Мифологическая школа

Эта статья о мифологической теории происхождения христианства. О мифологической школе в этнографии и фольклористике см. Мифологическая школа (этнография).

Мифологическая школа — теория происхождения христианства, направление в историографии христианства, а также в христологии — отрицает реальность Иисуса Христа как исторической личности и рассматривает его исключительно как факт мифологии.

Идейные основы теории

Выделяют три основных аргумента мифологической школы:

• Отсутствуют упоминания о чудесах, совершённых Иисусом Христом, в нецерковных (светских) источниках;
• Послания Павла, датируемые ранее Евангелий, не содержат исторических сведений о недавней жизни Иисуса;
• Существуют параллели со средневосточными мифами об умирающих и воскресающих богах.

Представители школы оперируют преимущественно сравнительно-этнографическим методом.

История

Сомнения в историчности Иисуса Христа появились в эпоху Просвещения вследствие критического изучения Евангелия. Зарождение теории связывают с именами двух французских философов: Дюпюи (1742—1809) и Вольнеем (1757—1820). Дюпюи объяснял мифологические и религиозные представления как астрономические аллегории и отрицал историчность Иисуса, считая его мифологическим образом Солнца. Согласно Вольнею, образ Иисуса своими корнями уходит в предшествовавшие восточные культы умирающих и воскресающих богов.

В XIX веке в развитии отрицательной библейской критики (и мифологической теории, хотя сам историчность Иисуса не отрицал) сыграл большую роль немецкий философ и теолог, радикальный представитель Тюбингенской школы Давид Штраус (1808 − 1874). В книге «Жизнь Иисуса» (1860) рассматривает Евангелия как результат мифотворчества. С точки зрения Штрауса, Иисус как историческая личность имеет мало общего с мифологическим Христом веры.

Теолог и сторонник мифологической теории Бруно Бауэр (1809—1882) воспринял аргументы Штрауса и дал более радикальную критику Евангелий. В Евангелиях Бауэр не видит доказательств исторической достоверности, по его мнению, христианством были заимствованы эллинские элементы.

В XX веке получили известность работы представителей мифологической школы Джона М. Робертсона, Вильяма Бенджамина Смита, Артура Древса и других.

В XX — начале XXI вв. аргументы в пользу неисторичности Иисуса высказывают такие американские и британские историки и филологи, как Джордж Альберт Уэллс (англ. George Albert Wells), Эрл Доэрти (англ. Earl Doherty), Д. М. Мёрдок (Acharya S), Тимоти Фрик (англ. Timothy Freke) и Питер Гэнди (англ. Peter Gandy), такие теологи, как Роберт Прайс (англ. Robert M. Price) и Томас Томпсон (англ. Thomas L. Thompson), математик и логик Бертран Рассел, а также писатели и учёные, представляющие движение «Новый атеизм»: этолог Ричард Докинз, физик Виктор Стенджер и др.

Советская мифологическая школа

Ещё Ленин в директивной статье 1922 года «О значении воинствующего материализма» прямо указывал на необходимость «союза с „древсами“». На Первом съезде безбожников (1925 год) Е. М. Ярославский и другие партийные идеологи потребовали отказа от «исторической школы», которую характеризовали как уступку классовому врагу. II Всесоюзный съезд воинствующих безбожников (1929 год) закрепил победу мифологистов.

С этого момента мифологическая школа была объявлена единственно верной и официальной точкой зрения советской исторической науки. Среди советских историков религии заметными представителями мифологической школы были А. И. Крывелев и А. Б. Ранович. Все ранние упоминания христиан считались позднейшими вставками, палестинское происхождение христианства отрицалось, идеологию христианства возводили к древним культам солнечных богов. Партийную линию поддерживали журнал «Безбожник у станка» и два массовых издательства: «Атеист» и «Безбожник». Осенью 1930 года на дискуссии в Институте философии при Комакадемии мифологисты даже попытались опровергнуть историчность пророка Мохаммеда, но успеха не имели.

Смерть Сталина, находка кумранских рукописей и других манускриптов способствовали практическому отмиранию советской мифологической школы.

Критика

Выступления в печати представителей мифологической школы вызвали появление обширной апологетической литературы. В основном богословии данная теория является предметом рассмотрения историческо-философской апологетики.

Один из основоположников марксизма Фридрих Энгельс в сочинении «Бруно Бауэр и первоначальное христианство» отмечая ценный вклад Бауэра в разрешение вопроса об историческом происхождении христианства, указал на то, что в работе ему препятствовал идеализм немецкого философа, вследствие чего «фраза заменяет у него часто в решающем месте существо дела». Там же Энгельс критически оценил подход Штрауса, заметив что пользуясь его концепцией каждый может в евангельских рассказах считать исторически достоверным всё, что ему угодно.

Французский писатель и философ-экзистенционалист Альбер Камю, в своём эссе «Бунтующий человек» высказал мнение, что отрицая историю Христа, безбожники укрепляют позиции сурового Бога Ветхого завета.

Согласно мнению британского теолога Герберта Джорджа Вуда (англ. Herbert George Wood) (1879—1963), у данной теории имеются методологические проблемы:

«…Диалектический процесс, посредством которого теория „Христос — миф“ дискредитирует себя, основан на том простом факте, что вы не можете доказать эту теорию без неправильного обращения с фактами».

Британский теолог, библеист и епископ из Вестминстерского аббатства Том Райт уподобил сторонников мифологической теории профессиональному астроному, рассуждающему на тему «создана ли Луна из сыра». Другой британский теолог и проповедник методистской церкви Джеймс Дан характеризует идею о мифичности Христа как «совершенно мёртвый тезис».

Аргументы в пользу как исторического, так и мифологического происхождения Иисуса высказывают исследователи новозаветных текстов и раннехристианской истории, опираясь на имеющиеся в распоряжении науки сведения, но в настоящее время большая часть религиоведов и теологов разделяет мнение представителей исторической школы.

В художественной литературе и публицистике

Одним из первых ответов на мифологическую теорию Дюпюи был памфлет французского учёного и писателя Жана Батиста Переса «Почему Наполеона никогда не существовало». Брошюра была издана анонимно в 1827 году, пользовалась большим успехом и была переведена на множество языков. Сатира Переса представляет собой остроумную пародию на сочинения мифологистов — используя точно те же аргументы, что и в их трудах, Перес доказывает, что Наполеон — это миф, а его царствование — аллегорический вымысел. Вероятно, Перес не знал, что несколько ранее ту же идею и с той же целью реализовал архиепископ Ирландии Ричард Уотли, шуточная книга которого «Исторические сомнения относительно Наполеона Бонапарта» (англ. Historic Doubts relative to Napoleon Bonaparte, a jeu d'ésprit) вышла в 1819 году.

В романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» высмеивается убеждённый сторонник мифологической школы Михаил Берлиоз, которого даже дьявол не смог убедить в реальном существовании Иисуса.

См. также

• Библеистика
• Библейская критика
• История христианства

Литература

• Мень А. В.. История религии. В поисках Пути, Истины и Жизни. Т. 7. [www.bible-center.ru/book/son/007/000/000 Сын человеческий]. М., 1991-92.
• Древс А. Миф о Христе / Пер с нем. Т. [dictionnaire.narod.ru/Drevs-01-1925-rus.djvu 1]—[dictionnaire.narod.ru/Drevs-02-1924-rus.djvu 2]. М., 1923—24.
• Ельницкий Л. А. [annals.xlegio.ru/greece/small/gerakl.htm Геракл и миф о Христе] // Альманах «Прометей». Т. 7. М.: Молодая гвардия, 1969.
• Крывелёв И. А. [dictionnaire.narod.ru/Kryvelyov-1969.djvu Что знает история об Иисусе Христе?] М., 1969.
• Ранович А. Б. [dictionnaire.narod.ru/Ranovich-1990.djvu Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства.] М.: Политиздат, 1990, 480 стр. Серия: Библиотека атеистической литературы. ISBN 5-250-00773-2.
  • Свенцицкая И. С. [www.sno.pro1.ru/lib/ran/0-0.htm Источники по истории раннего христианства в работах А. Б. Рановича]. // В книге: Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства.
• Штраус Д. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/Schtraus/index.php Жизнь Иисуса] / Пер. с нем. Кн. 1—2. Лейпциг—СПб., 1907.

Ссылки

• [terme.ru/dictionary/521/word/mifologicheskaja-shkola Мифологическая школа] // Атеистический словарь / Под общ. ред. М. П. Новикова. — М.: Политиздат, 1986. — [www.webcitation.org/6EhVSmZZ6 Архивировано] из первоисточника 25/02/2013.
• [www.mifinarodov.com/i/iisus-hristos.html Иисус Христос] // Мифы народов мира (энциклопедия). — М.: Советская энциклопедия, 1987-88. — [web.archive.org/web/20121115041845/www.mifinarodov.com/i/iisus-hristos.html Архивировано] из первоисточника 15/11/2012.

Отрывок, характеризующий Мифологическая школа

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.