это же время император Андроник II Палеолог, назначил правителем Мистры великого доместика Иоанна Кантакузина — будущего императора Иоанна VI.

После восшествия Иоанна Кантакузина на императорский престол, в 1347 году, правителем в Мистру был назначен его сын, Мануил. Несмотря на юный возраст (26 лет), Мануил положил конец междоусобной вражде местных феодалов, заключил мир с соседями-франками и даже пытался построить свой флот для охраны побережья Пелопоннеса от турецких пиратов. После смерти Мануила (10 апреля 1380 г.) городом в течение некоторого времени правил его старший брат Матфей. Сам Иоанн Кантакузин, будучи низложен и пострижен в монахи, закончил свои дни в Мистре. Здесь же он и был похоронен 15 июня 1383 г.

Правление Палеологов

В 1382 году, ещё при жизни Иоанна Кантакузина и даже по его предложению, правителем Мистры был назначен Феодор (Феодор I) из династии Палеологов, четвёртый сын императора Иоанна V.

После смерти Феодора (в начале 1407 г.) правителем Мистры стал его племянник, сын императора Мануила II, тоже Феодор (Феодор II). Завершающий период византийского правления в истории Мистры был ознаменован междоусобицами: между наследниками императора Иоанна VIII, между сторонниками турок и сторонниками латинян.

В январе 1443 года в Мистре был коронован последний византийский император Константин XI, погибший в 1453 году при защите стен Константинополя во время последней осады, закончившейся падением империи.

В составе Османской империи

В 1446 году османский султан Мурад II уничтожил византийские укрепления на Коринфском перешейке. Его преемник, Мехмед II, спустя семь лет после захвата Константинополя, 30 мая 1460 года, занял Мистру.

Под властью Венецианской республики

Венецианская республика избегала конфликта с турками, предпочитая торговать с ними. Так, ещё в 1355 году она заключила договор о защите Византии от любых врагов, исключая «Морат бея и его турок». В течение последующих 300 лет, между Венецией и Османской империей периодически возникали конфликты, в ходе которых Венеция постепенно теряла своё влияние в Средиземноморье.

В 1684 году римским папой Иннокентием XI в целях борьбы с Османской империей, была основана «Священная лига», состоящая из Священной Римской империи, Венецианской республики и Речи Посполитой. Позднее в 1686 году к лиге присоединилась Россия.

В 1687 году Мистра, вместе со значительной частью Пелопоннеса, была завоёвана армией, состоящей из венецианцев и германских наёмников под предводительством Франческо Морозини. На тот момент население города насчитывает около 40 000 человек. Новые хозяева Пелопоннеса поощряют развитие сельского хозяйства и местной промышленности. Тем не менее, они препятствуют развитию в отраслях, которые могут конкурировать с итальянским производством. Это особенно сказывается на Мистре, чьё благосостояние в значительной степени связано с шелковой промышленностью.

Возвращение турецкой власти

В 1715 году турки вновь захватывают Пелопоннес. На этот момент в городе проживает уже всего около 16 000 человек. К началу греческой войны за независимость Мистра находилась в полном упадке.

Экспедиция графа Орлова

В 1768 году Османская империя вступила в войну против Российской империи. В начале 1770, русский флот под руководством графа Алексея Орлова вышедший из Балтийского моря, пересёк пролив Гибралтар и в феврале 1770 года достиг берегов полуострова Пелопоннес.

17 февраля в бухте Итилона (Виттуло) был высажен десант. Целью десанта было занятие турецких укреплённых пунктов в Морее (Пелопоннесе) и поддержка греческих повстанцев — маниотов. Командовал десантом капитан Барков.

27 февраля отряд Баркова совместно с греческими повстанцами блокировал крепость Мистра и лишил осажденный турецкий гарнизон доступа к воде. После 9 дней блокады турки капитулировали. Барков и русская часть десанта рассчитывали сохранить им жизнь, но восставшие греки и арнауты были настолько разъярены против турок, что растерзали всех пленных. Это деяние серьёзно осложнило положение русских на всём полуострове и стала причиной неудачи десанта. Многие слабые турецкие гарнизоны в Морее, уже готовые сдаться, предпочли сражаться до конца, а не капитулировать, опасаясь быть растерзанными греческими повстанцами.

В течение трёх недель Барков укреплял крепость и массово вербовал добровольцев из местных жителей в свой отряд, достигший к концу марта 8000 человек. С этим отрядом Барков 26 марта выступил и овладел без боя городом Леонтари. Но в районе Триполицы в Аркадии совместный отряд из 600 русских и более 7 тысяч греческих повстанцев потерпел поражение и вынужден был отойти к Мистре.

Вскоре, после ухода русских войск, город был захвачен и разорён албанскими отрядами.

Независимая Греция

В 1821 году на Пелопоннесе вспыхнуло восстание против турецкого владычества. Повстанцы освободили Пелопоннес, а также несколько островов Эгейского моря и часть континентальной Греции.

В помощь турецким властям Греции в Египте была снаряжена морская экспедиция под руководством Ибрагим-Паши. Восстание было жестоко подавлено. В 1825 году египетские войска захватили и разрушили город. В августе 1828 года в Морее высадился французский корпус и изгнал войска Ибрагим-Паши.

В 1830 году на лондонской конференции произошло признание независимости Греции. Главой нового правительства был избран Иоанн Каподистрия, бывший ранее министром иностранных дел Российской империи. 9 октября 1831 года Каподистрия был убит в новой столице Греции — Нафплионе. В 1832 году, на лондонской конференции союзных держав (Англия, Россия, Франция) Королём Греции избран 17-летний баварский принц Оттон.

Новый король Оттон I на месте древней Спарты основал Новую Спарту — современный европейский город отстроенный заново. Со временем, последние жители Мистры окончательно покинули свои жилища и переселились в Новую Спарту.

Культура и искусство

В связи с усилением внимания к городу со стороны императоров Византии, Мистра начинает привлекать ярчайших деятелей культуры и искусства того времени и в итоге становится «интеллектуальной» столицей поздней империи.

Город был местом где проходила жизнь и деятельность целой плеяды знаменитых византийских историков и писателей — Иоанна Кантакузина (будущего императора Иоанна VI), Георгия Сфрандзи, Лаоника Халкокондила, известных деятелей Византии и итальянского Возрождения, таких как философ-неоплатоник Георгий Гемист Плифон, Виссарион Никейский и др.

Уже в конце XIII и в начале XIV в. два старейших монастыря — Митрополия и Бронтохион — располагали сравнительно крупными библиотеками, в комплектование которых много труда вложили просвещенный митрополит Никифор Мосхопул. Библиотеки эти были одновременно и скрипториями, в которых монахи переписывали рукописи.

В 1409 году для прочтения похвалы в честь Феодора I был выбран монах Исидор. Впоследствии, в 1437 году, он был возведён Константинопольским Патриархом Иосифом II в сан митрополита Киевского и всея Руси.

После турецкого нашествия многие философы, писатели, учёные бежали на Корфу, в Венецию, Италию, Францию.

J. Longnon. La renaissance de ľhellénisme dans le despotat de Morée. Journal des savants, 1954, juillet-septembre, p. 133:

«Если литературные шедевры античной Эллады, вызвали на Западе возрождение человеческой мысли, если они сделали во Франции XVI век более греческим, чем латинским, то этим в значительной степени обязаны интеллектуальной экспансии Мистры»

Крепость Мистры стала прообразом замка Фауста в знаменитой трагедии Гёте.

Была долина столько лет покинута
Меж Спартой с юга и Тайгетом с севера,
Откуда ручейком Эврот спускается
И, в камышах разлившись, лебедей ютит,
Что там обосновалось племя смелое,
Горсть северян, страны полночной выходцы.
Построив замок, в нем они запрятались

И правят краем всем из этой крепости
Гёте. «Фауст». 2-я часть, 3-й акт

Наши дни

Название «Мистра» в наши дни носит небольшой посёлок у подножия холма.

«Старая» Мистра представляет собой музей под открытым небом и является объектом всемирного наследия. Находится под охраной ЮНЕСКО.

29 мая, здесь ежегодно проходит Палеологский фестиваль, входе которого проводится торжественная панихида по последнему византийскому императору Константину XI.

Основные достопримечательности

Митрополия

Один из старейших монастырей Мистры, посвящённый Святому Димитрию. Был построен после 1264 года, предположительно при митрополите Евгении. На протяжении всей истории города являлся его религиозным центром. В монастыре находилась сравнительно крупная библиотека.

6 января 1449 года здесь состоялась коронация последнего византийского императора Константина IX.

На территории Митрополии в наши дни расположен музей Мистры. Экспозиция составлена в основном из предметов, обнаруженных в ходе раскопок. Среди экспонатов можно увидеть фрагменты шёлкового платья, найденного при раскопках могилы византийской принцессы.

Бронтохион

Наряду с Митрополией — один из древнейших монастырей на территории города. Подчинялся непосредственно Константинопольскому Патриарху. Пользовался особым расположением правителей и являлся местом их захоронения. Подобно Митрополии, имел обширную библиотеку. Бронтохион был наделён широкими привилегиями. Кроме этого монастырю были предоставлены значительные налоговые послабления. Императорская грамота (хрисовул) Андроника II Палеолога от 13121313 гг. освобождает монастырь от вмешательства должностных лиц, стоящих во главе управления Пелопоннесом в настоящее время, а также управляющих отдельными областями Пелопоннеса. Монастырю принадлежало множество земель по всему Пелопоннесу.

От комплекса зданий, образующих монастырь, на сегодняшний день остались две церкви: Святых Феодоров и Одигитрия (также называемая Афендико́), руины и фрагменты стен.

Церковь Святых Феодоров посвящена святым Феодорам — Тирону и Стратилату. Впервые упоминается в рукописи 1296 года.

Вторая церковь Бронтохиона — Одигитрия построена, как считают исследователи, около 1311 года. Одигитрия славится своими фресками, созданными в период с 1312 по 1322 год, которые являются шедеврами византийской живописи.

Дворец Деспотов

Г — образный ансамбль дворца, расположен на ровной террасе и состоит из двух крыльев. С северо-востока и юго-запада окружал единственную площадь города.

Правое крыло, состоящее из четырёх смежных зданий, служило дворцом для Кантакузинов, причём первое из этих зданий восходит даже к Виллардуэнам. Нижний этаж его использовался при Кантакузинах в качестве зала для приёмов, обедов и вообще собраний. С северо-западной частью этого же здания связана квадратная в плане четырёхэтажная башня, нижний ярус которой, перекрытый сводом, служил прихожей вышеупомянутому залу. К этому же времени относится находящееся на расстоянии нескольких метров к западу от первого здания менее высокое, образующее выступ двумя сторонами здание. Его нижний этаж использовался в качестве кухни, верхний же, по-видимому, как жилище для прислуги, с которым кухня соединялась узкой внутренней лестницей.

Семьи деспотов располагались в последнем, четвёртом здании правого крыла, построенном во второй половине XIV века. Здание делилось на три больших помещения, сообщающихся при помощи дверных проемов. Одна из комнат второго этажа, стены которой испещрены нишами со следами фресок с изображениями святых, по-видимому, была молельной.

В дополнение к правому крылу уже в XV веке. Палеологами было выстроено монументальное левое крыло дворца. Весь второй этаж этого здания, занят огромным тронным залом площадью 380 м², одним из самых крупных византийских залов.

Пантанасса

Монастырь Пантанасса расположен на крутом склоне с восточной стороны холма. На сегодняшний день это наиболее сохранившееся строение и единственный действующий монастырь на территории Мистры. Здесь проживают около тридцати монахинь.

Построен в 1428 году на средства протостратора Иоанна Франгопулоса, чей дом находится неподалёку. Это последнее крупное строение, возведённое в Мистре.

Пантанасса является прекрасным примером смешения архитектурных и культурных традиций, существовавших в Греции во время строительства: местной, константинопольской, франкской, а также исламской.

Перивлепта

Перивлепта — небольшой монастырь, расположенный в юго-восточном углу внешней стены города на крутой скале. Построен в конце XIV века. Информации о его создателях практически не сохранилось. Над входом сохранилась надпись: «Лев Мавропопас».

В Перивлепте сохранился обширнейший цикл фресок, который насчитывает 25 композиций. Этот богатейший биографический цикл из жизни Богородицы является уникальным в истории всей монументальной живописи

Евангелистрия

Крестовокупольная кладбищенская церковь. Единственная церковь Мистры о которой не сохранилось упоминаний в письменных источниках. На основе архитектурных особенностей её сооружение датируется концом XIV — началом XV века.

Церковь Святой Софии

Церковь Святой Софии (греч. Αγία Σοφία) возведена предположительно между 1351 и 1365 годами Мануилом Кантакузином у входа в «верхний город». Указом патриарха в 1365 году храм был преобразован в кафоликон. Во время турецкого правления использовался как мечеть. Колокольня, которая изначально имела три этажа, выполняла роль минарета. До начала реставрации в 1938 году, церковь находилась в запущенном состоянии.

Святая София была местом захоронения двух членов царской семьи: жены Константина Палеолога Феодоры Токко, умершей в 1429 г., и жены Феодора Палеолога Клеопы Малатесты, умершей в 1433 г.[1]. Их могилы не найдены и, вероятно, лежат где-то за пределами здания.

План Мистры

  1. Главный вход
  2. Митрополия
  3. Евангелистрия
  4. Церковь Св. Феодоров
  5. Афендико (Одигитрия)
  6. Монемвасийские ворота
  7. Церковь Св. Николая
  8. Дворец Палеологов
  9. Нафплионские ворота
  10. Верхний вход в цитадель
  11. Церковь Св. Софии
  12. Малый дворец
  13. Цитадель
  14. Mavroporta
  15. Монастырь Пантанасса
  16. Таксиарха
  17. Дом Франгопулоса
  18. Перивлепта
  19. Церковь Св. Георгия
  20. Krevata House
  21. Мармара (Вход)
  22. Aï-Yannakids
  23. Дом Ласкарисов
  24. Церковь Св. Христофора
  25. Руины
  26. Церковь Кириакии Никомидийской

Напишите отзыв о статье "Мистра"

Ссылки

  1. Georgios Sphrantzes. Memorii 1401—1477. Ed. V. Grecu. Bucuresti, 1966, p. 48 (XX, 9), 50 (XXI, 12)

Литература

  • Медведев И. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Medv/index.php «Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города»]. — Ленинград: Наука, 1973.
  • Manolis Chatzidakis. «Mystras, the medieval city and the castle». — Athènes: Ekdotike Athenon, 2005. — ISBN 960-213-065-2.
  • Сказкин С.Д. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000075/index.shtml Сборник «История Византии» Том 3]. — Москва: Наука, 1967. — С. 508.
  • Павлинов П. С. Мистра // Большая российская энциклопедия. Т.20. Москва, 2012, с.460-461.


Отрывок, характеризующий Мистра


Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Мистра&oldid=72948625»