Митурич-Хлебников, Май Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Май Митурич
Имя при рождении:

Май Петрович
Митурич-Хлебников

Место рождения:

Москва, СССР

Место смерти:

Москва, Россия

Учёба:

Московский полиграфический институт

Награды:

Звания:

Премии:

Май Петрович Митурич-Хлебников (29 мая 1925, Москва — 30 июня 2008, Москва) — советский художник, народный художник РСФСР (1986), лауреат Государственной премии РФ (1993), действительный член Академии художеств СССР (1991).





Биография

Родился в Москве 29 мая 1925 года в семье художников Веры Хлебниковой и Петра Митурича.

В ноябре 1942 года ушёл на войну и дошёл до Берлина. Работал во фронтовой бригаде художников с такими мастерами, как Анатолий Никич, Борис Попов, Евгений Рачава.

В 1948 году поступил на заочное отделение Московского полиграфического института, окончил его в 1953 году. Многие годы преподавал в этом институте[1].

Выполняя просьбу отца, Митурич нашел под Новгородом заброшенную могилу Велимира Хлебникова и перевез в Москву останки поэта[2].

Государственная премия РФ 1993 г. за настенную роспись Палеонтологического музея РАН им. Ю. А. Орлова.

За эту же работу в 1987 г. — серебряная медаль АХ СССР.

Серебряная медаль и диплом Международной выставки искусства книги в Лейпциге (ИБА-65) в 1965 г. за иллюстрации к книге С. Маршака «Стихи для детей».

Серебряная медаль и диплом Международного биеннале иллюстраций детской книги в Братиславе (БИБ-67) в 1967 г. за иллюстрации к книге К. И. Чуковского «Краденое солнце».

В 2005 г. награждён японским Орденом Восходящего солнца.

Лауреат премии «Человек книги» (2004 г.) Среди основных работ кроме того иллюстрации к книгам: К. Чуковского «Тараканище» (1970), «Муха-Цокотуха» (1986), С. Маршака «Стихи для детей» (1971), С. Михалкова «Лиса, бобёр и др.» (1975), Р. Киплинга «Маугли» (1976), С. Аксакова «Аленький цветочек» (1985), С. Маршака «Азбука» (1984), «Двенадцать месяцев. Умные вещи» (1987), В. Бианки «Красная горка» (1986), Р. Киплинга «Кошка, которая гуляла сама по себе» (1989).

М. П. Митурич-Хлебников — автор многочисленных акварелей: «Подмосковная зима» (1991), «Березы» (1992), «Хоккайдо. Взморье» (1999), «Вековая олива» (1997); эстампов, серий рисунков, а кроме того живописных работ — «Ирисы и маргаритки» (1967), «Под дубом» (1969), «Автопортрет» (1990), «Весенние березы» (1992), «В мастерской» (1996), «Оливковая роща» (1997), «Греческий берег» (1997), «Храм Афеа. Остров Эгина. Греция» (1998), «Греция. Древняя Олива» (1997), «Долина на острове Закинор» (1997).

Умер 30 июня 2008 года, похоронен в Москве.[3]

Работы находятся в собраниях

Персональные выставки

Семья

Напишите отзыв о статье "Митурич-Хлебников, Май Петрович"

Примечания

  1. Орлова М. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=908508&NodesID=8 Бродяга в лучшем смысле этого слова] // Коммерсантъ. — 2008. — 3 июля.
  2. 1 2 Дьяконов В. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1524404&NodesID=8 Игра в формочки] // Коммерсантъ. — 2010. — 18 окт.
  3. [artinvestment.ru/news/artnews/20080704_may_miturich_khlebnikov_died.html Умер Май Митурич-Хлебников]

Ссылки

  • [www.llr.ru/razdel4.php?id_r3=66&id_r4=2185&simb=%CC Май Митурич-Хлебников в энциклопедии «Лучшие люди России»]
  • [www.museum.ru/N28994 Выставка произведений Мая Митурича-Хлебникова]
  • [ka2.ru/reply/may.html Персональная страница на сайте «Хлебникова поле»]
  • [ka2.ru/under/rat.html Май Митурич-Хлебников в новейшей русской литературе]
  • [s-marshak.ru/illustr/miturich/miturich.htm Май Митурич на сайте С. Я. Маршака «Недописанная страница»]
  • [www.rah.ru/content/ru/main_menu_ru/section-news/section-news_tape/news-2008-07-03-15-01-38.html?printout=1 Художник светлого таланта. Памяти М. П. Митурича-Хлебникова]

Отрывок, характеризующий Митурич-Хлебников, Май Петрович

– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…