Митрофан (Симашкевич)
Поделись знанием:
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
Митрофан (в миру Митрофан Васильевич Симашкевич; 23 ноября 1845, Подольская губерния — ок. 1930) — деятель григорианского раскола, до 1926 года — епископ Русской православной церкви, митрополит Донской и Новочеркасский. Духовный писатель, магистр богословия.
Содержание
Биография
В 1871 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия и 21 октября назначен преподавателем Подольской семинарии по Истории Русской Церкви и французского языка.
В 1875 году утвержден в степени магистра богословия.
В 1877 году назначен ректором Подольской духовной семинарии.
25 февраля рукоположен во иерея и возведён в сан протоиерея.
С 1884 года — ректор Донской семинарии.
Овдовев, в 1904 году принял монашество и возведён в сан архимандрита.
25 ноября 1905 года определён быть епископом Чебоксарским, викарием Казанской епархии[1].
29 января 1906 года хиротонисан во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии. Хиротонию совершали: архиепископ Казанский Димитрий, епископ Симбирский Гурий, епископ Нижегородский Назарий и епископ Чистопольский Алексий.
С 25 июля 1907 года — епископ Пензенский и Саранский.
С 1910 года — почётный член Петербургской духовной академии.
В 1911 году он учредил в Пензе епархиальное общество трезвости, открывшее народные чтения религиозно-нравственного и противоалкогольного содержания.
С 1913 года с его благословения в епархии стали отмечаться всероссийские праздники трезвости.
6 мая 1914 года «во внимание к примерно-ревностному и отлично-полезному служению в священном сане» был удостоен сана архиепископа.
10 января 1915 года назначен архиепископом Донским и Новочеркасским.
Участник Священного Собора 1917—1918 годов в Москве. В 1918 году ко дню Св. Пасхи награждён крестом на клобук.
7 апреля 1919 года возведён в сан митрополита[2].
19-24 мая 1919 года участвовал в работе Ставропольского церковного Собора. Определением от 22 мая 1919 года было учреждено Временное Высшее Церковное Управление на Юго-Востоке России, председателем которого был избран архиепископ Митрофан. Принятое Собором обращение к всероссийской пастве выражало позицию осуждения большевизма и прямой поддержки Белого движения.
С уходом белых войск не покинул епархию и укрылся в Старочеркасском монастыре и вскоре вернулся в Новочеркасск[2].
В 1923 году был арестован и сослан в Нарымский край, вернулся в епархию в начале 1925 года. Епархией, по-видимому, управляли Аксайские епископы Митрофан (Гринёв), затем Захария (Лобов)[2].
Уклонился в инспирированный властями Григорианский раскол (ВВЦС), подписав послание григорианского Временного высшего церковного совета от 22 декабря 1925 года. В григориатстве сохранил титул митрополита Донского и Новочеркасского[2].
Умер около 1930 года, не примиренным с Православной Церковью.
Сочинения
- «Историко-статистическое описание заштатного города Хмельника, Подольской губернии, Литинского уезда». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1869, № 10-13, «Вест. Зап. Рос.» 1870.
- «Черченская пещера». «Вест. Зап. Рос.», 1879.
- «Кое-что из жизни Преосв. Иоанникия, первого архп. Подольского». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1879, № 16.
- «Римское католичество и его иерархия в Подолии». Каменец-Подольск, 1872. «Подольские Епархиальные Ведомости», 1871, 1872.
- «Истор. стат. описание прихода и церкви в Погапинец». Труд Комитет. для ист. стат. опис. Подольской еп. Вып. I.
- «Подольский архиерейский дом». «Подольские Епархиальные Ведомости», № 2-5, 1874.
- «Пророчество Наума о Ниневии». Экзегетическое исследование с очерком истории Ассирийского государства и историко-критическим решением вопроса о происхождении книги пророка Наума. Магистерская диссертация. СПБ, 1875.
- «Историко-географический очерк Подолии». Каменец-Подольск, 1875, вып. I, . 1876, вып. II, Сборник сведений о Подольской губернии.
- «Об открытии Подольского семинарского Свято-Иоанновского Братства». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 27.
- «Историческая заметка об одном из древнейших обычаев при погребении». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 32.
- «По поводу вновь возникающего женского обычая стричь волосы». Историко-этнографические заметки. «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 32.
- «Яков-Иосиф Лейбович Франк». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 33.
- «По поводу нового обвинения евреев в употреблении христианской крови». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 34, 35, 37.
- «К вопросу об улучшении материального быта Подольского духовенства». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 40, 41.
- «Рахманьский великдень и его происхождение». «Подольский листок», 1881, № 41.
- «Обычай сжигать „Дидуха“». «Подольский листок», 1881, № 46.
- «Несколько заметок для будущего епархиального съезда Подольского духовенства». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1881, № 51-52.
- «Заметка о христианском обычае носить кресты на персях». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 29.
- «Заметка об одном из местных религиозных обычаев». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 31.
- "Об иконостасной иконе, именуемой «Деисус». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 33.
- «Местный религиозный обычай — „лежать крыжем“ с замечаниями о некоторых других обычаях». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 34, 35, 37.
- «Поверие о понедельнике». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 40.
- «Анафема и разрешение от неё по чинопоследованиям униатской церкви». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 41, 42.
- «Заметка о разнообразии и изысканности пасхальных яств». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 14.
- "Местный народный праздник «Рахманьский великдень». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 18, 19, 22.
- "Местный народный праздник, именуемый «Розгри». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 23, 24.
- «Местный религиозный обычай на второй день Рождества Христова». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 25.
- «Обычай жертвовать к чудотворным иконам, так называемые „вотумы“ и офирки». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 33.
- «Высокопреосвященный Леонтий, архп. Холмский и Варшавский». Библиографическая заметка о сочинении свящ. Н. Стрешкевича. «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 42.
- «Одно из народных поверий о святителе Николае, Марликийском Чудотворце». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1884, № 49.
- «Указатель историко-археологических достопримечательностей Подолии». Каменец-Подольск, 1884.
- «Исторические сведения о крестном знамении». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1883, № 46, 47, «Донские Епархиальные Ведомости», 1885.
- «О некоторых местных особенностях в церковных обычаях и обрядах при погребении и поминовении усопших». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1886, № 7.
- «Одно из древнейших народных поверий». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1886, № 7.
- «Много статей помещено в „Подольском Листке“ под псевдонимом»
- «К вопросу об обычаях гадать на книгах Священного Писания». «Подольские Епархиальные Ведомости», 1890, № 22, «Донские Епархиальные Ведомости», 1890, № 6, «Воскр. день», 1890, № 16.
- «Крестный путь старца-архиепископа». "Приб к «ЦВ», 1918, № 17, 18, с. 587.
- «Акафист иже во святых Отцу нашему Симону, епископу Владимирскому и Суздальскому, Печерскому чудотворцу». Москва, 1892.
Напишите отзыв о статье "Митрофан (Симашкевич)"
Примечания
- ↑ [kds.eparhia.ru/bibliot/istoriakazeparhii/arhipastyri/arhipast_19/ Казанская Духовная Семинария РПЦ / Электронная библиотека Казанской Духовной Семинарии / История Казанской Епархии / Архипастыри Казанские 1555—2011 / Викарные архипастыри: СВ…]
- ↑ 1 2 3 4 [www.pravenc.ru/text/178954.html ДОНСКАЯ И НОВОЧЕРКАССКАЯ ЕПАРХИЯ] // Православная энциклопедия. Том XV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2007. — С. 667-678. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-026-4
Ссылки
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1878 Митрофан (Симашкевич)] на сайте «Русское православие»
- Мень А. В. Митрофан (Симашкевич Митрофан Васильевич) // Библиологический словарь: в 3 т. — М.: Фонд имени Александра Меня, 2002.
- [zarubezhje.narod.ru/mp/m_034.htm Епископ Митрофан (Симашкевич) РЕЛИГИОЗНЫЕ ДЕЯТЕЛИ И ПИСАТЕЛИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ]
- www.pravoslavie.ru/arhiv/5455.htm
- [penzanews.ru/content/view/9305/ Епископ Митрофан II]
- [pravoslavie58region.ru/histori-1-17.pdf Митрофан 2�й (Митрофан Симашкевич), 1907—1915]
Отрывок, характеризующий Митрофан (Симашкевич)
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
