Митрополит Крутицкий и Коломенский
Поделись знанием:
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Митрополи́т Крути́цкий и Коло́менский — один из древнейших епископских титулов Русской Церкви. В настоящее время Митрополит Крутицкий и Коломенский, согласно действующему Уставу[1], по должности — постоянный член Священного синода; согласно Уставу РПЦ, «Патриарху Московскому и всея Руси в управлении Московской епархией помогает Патриарший Наместник на правах епархиального архиерея, с титулом митрополита Крутицкого и Коломенского»[2]; в период междупатриаршества «митрополит Крутицкий и Коломенский вступает в самостоятельное управление Московской епархией»[3].
История
См. также: Крутицкая епархия и Коломенская епархия
Крутицкая (Сарайская) епархия учреждена в 1261 в Великом Сарае, столице Золотой Орды — в районе нынешнего города Волжского на Ахтубе[4].
В 1454 кафедра из Великого Сарая перенесена в Москву на Крутицы, близ Новоспасского монастыря; её святители становились ближайшими административными помощниками Московских Первосвятителей; границы Сарской-Крутицкой епархии распространялись до конца её существования в XVIII. К концу XVII века в неё входили: Болхов, Мценск, Карачев, Ливны, значительная часть нынешней Калужской епархии, исключая Калугу, Вязьма, Можайск и другие города нынешней Московской епархии. К концу XVIII епархия была одной из обширнейших в Русской Церкви, объединявшей 907 храмов[5]
Ввиду постоянного пребывания в столице Крутицким архиереям усвоены были некоторые особые права чести и власти. Так, с 1551 года право временно замещать вдовствующую Первосвятительскую кафедру предоставлено правилами Стоглавого Собора Сарскому владыке.
По учреждении патриаршества в 1589 тогдашний епископ Сарский и Подонский Геласий был возведён в достоинство митрополита с правом «в качестве блюстителя патриаршего престола, заведывая делами обширной Патриаршей области»[6]
Последним епископом именовавшимся Сарским и Подонским был архиепископ Леонид (Петровский) (ушёл на покой в 1742 году)[7], последующие епископы титуловались исключительно Крутицкими.
В 1788 году Крутицкая кафедра упразднена с присоединением к Московской епархии.
Титул восстановлен в 1919 году для Патриаршего Наместника.
Митрополит Крутицкий
История титула
- с 1261 — Сарайская
- с 1269 — Переяславская и Сарайская
- XIII — Сарская, Подонская и Козельская
- с 1310 — Сарская и Подонская
- c XV — Крутицкая и Подрельская
- с 1764 — Крутицкая и Можайская
- 1920—1947 — Крутицкая
- c 1947 — Крутицкая и Коломенская
Епископы
- 1454—1466 — Вассиан
- 1471—1492 — Прохор
- 1493—1496 — Силуан Грек
- 1496—1499 — Евфимий (Подрез)
- 1499—1507 — Трифон (Дубина)
- 1508—1544 — Досифей (Забела)
- 1544—1554 — Савва (Черный)
- 1554—1558 — Нифонт (Кормилицын)
- 1559—1564 — Матфей
- 1565—1568 — Галактион
- 1568—1572 — Герман
- 1572—1578 — Тарасий
- упом. 1580 — Феодорит
- 1581—1582 — Симеон
- 1583—1586 — Варлаам
- 1586—1601 — Геласий
- 1605—1608 — Пафнутий
- 1612—1613 — Павел I
- 1613—1624 — Иона (Архангельский)
- 1624—1626 — Киприан (Старорусенников)
- 1626—1636 — Павел II
- 1637—1651 — Серапион (Сысоев)
- 1653—1654 — Сильвестр
- 1655—1664 — Питирим
- 1664—1675 — Павел III
- 1676—1688 — Варсонофий (Еропкин)
- 1688—1695 — Евфимий (Рылков)
- 1695—1699 — Тихон (Воинов)
- 1699—1702 — Трифиллий (Инихов)
- 1703—1711 — Иларион (Властелинский)
- 1711—1712 — Феодосий (Вадбольский)
- 1714—1719 — Алексий (Титов)
- 1719—1721 — Игнатий (Смола)
- 1722—1742 — Леонид (Петровский)
- 1742—1748 — Платон (Малиновский)
- 1748—1760 — Иларион (Григорович)
- 1761—1768 — Амвросий (Зертис-Каменский)
- 1768—1771 — Сильвестр (Страгородский)
- 1771—1776 — Самуил (Миславский)
- 1782—1785 — Амвросий (Подобедов)
- Крутицкое наместничество Московской епархии
- 1919—1920 — Иоасаф (Каллистов) (архиепископ)
- 1920—1922 — Евсевий (Никольский)
- 1922—1923 — Никандр (Феноменов) (архиепископ)
- 1924—1937 — Петр (Полянский) (с декабря 1925 епархией не управлял, был в тюрьмах и ссылке).
- 1944—1960 — Николай (Ярушевич)
- 1960—1963 — Питирим (Свиридов)
- 1963—1971 — Пимен (Извеков)
- 1971—1977 — Серафим (Никитин)
- с 1977 — Ювеналий (Поярков)
Напишите отзыв о статье "Митрополит Крутицкий и Коломенский"
Примечания
- ↑ [www.mospat.ru/index.php?mid=166 Гл. V, п. 4 Устава РПЦ]
- ↑ [www.mospat.ru/index.php?mid=165 Гл. IV, п. 9 Устава РПЦ]
- ↑ [www.mospat.ru/index.php?mid=165 Гл. IV, п. 15, г) Устава РПЦ]
- ↑ иеромонах Леонид (Кавелин). История церкви в пределах нынешней Калужской губернии и калужские иерархи. Калуга, 1876, стр. 56
- ↑ иеромонах Леонид (Кавелин). История церкви в пределах нынешней Калужской губернии и калужские иерархи. Калуга, 1876, стр. 58, 59
- ↑ иеромонах Леонид (Кавелин). История церкви в пределах нынешней Калужской губернии и калужские иерархи. Калуга, 1876, стр. 59.
- ↑ [www.mepar.ru/eparhy/history/ Московская епархия — Епархия сегодня — История епархии]
Ссылки
- [vedomosti.meparh.ru/2002_7_8/1.htm К 825-ЛЕТИЮ КОЛОМНЫ]
Отрывок, характеризующий Митрополит Крутицкий и Коломенский
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
