Митридат I (царь Парфии)

Митридат I греч. Mιθριδάτης<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Монета с изображением царя Митридата I</td></tr>
царь Парфии
ок. 171 — 138/137 до н. э.
Предшественник:	Фраат I
Преемник:	Фраат II
Рождение:	—
Род:	Аршакиды
Отец:	Приапат

Митридат I — царь Парфии, правил приблизительно в 171 — 138/137 годах до н. э. Из династии Аршакидов, младший сын Приапата, брат Фраата I. Митридат вошёл в историю как один из великих царей в истории Парфии и всего Востока.

Правление

Нападение на Бактрию

Если следовать традиционной датировке, Митридат взошёл на трон около 171 года до н. э. Его своим преемником назначил старший брат Фраат I, хотя у того было несколько собственных совершеннолетних сыновей. Его приход к власти совпал по времени с ослаблением двух враждебных Парфии государств — Селевкидской державы и Греко-Бактрийского царства. Парфяне в царствование Митридата I перешли в наступление на своих соседей. Первоначально он вторгся в Аспиону (в районе Арианы) и Тапирию (восточнее среднего течения Теджена), отделив их от Бактрии, ослабевшей в результате продолжительной междоусобной войны. Живший спустя почти 600 лет от данных событий историк Орозий утверждает, что парфянское войско при Митридате I вторглось даже в Индию, покорив там племена между реками Гидаспом и Индом. Однако для таких завоеваний всё же нет достаточно надежных свидетельств, за исключением этого краткого упоминания у Орозия, достоверность сведений которого не безусловна.

Вторжение в Персиду и Мидию

Воспользовавшись тем, что от Селевкидского царства отпал ряд территорий, Митридат I двинул свои войска на запад. Стремительный уход селевкидского царя Антиоха IV Эпифана из Палестины, где в то время ширилось Маккавейское восстание, в глубь восточной части своей империи, скорее всего, свидетельствует о наступлении парфян. Правда, вопрос с Маккавеями не был урегулирован — вполне обычная ситуация для этого региона — но в глазах селевкидского правителя такое событие, как вторжение Митридата в восточные земли, выглядело на тот момент гораздо более важным. В 165 году до н. э. Антиох пересек Евфрат и двинулся в Армению, где захватил в плен царя Арташеса I и принудил его признать свою верховную власть. Очевидно, оттуда Антиох вернулся на главную дорогу через Иранское плато, проходящую через Экбатану, и атаковал Персеполь, откуда его изгнал разгневанный народ. Возможно, он также вторгся и в Элимаиду (южная область Сузианы, над Персидским заливом). В конце концов Антиох потерпел поражение и был вынужден отступить, а на обратном пути умер в Габах (Исфахане).

Вторжение Митридата в Элимаиду, вероятно, встревожило царя Мидии Тимарха, поскольку было очевидно, что он должен стать следующей жертвой парфянской экспансии. Тимарх правил Мидией уже в 161 году до н. э., и известно, что вторжение Митридата в Мидию совпало по времени с убийством Эвкратида из Бактрии собственным сыном, которое произошло около 155 году до н. э. Следовательно, в течение какого-то времени между 161 и 155 годами до н. э. Митридат с переменным успехом вёл длительную войну с Мидией. Наконец, одержав победу, он назначил человека по имени Вагасис править на новой территории.

Нападение на Вавилонию

Покорение Мидии открыло для парфянской экспансии ворота в плодородную Месопотамию. Сохранившаяся в поврежденном виде табличка с клинописным текстом даёт современное тем событиям сообщение о продвижении Митридата. Когда новость о его приближении достигла селевкидского правителя Деметрия Никатора, находящегося тогда в Вавилонии, возможно, в Селевкии-на-Тигре, он быстро собрал ополчение, принимая в войско всех мужчин, без разбору, и отправился в Мидию навстречу врагу. Очевидно, парфянский царь сумел перехитрить его и продолжил своё наступление. Между тем Деметрий отдал приказ собрать дополнительные войска, и один из его полководцев вместе с подкреплением вступил в Месопотамию, придя, вероятно, из Сирии. Митридат повернул на юг, к Селевкии, и разбил его. В Селевкии парфянский монарх принял делегацию, которая явилась с предложением о дружбе от какого-то города в стране Ашшура (Ассирии), где, вероятно, уже были хорошо осведомлены о разгроме полководца Деметрия. Митридат вошёл в царский город Селевкию в конце июня или в начале июля; он был провозглашен царем 8 июля 141 года до н. э. или несколько ранее этой даты. До 14 октября того же года верховная власть Митридата была признана дальше на юге — в Уруке. Естественно, что жители Суз и окружающей области не чувствовали себя в безопасности, как это демонстрирует надпись от 171 года селевкидской эры (141 год до н. э.) о здравии царя и царицы, чьи имена предусмотрительно пропущены. По всей логике, Сузы были следующим пунктом на пути продвижения великого царя парфян.

Отражение набега саков в Гиркании

Где-то между октябрём и декабрём 141 года до н. э. Митридат вынужден был двинуться в Гирканию. Причиной его ухода из Месопотамии в этот критический момент его кампании стал, вероятно, набег саков, которые незадолго до 165 года до н. э. были изгнаны из своей родины в Туркестане юэчжами и к этому времени находились достаточно близко к восточным пределам Парфии. Войска в Месопотамии были переданы в подчинение парфянскому командующему, и Митридат никогда больше не возвращался в этот регион, так как оставшееся время своего царствования был занят в кампаниях в Восточной и Центральной Парфии. Его уход из Двуречья в Гирканию позволил эламитам совершить набег на Апамею на реке Силху.

Разгром селевкидского царя Деметрия и его пленение

Ещё раньше, чем ушёл Митридат, Деметрий возобновил борьбу. Несомненно, действия последнего были оправданы призывами о помощи от недавно завоеванных народов, особенно греков. По мере продвижения Деметрия под его знамена стекалось большое количество людей; мы слышим о контингентах из Бактрии, Элимаиды и Персиды. Деметрий одержал несколько побед. Но в конце концов, то ли хитростью, то ли силой он был захвачен парфянами в плен и в назидание тем городам, которые его поддержали, проведен по их улицам. Затем Деметрий был отправлен в Гирканию к Митридату. Там с ним обращались в соответствии с его высоким рангом, и он женился на дочери Митридата Родогуне.

Вторжение в Элимаиду

После того, как его враг был благополучно обезврежен, Митридат решил покарать тех, кто оказал помощь селевкидскому правителю. Но нападение на элимеев было обусловлено не только этим: богатство их храмов могло пополнить истощенную войной казну. Сообщается, что только добыча из храмов «Афины» и «Артемиды» составила 10 000 талантов, и несомненно, грабежу подверглись также и другие храмы. Был захвачен город Селевкия (Манге?), прежде называвшийся Солаке, на реке Гедифон (Джаррахи). Поскольку вскоре после смерти Митридата парфяне обосновались в Сузах, то вероятно, что сам великий царь включил эту территорию в состав империи. Митридат умер в мире и спокойствии в 138/137 году до н. э. — первая дата парфянской истории, точно зафиксированная в нумизматических и клинописных свидетельствах.

Итоги царствования

Перед смертью Митридата империя включала собственно Парфию, Гирканию, Мидию, Вавилонию, Ассирию, Элимаиду, Перейду (?) и районы Тапурии и Траксианы. Китайские хроники упоминают Аршакидское государство «с несколькими сотнями городов». Победы Митридата дали полный контроль над Великим Шелковым Путём, что обеспечило дальнейшее развитие Парфии. Экспансия парфян лишила Бактрию связи с эллинистическим миром, что привело к упадку эллинизма на Востоке, но в то же время сама Парфия переняла ряд элементов эллинистической культуры.

Языком официальной корреспонденции парфянской администрации становится пехлеви, то есть персидская письменность с использованием арамейских букв. Митридат был первым из парфянских царей, чьё имя прославляло бога Митру; и культ этого бога, до тех пор повсеместно игнорируемый на официальном уровне, должен был получить официальное одобрение. «Михр Яшт» из «Видэвдада», вероятно, был создан в последние годы правления Митридата.

Ссылки

• [www.parthia.com/mithradates1.htm Mithradates I (c. 171 — 138 B.C.)]

Литература

• Дибвойз Н. К. Политическая история Парфии / Пер. с англ., науч. ред. и библиографич. приложение В. П. Никонова. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2008. — 816 с. — (Историческая библиотека). — ISBN 978-5-8465-0638-1.[simposium.ru/ru/node/12294]

Отрывок, характеризующий Митридат I (царь Парфии)

– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]