Митта, Александр Наумович

Александр Митта
Александр Митта на съёмочной площадке в Витебске, 2012 год.
Имя при рождении:	Александр Наумович Рабинович
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Карьера:	1960 — настоящее время
Награды:

Алекса́ндр Нау́мович Митта́ (настоящая фамилия Рабинович; род. 1933, Москва, СССР) — советский и российский кинорежиссёр, сценарист, актёр. Народный артист Российской Федерации (2004).

Биография

Александр Наумович Митта родился 28 марта 1933 года в Москве, настоящая фамилия — Рабинович, в качестве псевдонима он взял фамилию одного из родственников со стороны матери.

Окончил инженерно-строительный факультет МИСИ имени В. В. Куйбышева (1955), где его учителем был выдающийся советский архитектор К. С. Мельников. Затем работал графиком-карикатуристом в юмористических и литературно-художественных журналах.

В 1960 году окончил режиссёрский факультет ВГИКа (мастерская Михаила Ромма). Режиссёр, сценарист, снялся в фильмах Марлена Хуциева: «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») и «Июльский дождь». Преподаёт в Гамбурге и московской «Школе-студии Александра Митты». Председатель жюри IV Конкурса студенческих фильмов на соискание национальных премий «Святой Анны».

Автор книги «Кино между адом и раем».

Сын — художник Евгений Митта. Двоюродный брат — композитор Вениамин Ефимович Баснер.

Фильмография

1. 1961 — Друг мой, Колька! — сорежиссёр
2. 1962 — Без страха и упрёка — режиссёр
3. 1963 — Большой фитиль — сорежиссёр
4. 1965 — Звонят, откройте дверь — режиссёр
5. 1966 — Июльский дождь — актёр
6. 1969 — Гори, гори, моя звезда — режиссёр, сценарист
7. 1972 — Точка, точка, запятая… — режиссёр, сценарист
8. 1974 — Москва, любовь моя — режиссёр, сценарист
9. 1976 — Сказ про то, как царь Пётр арапа женил — режиссёр, сценарист
10. 1979 — Экипаж — режиссёр, сценарист
11. 1982 — Сказка странствий — режиссёр, сценарист
12. 1988 — Шаг — режиссёр, сценарист
13. 1990 — А в России опять окаянные дни — сценарист
14. 1991 — Затерянный в Сибири — режиссёр, сценарист
15. 1994 — Альфред Шнитке. Портрет с друзьями — документальный фильм, режиссёр, сценарист
16. 2000 — Граница. Таёжный роман — режиссёр, актёр
17. 2002 — Раскалённая суббота — режиссёр
18. 2004 — Лебединый рай (НТВ, сериал) — режиссёр
19. 2013 — Шагал — Малевич — режиссёр, сценарист

Награды и звания

• За фильм «Друг мой, Колька!»:
  • премия кинокритики за лучший фильм 1961 г.
  • премия на Международном кинофестивале в Лондоне (1961)
• За фильм «Звонят, откройте дверь»:
  • Гран-при «Золотой Лев святого Марка» и приз католического жюри на XVIII МКФ фильмов для детей в Венеции
  • премия Московского комсомола (1966)
• За фильм «Точка, точка, запятая…»:
  • «Серебряный приз» в конкурсе детских фильмов на VIII МКФ в Москве (1972)
  • главная премия на IV «Параде детских фильмов» в Белграде (1972)
  • «Серебряная сирена» — отборочная премия фестиваля советских фильмов в Сорренто (1972)
  • приз Международного кинофестиваля детских фильмов в Салерно (1972)
  • премия Ленинского комсомола (1972)
  • лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Призы среди детских фильмов» за 1973 год
• Заслуженный деятель искусств РСФСР (1974)
• Лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Премии кинофестиваля» за 1980 год
• Лауреат государственной премии Российской Федерации за 2001 год (2002) — за фильм «Граница. Таёжный роман»
• Народный артист Российской Федерации (2004) — за большие заслуги в области искусства
• В марте 2008 года награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени
• Почётный член Российской академии художеств
• Специальный приз «За вклад в кинематограф» XXIV открытого российского кинофестиваля «Кинотавр» в 2013 году — «Выдающемуся кинорежиссёру, строгому воспитателю, озорному выдумщику».
• Почетный приз IV-го онлайн-кинофестиваля «Дубль дв@» «За выдающийся вклад в киноискусство» (2013 год).

Появления в документальных фильмах

Начиная с 1987 года участвовал в съёмках документальных фильмов, таких как:

1. 1987 — Четыре встречи с Владимиром Высоцким
2. 2000 — Граница. Таёжный роман. Послесловие
3. 2005 — Борис Чайковский. Он жил у музыки в плену
4. 2005 — Шпаликов: Людей теряют только раз…
5. 2005 — Леонид Филатов
6. 2005—2006 — Как уходили кумиры
7. 2006 — Олег Ефремов
8. 2006 — Любовь Соколова
9. 2006 — Борис Барнет. Легенда о режиссёре
10. 2006 — Владимир Басов. Дуремар и красавицы
11. 2006 — Евгений Леонов. А слёзы капали…
12. 2006 — Евгений Леонов. Исповедь.
13. 2006 — Леонид Филатов. Я не могу больше жить
14. 2007 — 1950-е: Иван Пырьев. Иван-строитель/5-я серия
15. 2007 — История киноначальников, или Строители и перестройщики
16. 2008 — Владимир Высоцкий и Марина Влади. Последний поцелуй
17. 2008 — От лица зрителя/Фильм-Пролог
18. 2008 — Фабрика чудес
19. 2009 — Великие комбинаторы
20. 2010 — Всегда ваш, товарищ Сухов
21. 2010 — Огненный рейс. Как это было.
22. 2011 — Александр Митта и Лиля Майорова/Наказание праздником
23. 2011 — Больше, чем любовь
24. 2011 — Я боюсь, что меня разлюбят. Андрей Миронов

В 2006 году подготовил документальные фильмы об актёрах Олеге Ефремове, Борисе Барнете, Владимире Басове, Леониде Филатове и двухсерийный документальный цикл про Евгения Леонова.

Ссылки

• Александр Митта (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.mitta.ru/ Официальный сайт кинорежиссёра Александра Наумовича Митты]. Киношкола режиссёра А. Митты. Проверено 6 августа 2014.
• [www.1tv.ru/documentary/fi=7943 Александр Митта. Всегда про любовь]. (2013) Россия, Первый канал. 1tv.ru. — Документальный фильм Г. Ананова о режиссёре; имеется описание; приводятся биографические сведения. Проверено 28 марта 2013. [www.webcitation.org/6FcQMm4PU Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].

Интервью

• [rg.ru/2008/03/28/mitta.html Когда б вы знали, из какого сюра…]. Российская газета, №4624. rg.ru (28 марта 2008). Проверено 24 марта 2013.
• Ларина К. [echo.msk.ru/programs/dithyramb/511261-echo/ Интервью Александра Митты радио «Эхо Москвы»]. Дифирамб. echo.msk.ru (4 мая 2008). Проверено 24 марта 2013. [www.webcitation.org/6FcQQ2cLB Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
• [www.m24.ru/videos/80770 Интервью Александра Митты каналу «Москва 24» (авторская программа Евгения Додолева «Правда-24», 2015)]

Отрывок, характеризующий Митта, Александр Наумович

Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.